Убит тобой

ЭПИЛОГ

– Так, я погнал, – говорит Дима и поднимается со стула. Хлопает себя по карманам, проверяя, не забыл ли чего.

– Мобильный в ванной на стиралке, – подсказываю я с улыбкой.

– Точно. – Дима поднимает вверх указательный палец и целует меня в щеку, прежде чем покинуть кухню. – Марина Анатольевна изволит встретиться на заправке на выезде из города. И этот шанс на быстрый перепихон я не упущу.

– Как романтично, – хрюкаю я и давлюсь смехом. Выхожу проводить его в коридор. – Когда ты ей уже ребенка заделаешь? Мне скучно и одиноко.

– Сказала, если нечто подобное случится до свадьбы, она отрежет мне причиндалы. А я люблю свои причиндалы. Иногда даже сильнее, чем ее. Все, пока, систер. – Он снова чмокает меня в ту же щеку и выходит, резво спускаясь по ступенькам.

Я закрываю за ним дверь и ненадолго зависаю у зеркала, разглядывая себя и в очередной раз размышляя над тем, как изменилась моя жизнь за прошедшие полгода.

Во-первых, старуха напротив. Мирон без раздумий обратился к, теперь уже, мэру. Тот подключил свои связи и ее вывели из пансионата в наручниках тем же днем. Под конвоем доставили в наш город, где Мирон лично допросил ее. И она, ахая и охая, созналась.

Дубль ключей от моей квартиры она сделала давно. Заходила часто, разумеется, когда меня не было дома. То мелочь из карманов выгребет, то из холодильника чего упрет. Пенсия же маленькая, семья не может помочь, голодно ей. А как-то раз видит, мой кавалер вскрывает замок. Заходит с сумкой, а выходит без нее.

Бабка в показаниях заявила, будто подумала, бомба там. Или еще какая напасть. Слышала, как он кричал накануне, очень за меня переживать начала. Чуть только он ушел, она в квартиру. А там – золотые горы. Ну у нее разум-то и помутился. Денег таких отродясь не видывала. Бес попутал. А потом у меня появился животик. И бабке стало ох как страшно, ведь часть денег она успела потратить, отдавать их не с чего, да и оставшиеся лишними не будут. Чаем она меня поила. Около месяца. Особенным, со специями. А я и пила, глупая. Всегда же пила, всю жизнь ее знаю.

Так сильно в людях я еще никогда не разочаровывалась. И когда ее заключили под стражу, ничуть не сочувствовала. А вот ее родственнички на меня озлобились. Сначала, как водится, просили заявление отозвать. Потом начали угрожать. Ее внуки, уже подростки, заявлялись ко мне с битами. Один уехал на скорой, со сломанной ногой, потому как момент они выбрали крайне неудачно. У меня остался ночевать Дима.

С Димой у нас большая и светлая дружба. И началась она с поцелуя в губы, на который он решился спустя две недели после всех событий. Я обомлела от его наглости, а он скуксился и признался, что это оказалось все равно, что поцеловать сестру. А семью, как известно, в беде не бросают.

Беда у меня была большая. Ревела я часто и подолгу, и если бы не он, Васька и Марина, неизвестно сколько еще пребывала бы в состоянии депрессии. Тот самый рыжий кот Василий, до которого безутешным родственникам соседки не было никакого дела. И та самая миниатюрная Марина, которую за рулем здоровенной фуры и представить тяжело.

Мирон тоже заезжал, пока не переехал окончательно. С Тихоном мы еще раз пообщались по телефону, после чего я попросила его больше не звонить. Это слишком тяжело. Даже слышать его было невыносимо.

Дима выкупил квартиру старухи за бесценок и сделал там обалделый ремонт. На время переселил меня и сотворил ту же магию с моей. Не сам, конечно, в обоих случаях работала бригада профессионалов. Димка был занят тем, что ухлестывал за Мариной. Не так-то это и просто, учитывая, что у него бизнес, которым надо заниматься, а она то и дело в рейсах и живет, фактически, в машине. Но, справился. Покорил. Впрочем, с Мариной мы общались и, по правде, сопротивлялась она скорее для проформы. Управлять всем, что превышает ее собственный вес хотя бы вдвое – ее дар. Дмитрий вписался лучше некуда.

Постепенно все налаживается. Я с воодушевлением смотрю в будущее, радуюсь наличию близких людей в жизни и стараюсь не оглядываться на прошлое. Грущу, конечно. Тихона я так и не забыла, сердце все еще ноет и болит, скучаю по нему безумно. Да и как забыть, когда каждый день напоминание перед глазами?

В дверь вдруг громко стучат, а я от неожиданности вздрагиваю. Закатываю глаза и качаю головой, решив, что Дима, который ночует у меня чаще, чем у себя, все-таки что-то забыл, и без задней мысли открываю. А потом испуганно пячусь назад, увидев Тихона в крайне возбужденном состоянии.

Он сильно похудел. В отличии от меня, с наливными яблочками вместо щек. Не скажу, что осунулся, напротив. Его плечи расправлены так, что, когда он шагает в квартиру, в мою голову залетает дурацкая мысль, что он застрянет в дверном проеме.

– Я больше не могу, – хрипит он на каком-то внутреннем изломе и затравленно смотрит на меня исподлобья. – Не могу, Анфис, я с ума сойду, если хотя бы не скажу.

– Что такое? – едва слышно уточняю я.

Едва дыхания хватает на короткий вопрос. Едва сил хватает стоять. Только сарафан на животе поправляю и отвожу таз назад, чтобы казаться стройнее.

– Какая ты красивая, – с болью говорит Тихон и делает ко мне шаг. – Какая… – Он тянет руку к моему лицу и буквально заставляет себя опустить ее. – Я люблю тебя, Анфис, – признается будто в страшном грехе, а у меня из-под ног уходит почва.

От резкого скачка давления к лицу приливает кровь, становится невыносимо жарко, перед глазами сгущается тьма. Я расставляю руки, пытаясь найти хоть какую-то опору, а Тихон ловит меня, обняв за спину. И от этого становится только хуже.

Я упираюсь ладонями в его грудь, отстраняюсь и делаю шаг в сторону, к прохладной стене.

– Тебе понадобилось полгода, чтобы понять это? – спрашиваю я с дрожью обиды в голосе.

– Нет! – отрицает Тихон горячо. – Нет, – бормочет он на выдохе и отходит от меня до двери, досадливо поморщившись. – Анфис, я был влюблен в тебя еще до того, как ты узнала о моем существовании. А понял, что люблю, когда мы были на даче. Не знаю, запомнился ли и тебе тот момент, когда мы стояли у ворот. Ты подняла на меня взгляд, а в твоих глазах отразилось звездное небо. Так было красиво, нереальное что-то, я дышать разучился. Но почему-то решил, что пройдет. Что переболею. Что несерьезно. Я знаю, что пришел слишком поздно. И что это подло, вываливать на тебя все вот так, когда ты без пяти минут замужем. Прости, я… казалось, сдохну, если хотя бы не скажу. И что тебе будет приятно узнать, что я желаю о своем выборе.

– Почему мне должно быть приятно? – хмурюсь я.

– Ну, как, – хмыкает Тихон. – У тебя все наладилось, а мне херово. Здоровое злорадство. В тебе это тоже есть, я прекрасно помню, с каким кайфом ты вышвырнула кольцо Кристины. За чертову прорву денег.

– Тебе-то откуда знать? – бормочу я, оттягивая момент собственного признания.

– Приценился. Купил даже… аналогичное… хрен знает зачем.

– Ты купил кольцо? – переспрашиваю я ошалело.

– Примешь? – спрашивает он вдруг и немного суетливо лезет в карман. – Не с тем посылом, с которым хотелось бы, просто… не знаю. В качестве извинений? – предлагает он кисло. – Сейчас думаю о том, что сказал тебе. Про таблетки. И это…

– Это было жестоко, – подсказываю я, обиженно надув губы.

– И про брак.

– Ты бесчувственное безжалостное чудовище.

– Сейчас я больше похож на собственную тень.

– Ты следил за мной?

– Мирон, – пожимает он плечами и опускает голову. – Не постоянно. И я рад за тебя, правда. Хотя нет, херня это все. Не рад. Может, когда-нибудь, но точно не в ближайшем будущем. Хороший ремонт, кстати. Так ты возьмешь его?

Тихон протягивает мне бархатную коробочку, а я отшатываюсь назад. Он кивает, вымучивает какое-то подобие улыбки, снова опускает голову и прячет кольцо обратно в карман.

– Логично, – выносит он вердикт. – Кристина, кстати, вышла замуж. За своего старпера.

– Плевать, – бурчу я себе под нос.

– Да мне, в общем-то, тоже. Она меня приглашала, так бы и не узнал. То ли в качестве благодарности за флешку, то ли носом ткнуть, хер пойми.

– Я так злюсь на тебя сейчас, – выпаливаю я вдруг, а он вскидывает голову и смотрит мне в глаза. – История с детективом тебя вообще ничему не научила!

– Ты о Кристине? Да я не следил за ней, говорю же…

– Ты следил за мной! – выкрикиваю я визгливо.

– Так брат же, – изумляется Тихон. – Я никого не нанимал.

– Брат твой что, со свечкой у кровати стоял? Я что-то его не видела, когда выключала свет и одна ложилась спать, а просыпалась на мокрой от слез подушке!

– А теперь то же самое, но прямо, – четко и даже немного строго говорит Тихон.

– Дима готовится к свадьбе с другой! С Маринкой моей, дальнобойщицей!

Тихон срывается с места, через долю секунды обхватывает ладонями мою голову. Наклоняется и врезается в мои губы в поцелуе.

Все замирает. Он, я, мир вокруг. Только сердце в груди скачет как бешеное, а по телу летят искры. Горячее прерывистое дыхание обжигает кожу, а изнутри будто переполняет светом. Будто во мне вспыхивает миллион ярких лампочек.

Но поцелуй становится все горячее, а раскаленный мужчина все ближе. Руки Тихона скользят вниз, сначала к шее, а потом к груди. И в этот момент я, словив паническую атаку, отпихиваю его.

– Анфиса, – почти стонет он в отчаянии. – Мышонок, не отталкивай меня. – Снова отходит ближе и пытается обнять меня. – Я идиот, я все понял. Ты обижена, ты злишься, ты….

– Я тоже накосячила, – каюсь и я, поморщившись.

– О чем ты? – хрипло уточняет Тихон, заметно напрягшись.

– У тебя свое прошлое, у меня свое, – начинаю я с витиеватых оправданий. – И я должна была сказать, но и без того тошно, а если бы еще и все повторилось, я бы точно не выдержала и…

– Анфис?.. – непонимающе сдвигает брови Тихон.

Я шумно выдыхаю, встаю прямо и собираю на спине свободный сарафан, обтянув свой уже прилично округлившийся животик.

Тихон таращит на него глаза и коротко кашляет.

– Он большой, – брякает он, пытаясь переварить новость.

– Он беременный, – конкретизируя я и вторично вздыхаю.

– Беременный, – повторяет Тихон и начинает улыбаться, как полоумный. Улыбка такая широкая, а взгляд такой шальной, что мне немного боязно становится, не сбрендил ли он случаем. – Беременный, – повторяет он шепотом, делая осторожный шажок в мою сторону. Проводит пальцами по моему животу и опускается передо мной на колени. Пробирается под подол, накрываясь им с головой и опускает обе ладони на живот. – Анфиса… – шепчет он и нежно целует округлость. – Какой же я мудак, Анфис… – В этот момент я чувствую настойчивое шевеление в своем животе, а Тихон начинает содрогаться в беззвучном смехе. – О, ну ты согласен, само собой. Мальчик же? – уточняет он, видимо, уже у меня.

– Девочка, – вредничаю я.

– Мальчик, – блаженно выдыхает Тихон. – Маму защищает, молодец. Пинается уже так сильно.

– Не особенно. Их просто двое.

– Что?! – Тихон выныривает из-под подола и задирает голову.

– Не смотри на меня так, – говорю я строго. – Это твои гены. В моей семье близнецов не было. Ни разочка. Посмотри, какое у меня пузо уже. – Я задираю подол, а Тихон подается назад, чтобы увидеть картину целиком. – Я как живое напоминание всем беспечным, что прерванный половой акт – фиговый способ контрацепции. Каждый день просыпаюсь и во что-то не влезаю! – Тихон пытается не засмеяться, а я нервно перемещаю его обжигающие ладони по животу. – У твоих детей сейчас будет тепловой удар.

– У моих детей, – повторяет он эхом. Приподнимает руки и утыкается в мой живот носом. – Ты же выйдешь за меня, правда?

– Выйду, – отвечаю я ворчливо.

– И переедешь?

– Куда деваться, – тяжело вздыхаю я, а он снова беззвучно смеется.

– Я че-то такой счастливый, мышонок, – шепчет он нараспев. – Давай притворимся, что мы сделали все как надо и больше не будем возвращаться к прошлому?

– Давай, – выдыхаю я теперь уже с облегчением.

Должна сказать, мы отлично справились с поставленной задачей. Все обиды были забыты уже через полчаса, а еще через три, накрошив бутербродами, которые Тихон состряпал на скорую руку, на кровать, я официально стала его невестой. И была буквально на седьмом небе. Как и он, не сводящий с меня полного обожания взгляда.

Мы-то справились. Остальным сделать вид оказалось несколько сложнее.

Вернувшийся с романтика в фуре Димка по привычке открывает дверь своими ключами, проходит и, наверняка увидев мое белье на полу, выкрикивает с рыком:

– Опомнился!

– Иди на хер! – отвечает ему взаимностью Тихон. – Оккупант! Набрать не мог?!

– Маринке позвоню? – с вопросительной интонацией выкрикивает Дима, проигнорировав претензию Тихона. Не мог. Потому что я попросила.

– Звони! – отвечаю я из комнаты, стыдливо натянув одеяло до самого подбородка. – И на тебе кот! Мы билеты на поезд взяли, в ночь!

– Отлично, она обрадуется переезду.

– Моему? – немного обижаюсь я.

– Моему, – бурчит Дима негромко. – Давно просила. Боится, что снова влезу в какое-нибудь дерьмо. Ушел.

Хлопает входная дверь, а мы начинаем сборы. Вещей по размеру и погоде особенно нет, так что выезжаем мы гораздо раньше. До поезда успеваем прошвырнуться по магазинам, чтоб невесту с голым задом в семью не везти, поужинать и даже сходить в кинотеатр на мультфильм, над которым я реву, а Тихон ржет. Только в поезде признается, что, на самом деле, надо мной. За что и расплачивается, едва мы проходим в дом его родителей.

– Анфисочка! – приветливо щебечет незнакомая мне женщина, помогая с курткой. – Как мы рады, что вы все уладили! Проходи, пожалуйста, чувствуй себя как дома. – Она заканчивает вешать мою куртку в шкаф, разворачивается к нам с Тихоном и открывает рот, увидев мой живот: – Ах, ты… – Так и не договорив, она снимает тапок, наклоняется за ним и начинает лупить Тихона по плечу, страшно гневаясь: – Я тебя так воспитывала?! Так, я тебя спрашиваю?! Девочка полгода страдала, пока ты тут всякой ерундой занимался! Бизнес-шмизнес! Я тебе устрою!

– Это все он! – ловко переводит стрелки Тихон. И из скрюченного положения, со втянутой в плечи головой тыкает пальцем в замершего в паре метров от нас Мирона. – Он сказал, она живет с другим мужиком!

– Припомню, – бурчит Мирон, недобро посмотрев на брата, а сам пятится назад. – Все было очень неоднозначно. Он реально у нее жил, ма. Клянусь! Спроси у Анфиски!

Мама, зажав в руке тапок, медленно наступает, Мирон бегает взглядом, решая, в какую сторону ретироваться, а мы с Тихоном давимся смехом.

Такая приятная женщина. Еще до свадьбы я стала называть ее мамой. Свекр реагировал на это улыбкой с налетом тихой грусти, и я, заметив, «оговорилась» и назвала его папой, от чего мужчина расплылся в довольной улыбке и погладил свой объемный живот. Вообще, именно размерами живота они с братом и отличаются, в остальном – как две капли воды. И я, привыкнув «папкать», пару раз обозналась, после чего мне было позволено не мучиться и называть как угодно второго.

С Полиной гладко не вышло. Девочка по первости никак не могла понять, почему папа привел в дом ее учительницу по музыке и все ждала, когда же я уже уеду. Ревновала люто. Но любопытство к моему животу пересилило, ей нравилось дожидаться пинков, постепенно удалось наладить контакт. Когда ее братьям исполнился год, я призналась ей, что хочу официально стать ее мамой. Полина встретила предложение благосклонно, и после всей бумажной волокиты и пары месяцев ее смущения, я стала мамой уже троих детей.

Еще, у меня два брата и одна сестра. Названные, разумеется. Мирон – по понятным причинам. А вот Дима окольцевал свою строптивую Марину спустя месяц, как я переехала, и в доказательство своего к ней чувства начал все с нуля в новом городе. В моем, чем доказал и свою преданность мне.

Мирон пару месяцев вымаливал прощение. Долго и порой довольно нудно рассказывал, как все выглядело со стороны. Зла я никогда не держала, я такая счастливая, что в сердце попросту места на негатив не хватает, а вот мама с удовольствием подбрасывала дров в топку его вины. Закончилось все с рождением близнецов: всем попросту стало не до этого.

Чем ближе было счастливое событие, тем тревожнее становился Тихон. Порой я ловила его ночью на метаниях по квартире, репетирующего грядущие бессонные ночи, не иначе. Посовещавшись с мамой, предложила ему месяц после родов пожить в их доме. До работы ему было пилить полтора часа, но он с воодушевлением согласился. А мальчишки сжалились над отцом и попросились на свет аккурат перед новогодними каникулами, когда нянек у них было предостаточно.

В итоге, задержались мы там на восемь месяцев, катаясь как сыр в масле. И уехали в город только из-за того, что Полине нужно было идти в первый класс. К счастью, Марина к тому моменту уже забеременела и уволилась, так что без поддержки я не осталась. Да и все мужчины заглядывали, едва удавалось выкроить минутку.

Когда сыновьям исполнилось по пять, я впервые взяла в руку тапок. Пацаны весь день вели себя как шелковые, и гневаться на них не было ни малейшего повода, так что Тихон, оценив ситуацию, мой воинственный вид понял правильно. Припал на одно колено и, проникновенно заглядывая в глаза, спросил, сколько времени мне нужно на подготовку к свадьбе.

– Месяца будет достаточно, – милостиво ответила я, уже выбравшая наряды для всего семейства.

Чего там планировать? Выездная регистрация на лужайке перед домом его родителей, кейтеринг, чтобы думать только о главном, и самые близкие люди, которым даже приглашения не нужны. А затем – долгожданный отпуск. Неделя в раю, которую мы проводим наедине, без зазрения совести оставив детей на попечение семьи. Где я, расслабленная, но терзаемая тоской по близким, затеваю серьезный разговор.

– Я переживаю за Мирона, – говорю я озабоченно. Муж непонимающе вскидывает брови. – Он уже года два ни с кем не встречается, Тихон.

– Зато он получил подполковника. Далеко не каждый может похвастать такими успехами в тридцать семь.

– И это прекрасно. Но ты бы хотел для него такой жизни? Одна карьера и все.

– Дело не в том, чего хочу я, – мягко укоряет меня Тихон. – Посмотри на дядю. Он вполне доволен своей жизнью. Не всем суждено позировать для плаката с пропагандой семейных ценностей.

– А я не обо всех. Я о конкретном человеке, – продолжаю я выпиливать мужу нервы. Тихон со всем вниманием ждёт продолжения, никоем образом не выражая своего недовольства, но пульсация венки на шее выдает его с головой. Я меняю подход и сначала целую его. – Я тебя люблю.

– Лиса, – фыркает Тихон, заулыбавшись. – Давай уже, вываливай.

– Ты разве не видишь, как он изменился за последние годы? – спрашиваю я тоскливо. – Он почти не шутит, почти не улыбается. Сам на себя не похож. Выходные проводит с нашими детьми. Это ненормально. После той Светланы он замкнулся в себе.

– Попадись мне такая Светлана, а бы тоже разочаровался в отношениях, – морщится Тихон. – Ладно, допустим. Что ты предлагаешь?

– Я надеялась, что предложишь ты, – бурчу я. – Поговоришь с ним, выпытаешь, что он вообще по этому поводу думает.

– Да ему не до этого сейчас, – слабо морщится Тихон. – Впоролся в какую-то санкционированную руководством авантюру.

– Детали, – требовательно поторапливаю я мужа.

– Сам толком не знаю. Погиб владелец турбазы. Местечко уединенное. Рыбалка там, охота, в общем, отдых без особых удобств для суровых мужиков. – Я паясничаю, закатывая глаза, а Тихон стоически сдерживает улыбку, заканчивая: – Вроде бы несчастный случай, но его дочь настаивает на обратном.

– И что там за дочь, раз начальство Мирона сумела продавить? – удивленно приподнимаю я брови. Тихон лезет в телефон и вскоре показывает мне фотографию красивой брюнетки с ярко накрашенными губами. Молоденькой, младше меня. Но с убийственным, пробирающим до костей взглядом. – Впечатляет! – говорю я искренне.

– Не меня, – невозмутимо отвечает муж, блокируя экран. Я довольно улыбаюсь и прижимаюсь к нему теснее. – Мирону поручено разобраться, но сделать это нужно, не заводя официального дела. Короче, все сложно, – заканчивает Тихон, а я хмыкаю, успокоившись на счет Мирона:

– Когда у нас было иначе?