Убит тобой

Глава 22

Будущий мэр был не сильно удивлен, когда я подошла к его столику и попросила уделить нам немного времени. Во всяком случае, гораздо меньше, чем когда он увидел Тихона живым и невредимым. По-видимому, он знает всех своих главных меценатов в лицо. И следит за их жизнями. И смертями.

Разумеется, разговор состоялся при закрытых дверях, в его штабе, где он чувствовал себя уверенно. А мы, посовещавшись по дороге, решили утаить лишь об убийствах с целью самообороны. Ни к чему такие детали. Все остальное Тихон вывалил на его голову сплошным потоком. Отдал флешку и сообщил пароль. Судя по дальнейшим действиям политика, информация на ней в самом деле имела значение.

Мирон и его коллега (неоднократно упомянутый всуе Сан Саныч), буквально за два дня нашли косвенные доказательства вины Вадима во всех убийствах. С подачи влиятельного человека им сильно помогали оперуполномоченные. В дело подшили показания свидетелей и соседей, записи с камер видеонаблюдения с жилых домов и торговых точек, на которых Вадим засветился.

Мотивы Вадима, однако, несколько извратили. В деле сказано, что он пытался убить Тихона, подменив руками Анны бутылку виски в номере на отраву. Тихон же, как ценитель напитка, по одному лишь виду и запаху понял, что что-то не так. Связался с правоохранительными органами и те, во главе с бывалым Сан Санычем, решили поймать злоумышленника, сфальсифицировав смерть Тихона. Все убитые прошли по делу его сообщниками. Цирк, конечно, но дядя Тихона смог сохранить работу, Мирон не получил выговор, а Сан Саныч даже пошел на повышение. Черт знает за какие заслуги.

Но сильнее всего политик воодушевился идеей наказать Руслана. Санкционировал смерть старушки, а ее, откровенно говоря, даже не спрашивал. Сидеть ей теперь, несчастной, в уютном зеленом спальном районе и притворяться чьей-то родственницей, пока Руслан не объявится и не получит по заслугам. Когда это произойдет и кто будет скорбеть над пустой могилой старушки в ожидании, мне, если честно, плевать. Главное, что и его алчность и манипуляции не останутся безнаказанными.

В это же время Мирон наведался в музыкальную школу. Где и объяснил директору, что прогуливала я не просто так, а по уважительной причине. Мол, проходила свидетелем по важному делу и была изолирована от общества на момент суда. Даже справки какие-то приволок. По форме, как полагается. Не удивлюсь, если он распечатал их дома по образцу из интернета. Впрочем, неважно. Претензии ко мне отпали и мне было позволено вернуться на работу.

К слову, о справках. Благодаря тому, что дядя Карелиных сохранил свое место, вчера мы с Димой смогли похоронить Максима. Семен Владиславович выдал медицинское заключение о смерти, наш друг политик поторопил выдачу официального свидетельства о смерти, отец Карелиных помог с организацией похорон и перевозкой тела. Тихон к тому моменту уже сорвался к дочери, Мирон был по уши в работе, прощание вышло скромным, но трогательным.

Незакрытым остался лишь один вопрос.

Я переминаюсь с ноги на ногу на остановке, когда напротив останавливается автомобиль Димы. Он перегибается через подлокотник, приоткрывает дверцу, и я устраиваюсь на сиденье рядом.

– Привет, кудряшка, – говорит он с теплом.

– Привет, здоровяк, – фыркаю я.

– К тебе или ко мне?

– Ко мне, – отвечаю я без задней мысли.

Дима широко и нагло улыбается, а смущенно отвожу взгляд. Вообще-то, мы договорились, что он встретит меня после работы, чтобы вместе подумать над тем, что же произошло три года назад. Тихон просил подождать пару дней, пока он не вернется, но… смысл?

– Я пересмотрел все видео с регистратора, – сообщает он, глядя на дорогу.

– Что-то любопытное?

– Да. – Он расстегивает пуговицу на манжете и задирает рукав рубашки, а я вижу, что волосы на его руке буквально стоят дыбом от мурашек. – Каждый раз, когда я вспоминаю твой крик. – Я веду плечами, стряхивая с себя неприятные воспоминания. – И еще кое-что.

– Что?

– Он их засек. Услышал или нутро сработало, не знаю. Они еще не прошли на территорию. Но вместо того, чтобы прыгнуть в машину и свалить, он достал из кармана ключ от нее и вернулся в дом. Я понимаю, что этот поступок не вернет тебе ребенка, но вдруг поможет, не знаю… понять его мотивы три года назад и не держать зла. Все, что он хотел – чтобы ты была в безопасности. С ним или без него.

Еще на первой фраза мой взгляд мутнеет от слез. Когда Дима договаривает, я реву, уже не сдерживаясь. Все дорогу до дома, а затем и возле него, и никак не могу успокоиться.

– Я не эту цель преследовал, – бурчит Дима, не выдержав, а я истерично смеюсь сквозь слезы, снимаю очки и пытаюсь высушить бурные реки на своих щеках, но этот поток питается мировым океаном моей скорби. – Этой звезды еще не хватало, – шипит он вдруг и начинает опускать спинку своего кресла, одновременно сползая ниже.

Любопытство берет свое.

Поморгав и быстро вытерев глаза, я озираюсь по сторонам, но вижу лишь удаляющуюся женскую фигуру.

– Кто это? – удивляюсь я и быстро надеваю очки. Девушка сворачивает к моему подъезду, а я фыркаю: – Это ж Лена.

– Именно она, – подтверждает Дима. – Моя бывшая. Кстати, это она Максу о тебе рассказала. И где тебя можно найти. Когда ее подружень свинтила от него к мажорчику. Макс тогда сильно разозлился, но… – Дима негромко смеется. – Пару минут послушал твое пение и стало не до чего. Эй, кудряшка, ты чего зависла?

– Да вот думаю, как это моей соседке пенсионерке удалось выбить вторую за год путевку в санаторий, – произношу я заторможенно.

– А вот с этого момента поподробнее, – напрягается Дима, садясь прямо.

– Хозяйка Василия, – поясняю я каким-то апатичным голосом. – Она когда уезжает надолго, просит меня присмотреть за ним. И в этом году она уже была в санатории. У нее есть дочка и два внука, они живут отдельно, но тоже, мягко говоря, не шикуют.

– Кудряшка, к чему ты подводишь? Я не вкуриваю.

– Обычно я прохожу на работу не через вход для сотрудников, а через главный зал ресторана, – рассказываю я. – Там кухня, а у меня волосы пористые, запахи впитывают моментально. Вон потом какими-то зажарками для супа… – Я брезгливо морщу нос. – Но в тот день я опаздывала, а через зал получается на пять минут дольше, весь отель обходить. Опаздывала потому, что когда закрывала входную дверь, вышла соседка. Сначала сообщила радостную весть, потом попросила забрать Ваську, а потом долго причитывала, какая я замечательная. Ну как послать? Никак… В итоге, я опаздывала на автобус, на котором езжу обычно. А вечер уже, ходят редко. А спешке побежала кратчайшим путем. И не увидела Максима, уже сидящего в зале.

– А если бы увидела? – конкретизирует Дима.

– Послала бы все к чертям и поехала обратно, естественно. Зачем мне эти нервы?

– Разумно. Помнишь разговор между ним и девкой в тачке?

– Ага, – хмыкаю я. – Она очень переживала, что бронь снимут. Максим там оказался не случайно. А знаешь, что еще?

– Чего? – дергает подбородком Дима.

– Лена. Она же мой визажист. Очень старалась сделать из меня конфетку. И сказала, что я потом ей спасибо скажу. А я даже не знала, что они с Максимом знакомы.

– Окей, значит, девки были в сговоре. Ты одинока, он, по сути, тоже. Ленка в курсе, что ребенка ты потеряла, ее подружень в курсе, что Макс сделал другие выводы. Как будто доброе дело сделали. Свели вас, чтобы все выяснили. И, может, закрутилось бы снова.

– И зачем им так напрягаться? Почему сейчас? И не забывай, из моей квартиры украли семь миллионов.

– Как семь? – Дима сдвигает брови к переносице. – Макс пять собирался оставить. Больше тупо не было. Он на мели, я все в дело вбухал, пока раскручивал.

– Он сказал, семь. Зачем ему об этом врать?

– Значит, было семь, – соглашается Дима. – А значит, еще два он занял у кого-то еще. Пойдем-ка пообщаемся с Еленой.

В квартиру звоню я. Дима ждет, встав на пролет выше. И спускается только тогда, когда Лега открывает дверь.

– О, привет, – улыбается Лена и хитро сощуривается. – Как жизнь молодая? – Тут в поле ее зрения появляется Дмитрий, и поначалу на ее лице читается лишь удивление. – Дима? Ты чего тут? – лопочет она, изумленно расширив глаза и вскинув брови.

– Разговор есть, – бросает Дмитрий сухо и подталкивает меня внутрь. – Угадай, где я вчера был.

– Что? – непонимающе переспрашивает Лена и силится улыбнуться. – Откуда мне это знать?

– Подскажу. На похоронах. Угадай, чьих.

– Дим, что происходит? – уже встревожено спрашивает Лена и пятится назад. – Анфис? – Переводит взгляд на меня. – Что случилось?

– Максима убили, – говорю я.

– Что-о-о?! – почти кричит Лена и, запнувшись о лежащую на полу щеточку для обуви, едва не падает спиной назад. – Как это случилось?! Господи! Какой кошмар! Он же завязал! Он же…

– Лен, я тебя предупреждаю, мы с Димой на нервах. И, по-честному, я готова обвинить тебя во всех смертных грехах. Поэтому, если ты сейчас не расскажешь мне, зачем ты и твоя подруга снова свели нас с Максимом, я просто скажу этому здоровяку «фас». Он даже думать не станет, мы что-то сдружились так, знаешь, прям абсолютное доверие.

– Так, стоп, подруга, – осаживает меня Лена, выставив вперед ладонь. Опасливо скашивает взгляд на Диму и с трудом отводит от него взгляд. – Да, мы вас свели. Почему нет? Какие грехи, о чем ты?

– Как насчет семи миллионов? Тех, что украли из моей квартиры.

– А вот это уже обидно, – сердито скрещивает руки под грудью Лена. – Я всегда к тебе по-доброму, хотя толком никогда и не общались. А ты меня в воровки записала? Ну прикольно. Спасибо.

Мы с Димой переглядываемся. Выглядит она искренне, говорит, вроде бы, тоже. Особенно даже не боится, хотя видок у Димки тот еще. Громила есть громила.

– Почему сейчас? – спрашиваю я.

– Да на даче в баньке тусили, мужики нормально так накидались, поперло на откровенные разговоры. Макс о тебе начал ныть, типа любовь, херня все это. Ну и прочее. Тогда и выяснилось, что он, оказывается, решил, что ты, ну, аборт сделала.

– А мужики – это? – спрашивает Дима.

– Да как обычно, – пожимает плечами Лена. – Макс и Вадик. Потом Макс с Кирой в дом пошли, мы с Вадиком еще попарились, потрещали. Ну я ему и сказала, типа ошибается он. Не так все было. Но расскажешь – не поверит. Настырный.

– И он предложил свести их в отеле?

– Ну да. А что? Там уж никто никуда не денется. И номерок можно снять, помириться по-человечески. – Лена снова хитро улыбается, а потом вспоминает, что Максим мертв и улыбка сползает с ее лица. – Его правда убили?

– Правда, – отвечаю я скупо и первой выхожу.

– Дим, да как же это? – с дрожью переспрашивает Лена.

– Не с теми ты, Ленок, в баньке паришься. Не хворай.

Немного потоптавшись в прострации на площадке, мы с Димой идем ко мне. Только я открываю дверь, в ноги бросается Василий. Я поднимаю его на руки и машинально поглаживаю, одновременно с этим снимая туфли.

– Получается, это Вадим? – спрашиваю я у Димы. – Максим мог занять у него. И, как другу, рассказать для чего. У того самого уже были дети на тот момент, вполне мог войти в положение. Это если рассуждать с позиции Максима.

– Вроде складно, – чешет затылок Дима. – Бабки нужны всегда, а тут вся работа – в хату попасть. И если дверь с хорошей на допотопную ты не меняла, то это как два пальца. А вот дальше…

– Может, не связано? – допускаю я мысль. – Просто в какой-то момент что-то пошло не так и началось кровотечение. Так бывает. Вроде…

– Ща Мирону наберу, он из него всю душу вытрясет. Но вообще, он бы решил проблему проще. Переехал бы тебя на пешеходном и дело с концом.

Дима достает телефон и уходит с ним на кухню, а во входную дверь кто-то скребется. Я смотрю в глазок и открываю.

– Мне жаль, что так вышло, – виновато говорит Лена, переминаясь с ноги на ногу. – Ну, с Максом. Жалко его. И тебя. Прости, Анфис, не нужно его было в ресторан затаскивать, только сердце тебе разбередила.

– Да чего теперь, – вымучиваю я улыбку. – Ты ж не со зла. Но вообще, можно было как-то… помягче, что ли. Я чуть в обморок прямо на сцене не грохнулась.

– Да я откуда знала? – таращит глаза Лена. – Ты ж обычно через зал ломишься. Думала, все выясните еще там, потом ты споешь, ну… как в первую встречу. Романтично же, – с трудом выговаривает Лена и вытирает слезы со щек.

– Все нормально, – быстро отвечаю я. – Не против, мы с Димкой хотели помянуть, вспомнить добрым словом… – придумываю я предлог избавиться от нее.

Лена явно обижается, не получив приглашения присоединиться, но понимающе кивает и уходит. Я почти бегу на кухню и кричу на ходу:

– Отбой!

Дима вскидывает брови и говорит в телефон:

– Что-то задумала. Перезвоню. Ленка заходила?

– Да, – отвечаю коротко и тяну его за руку к входной двери, прихватив связку ключей. – Никто Васькину хозяйку не просил меня задержать. Она, похоже, просто караулила у глазка, когда я выйду, чтобы попросить об услуге. И я как-то оставляла ей ключи, цветы просила полить. А знаешь, что еще? Она и в прошлом году в санатории дважды была. И за год до него. И Василий какой-нибудь там вискам не кушает, только со стола и далеко не все.

Через полчаса, в одном из шкафов, под кипой отрезов новой ткани Дима находит спортивную сумку. И в ней – около трех миллионов рублей наличными в самом большом отсеке и просроченный презерватив в боковом.

– Вряд ли это ее, – зажав контрацептив между пальцами, хмуро произносит Дима.

– Максим такие покупал. Малоэффективные, – бурчу я, а Дима прыскает над неуместной открытию шуточкой. – У меня тоже кое-что. Ее трудовая. Почти тридцать лет она отработала медсестрой. И вот еще. – Я поднимаю исписанный от руки лист с названием и телефоном пансионата.

– Вот теперь я точно звоню Мирону.

– А я… – мямлю и закладываю прядь волос за ухо.

– Я тут, – отвечает Дима, а я возвращаюсь к себе в квартиру и звоню Тихону.

– Да! – отвечает он после первого же гудка, будто держал телефон в руках.

– Не отвлекаю? – спрашиваю я неуверенным тоном.

– Нет, ты вовремя. Только хотел написать, что обменял обратный билет. Вечером вылетаю, ночью буду в городе, утром – у тебя.

– Можешь не торопиться, – вздыхаю я и пересказываю, что мы выяснили.

Тихон отвечает матом.

– Два пожизненных, – добавляет он мрачновато. – Неплохой улов.

– Да уж, – невесело хмыкаю я. Какое-то время мы оба молчим, но так не хочется прощаться, что я спрашиваю: – Как твои?

– Как ты? – одновременно со мной задает вопрос Тихон. Негромко смеемся. – Польке было достаточно увидеть меня, – рассказывает он первым. – Пять минут ажиотажа, а потом папа вроде мебели. Свои тут у нее дела. – Я фыркаю, а он показательно вздыхает. – А мама прям расцвела. И батя вместе с ней. Давно уже их такими улыбчивыми и бодрыми не видел, как новую жизнь начали.

– Так здорово, Тихон! – ахаю я, искренне радуясь за его семью.

– Да, это… радует, – отвечает он с запинкой. – Они решили тут остаться. Я уже связался с владельцем дома, который для них снимал, хочу выкупить. – Он замолкает, а мое сердце пропускает удар и сбивается с ритма. И еще не зажившие раны начинают ныть и кровоточить. – Дядя и Мирон тоже решили перевестись сюда. После всей этой истории отношения с коллегами стали натянутыми, да и начальство косо смотрит. Вроде и сделать ничего не могут, но… сама понимаешь.

– Угу, – мычу я, ожидая самого главного.

– Я не хотел вот так, по телефону, но раз уж зашел разговор… Мы с Полькой тоже переезжаем. Ей тут нравится. Понятно, что жить будем в городе, в область только на выходных, но все же. Есть кому подстраховать. Я фигово справляюсь один.

– Всем нужна семья, – отвечаю я чуть слышно. – Ладно, мне пора, Дима ждет, – вру я, с трудом сдерживая слезы.

– Пока, мышка, – очень печально произносит Тихон, а я сразу же сбрасываю вызов и срываюсь в горькие рыдания.