Узел судьбы

Глава 2

Серена

18 лет

Я надела свои винтажные черные ботинки Doc Martens — подарок от Талии, единственной подруги, обретенной в стенах Центра Посредничества. Потом с особой тщательностью распылила на себя спрей NullMist⁸, который работал как невидимый щит, призванный скрыть любые запахи за безликим ароматом дезинфицирующего средства. Затем я взяла сумку с школьными планшетами и осторожно перекинула ее через плечо. Болело все тело, но боль в спине была особенно сильной.

Уже год я жила в доме Бейнсов, а чуть больше двух месяцев назад мне исполнилось восемнадцать лет.

Фредерике Бейнс, хоть и принадлежал к категории Бета, занимал значимое положение в Восточном совете по вопросам естественного развития. Беты стояли у истоков создания этого совета, как и большинства других организаций. По задумке, в состав совета должны были входить представители разных категорий, что должно было гарантировать беспристрастность решений совета.

Но на самом деле все выглядело иначе. Совет формировался по принципу удобной селекции: включали только тех, кого считали нужным. И эта избирательность, по моему мнению, полностью противоречила заявленной цели создания Совета.

Например, мистер Бейнс — живое воплощение политического триумфа. В возрасте всего тридцати четырех лет он был одним из самых молодых политиков, избранных в Совет, который был тщательно структурирован и разделен на различные организации. Особого внимания заслуживает его включение в Совет по гармонии и регуляции (CHR).

Природное обаяние советника проявляется во всем: от его внешности до манеры общения. Густые темные волосы с элегантными волнами, безупречная белоснежная улыбка и врожденная способность находить общий язык с самыми разными людьми сделали его настоящей звездой политического небосклона. Его образ стал настолько узнаваемым, что глянцевые издания и рекламные билборды по всему региону пестрят его портретами.

Он стал лицом Восточного совета. Только благодаря его «торжественному обещанию обеспечить улучшение каждой категории», которое включало «реформу менее привилегированных» и «защиту Омег, чтобы обеспечить пару всем достойным Альфам», люди массово шли в совет, готовые пожертвовать деньги, время или даже отдать своих детей на тестирование запахов.

Он даже пошел на то, чтобы взять на воспитание подростка-сироту из одного из худших Центров Посредничества содержания в штате. Чтобы показать миру, как он может превратить того, кого считали практически бесполезным для общества, в достойную молодую леди с многообещающим будущим.

Мне повезло, правда?

Да, актер он был что надо. Он обманул всех. Безупречная игра перед публикой скрывала истинную сущность монстра, который оказался куда страшнее всех предыдущих приемных родителей. В отличие от них, которые хотя бы не скрывали своего истинного отношения ко мне, этот человек виртуозно носил маску добродетели.

До появления Бейнсов я даже не подозревала, что существует такой уровень лицемерия. Их появление в моей жизни стало началом кошмара, разыгранного на камеру. Под объективы десятков фотоаппаратов они изображали счастливую семью: радостные улыбки, объятия, трогательные сцены спасения от возвращения в систему. Но стоило камерам отключиться, как маска очарования мгновенно падала, обнажив истинное лицо.

Он выбрал меня не случайно. Тихая, маленькая, по его мнению — идеальная марионетка для манипуляций. По крайней мере, так он думал. До тех пор, пока два дня назад он не сообщил мне о своих грандиозных планах. Как оказалось, он хотел использовать меня как инструмент для заключения деловой сделки с членом Северного Совета.

Этот человек, которому уже перевалило за шестьдесят, проявил свой истинный характер еще при нашей первой встрече в доме Бейнсов. У черного входа он схватил меня за руки и прижал к стене. Он был Альфой, но, по слухам очень слабым. Так что, хотя он и мог использовать свой Альфа-голос, но тот по-видимому не имел большого эффекта.

Одной рукой он обхватил мою шею, сжимая ее так сильно, что я не успела даже вскрикнуть от шока и страха. Он пробормотал, что не может дождаться, когда я стану его. Затем он, казалось, собрал все свои силы и впервые в жизни я услышала голос Альфы, когда он приказал:

— Поверни голову.

Медленно, как будто моя голова имела собственную волю, она отвернулась от него на самую малость, а он улыбнулся от удовлетворения. Его лицо приблизилось, а дыхание коснулось волос на моем виске, когда он провел носом по боковой части моей шеи и глубоко вдохнул.

— Персики, — пробормотал он. — Я думал, это запах свечи, но он твой, — он слегка отстранился. Кончик его языка высунулся и облизал нижнюю губу, оставив мокрый след. — Он сказал, что ты не разговариваешь. Это хорошо.

Запах сигар с легким оттенком гнилой рыбы окружил меня, как раз перед тем, как рука на моей шее сжалась, не давая мне дышать. Дрожь страха и отвращения пробежала по моему позвоночнику.

— Мне сказали, ты все еще девственница. Не могу дождаться, когда заставлю тебя плакать. И кровоточить. Я смогу делать с тобой все, что захочу… а ты не сможешь сказать никому ни слова, — мрачно хмыкнул он.

Я дернулась, пытаясь вырваться, но он был больше меня. Сильнее. Он прижал меня к стене своим весом и не давал никуда уйти.

Другая рука переместилась на мою грудь.

Нет, нет, нет!

Мое сопротивление лишь усугубляло ситуацию. Я не могла пошевелиться под тяжестью его тела, прижавшего меня к стене. В глазах начало темнеть, мелькали разноцветные пятна. Я отчаянно пыталась дышать, но удушающий запах тухлой рыбы буквально парализовал мои легкие.

Его рука железной хваткой сдавливала мое горло, оставляя болезненные следы. Я едва смогла втянуть тонкую струйку воздуха в мои задыхающиеся легкие. Затем зажмурила глаза, когда пальцы на моей груди жестоко впились в мою рубашку и в нежную плоть.

В тот момент, когда сознание начало уплывать, я увидела его улыбку — последнюю перед тем, как он внезапно отпустил меня. Ослабев, сползла по стене задыхаясь, а он повернулся и пошел обратно по коридору, насвистывая веселую мелодию.

Я бросилась в свое маленькую убежище в подвале, сжалась под кроватью и не сомкнула глаз всю ночь.

Глубокий страх и отвращения переполняли меня. Поэтому я поклялась, что сделаю все, чтобы этот человек больше не захотел меня. Если для этого нужно было лишиться девственности, я была готова на все. И именно это я и сделала.

Ключевым событием стало известие, полученное от мистера Бейнса двумя ночами ранее. Он сказал мне, что после окончания школы этот мужчина получит меня в качестве платы за какую-то деловую сделку. Эта мысль показалась мне настолько ужасающей, что я едва не испытала первую в жизни паническую атаку.

В моей жизни было не так много разговоров со взрослыми, но страх и отвращение оказались настолько сильными, что подтолкнули меня на все возможное, чтобы хоть как-то спастись от той участи, которую он мне уготовил. С дрожью в голосе я призналась, что тот мужчина не захочет меня, потому что я больше не девственница.

Эти слова были горькой правдой.

Как только мне исполнилось восемнадцать, я лишилась девственности с одним из парней из государственной школы в соседнем городке. Я никогда не смогла бы переступить эту черту с кем-то из своей школы. Это было принципиально.

Мистер Бейнс по сути владел всем нашим городом, и я знала, что слухи быстро разлетятся. Поэтому, чтобы выбраться в соседний город я прибегла к небольшой хитрости.

Миссис Мачески — пожилая старушка, которая раз в неделю давала мне свою машину, чтобы я привозила ей продукты. Пришлось воспользоваться ее машиной, чтобы выбраться в соседний город.

Не то чтобы я супермодель, но выгляжу достаточно привлекательно. А когда случайно наткнулась на Билли Гарсиа, парня из Центра Посредничества, то предложила себя. Он не заставил себя уговаривать и с удовольствием усадил меня на заднее сиденье своей машины. Точнее, машины его отца.

Мой первый опыт оказался совершенно заурядным и даже неприятным. Все происходило как-то грязно и болезненно. Я просто лежала, мечтая, чтобы это поскорее закончилось.

Он только и делал, что пыхтел и стонал, вставляя свой член короткими, резкими толчками. Я никак не могла понять, отчего другие девушки так восхищаются сексом. Может, со мной что-то не так? Впрочем, неважно.

По десятибалльной шкале я бы поставила этому событию ноль баллов и никому не стала бы рекомендовать. Однако цель была достигнута, а это главное. Дело в том, что этот мерзкий человек, приятель мистера Бейнса, настойчиво добивался меня, полагая, что я девственница. Я же решила отдать свою невинность тому, кого выберу сама, и именно так и поступила.

Все это и привело меня к той самой ночи, произошедшей два дня назад. Именно тогда я наконец призналась мистеру Бейнсу, что больше не являюсь чистой. Тогда, он так сильно разозлился, как никогда прежде. Его ярость проявилась в жестоких ударах ремнем по моей спине. Синяки и ссадины покрывали мою кожу, а кровь все еще сочилась сквозь повязки, которые я меняла уже не в первый раз.

Краем глаза я заметила свое отражение в маленьком треснутом зеркале, висевшем на стене, когда поднималась по лестнице. Убедилась, что достаточно умело скрыла след на щеке — напоминание о том, случайном ударе, который мистер Бейнс оставил на моем лице той ночью.

Макияж был единственной роскошью, которую мне разрешали, и то лишь для того, чтобы скрывать следы побоев и сохранять репутацию мистера Бейнса. Мои длинные рыжие волосы были расчесаны, но свисали вокруг лица на случай, если косметика не справится.

Несмотря на резкую боль при каждом движении, когда я поднималась по скрипучей лестнице, внутри ощущала удовлетворение. Небольшой, но все же акт неповиновения. И если он спасет меня от лап того ублюдка, оно того стоило.

Талия бы гордилась мной.

Несмотря на то что Талия была моложе меня всего на несколько месяцев и обладала такой же хрупкой, миниатюрной фигурой, она разительно отличалась от меня характером. Яркая, дерзкая, с острым языком и категорическим неприятием любой несправедливости. Она словно воплощала собой полную противоположность моей натуре. Я же всегда оставалась тихой, старающейся всем угодить, болезненно чувствительной и легко ранимой.

Талия стала для меня сестрой, о которой я всегда мечтала. Наконец-то я почувствовала, что у меня есть кто-то, кого могу назвать семьей. Мы защищали друг друга в том аду, в который нас засунул. Пока однажды она просто не исчезла.

Я найду ее, но сначала нужно закончить школу. Осталось меньше двух недель. Я бы ушла сразу после восемнадцатилетия, если бы Совет не постановил, что дети из приемных семей обязаны оставаться под опекой вплоть до выпуска. Если бы я сбежала в день рождения, у мистера Бейнса были бы законные основания объявить меня недостаточно зрелой и ответственной, чтобы считаться взрослой. В таком случае он мог оформить надо мной опеку до двадцати одного года.

Я не хотела так рисковать.

До долгожданной свободы уже оставалось чуть меньше двух недель, а сегодня был последний день выпускных экзаменов. Я почти свободна!

И вот я с одним из самых высоких средних баллов в классе собиралась выйти из дома до рассвета, чтобы успеть дойти до школы. На мне были старые, изодранные узкие джинсы, не потому что они модные, а потому что действительно такие старые. Под футболкой с логотипом какой-то группы, скрываются следы окровавленной спины, плотно прилипшей к повязкам. А сверху было надето темное худи, чтобы кровь не была заметна, если протечет.

Как, спросите вы, мистеру Бейнсу удавалось скрывать мои рваные шмотки и комнату в подвале?

Что ж, хоть он и конченный ублюдок, глупцом его точно не назовешь. Он прекрасно знал, как выставить все в выгодном свете. Всем вокруг он рассказывал, что позволяет мне обрести новую свободу для самовыражения, и даже с искренним сочувствием добавлял, что я пережила слишком много перемен и теперь держусь за старую одежду ради чувства стабильности. И все, как ни странно, верили. Безоговорочно.

Насколько же надо быть слепыми?

Ну кто по своей воле станет носить поношенные тряпки с дырами во время зимы?

Это только доказывает, что люди охотнее верят в то, что хотят слышать, а не в то, что у них перед глазами.

Как будто этого было мало, он с женой даже обставили одну из гостевых комнат в стиле морской принцессы: кровать с балдахином и аквамариновыми занавесками, стены в той же гамме, шелковое постельное белье, пуховое одеяло, подушки… полный набор. Гардероб забит новой одеждой, на столе красуется новенький ноутбук, а в ванной комнате было все, о чем может мечтать любая девушка-подросток.

Причем подбирали все это под меня, даже любимый цвет узнали заранее, будто заботились. Только вот войти в ту комнату мне никогда не разрешалось. Ее с гордостью демонстрировали социальным работникам, деловым партнерам, знакомым, в качестве моей комнаты. Максимум, что я видела, это дверь, приоткрытую на секунду, и запах приторного кленового сиропа, прежде чем замок щелкал и все исчезало.

А сама я жила в подвале, в старой комнате для слуг. В которой была только раскладушка и маленькая ванная с туалетом и раковиной. И одежда, которую я привезла с собой.

Поэтому на мне сейчас был этот винтажный прикид, исключительно потому что другого не было. Но все было не так уж плохо, особенно если учесть мои любимые ботинки — потрепанные, изношенные до последней нитки, но по-прежнему верные спутники. Черные Doc Martens с игривыми голубыми сердечками по бокам. Я почти всегда носила такую одежду, потому что она была удобной, а другой у меня просто не было.

Я осторожно приоткрыла дверь в конце лестничного пролета и, затаив дыхание, ступила в узкий коридорчик между кухней и прачечной, там, где находился черный ход. Стараясь не издавать ни звука, я тихо прикрыла за собой дверь. Поскольку все остальные комнаты и парадный вход для меня были закрыты, каждый раз, когда выходила из дома или возвращалась, мне приходилось пользоваться черным ходом.

Громкий скрип дверных петель заставил меня остановиться и задержать дыхание, после чего я закрыла ее немного медленнее.

— Серена! — холодный голос мистера Бейнса, раздался сверху.

От неожиданности резко обернулась, стукнув рюкзаком о стену. Боль пронзила спину, и я невольно зашипела. Одна рука инстинктивно прикрыла грудь, пытаясь унять бешеное сердцебиение, а вторая вцепилась в рюкзак, чтобы оттянуть его и ослабить давящую боль.

В этот момент мой взгляд метнулся к камере, установленной над кухонной дверью и направленной на меня. Ее мигающий красный индикатор говорил о том, что он наблюдает за мной.

— В мой кабинет. Сейчас же!

В тот же миг мои ладони мгновенно взмокли от пота. Краем глаза я уловила спасительный силуэт черного входа. Может сбежать? Возможно, никто из его охраны даже не остановил бы меня… Но нет. Он потом разозлился бы еще сильнее, а я не была уверена, что смогу выдержать еще одно наказание помимо всего пережитого. Мне и так казалось, что я едва могу двигаться.

Сделав медленный, глубокий вдох, словно собираясь с духом перед прыжком в ледяную воду, и отвернулась от своей единственной возможности к побегу. Каждое движение отзывалось в спине острыми вспышками боли. С каждым шагом меня все сильнее накрывал страх. Пройдя мимо кухни, свернула налево в комнату отдыха, затем снова налево в коридор, прошла через фойе и, наконец, повернула направо, остановившись у двери в кабинет мистера Бейнса. К тому моменту, как подняла руку, чтобы постучать, я уже дрожала, вся покрытая потом, сковываемая болью и ужасом.

Идеальное состояние, чтобы потом сдать два экзамена, правда?

— Входи, — сказал он, еще до того, как я успела постучать во второй раз.

Я взялась за ручку и осторожно толкнула дверь. Мистер Бейнс сидел за своим большим деревянным столом, уткнувшись в экран ноутбука. На носу очки для чтения, строгий костюм на нем даже здесь, в домашнем кабинете.

Ни свет ни заря.

Наверное, он и в кровать ложится в деловом виде. Все ради поддержания безупречного имиджа.

Я не успела сделать и двух шагов в комнату, как он поднял взгляд и холодно спросил:

— Когда у тебя последний экзамен?

Последний экзамен?

С какой стати ему это вдруг понадобилось?

В чем подвох?

С ним всегда был подвох.

А правильный ли я дам ответ?

Мой взгляд скользнул к ремням, которые висели на стене справа. Особенно к темно-коричневому с пряжкой в виде воющего волка.

Это что, пятно?

Осталась ли на нем моя кровь?

Я вдохнула и действительно. Сквозь его тяжелый, землистый запах, ощутила свой знакомый терпкий карамельно-кислый запах, который появлялся в моменты сильного страха. Как в ту самую ночь, когда он изранил мне всю спину этим ремнем.

Он что, нарочно оставил его висеть там, как трофей?

Меня затошнило. Желудок скрутило. Губы задрожали, и я пробормотала:

— Я… я…

Горло сжалось, как будто воздух больше не проходил. Его челюсть напряглась, а затем он сжал кулак и с грохотом ударил им по столу. Я дернулась от звука и рефлекторно отступила назад, снова оказавшись в дверном проеме.

— Да чтоб тебя! — раздраженно рявкнул он, резко отодвигая стул, вставая и что-то хватая со стола. На миг мне показалось, что он сейчас бросит это в меня, и это было бы не в первый раз. — В какой день?! — заорал он, перегнувшись через стол, с грохотом ударяя по нему кулаком и швыряя предмет в мою сторону. Его тяжелый, землистый запах стал сильнее, пропитавшись яростью.

Я вздрогнула, сглотнула и попыталась сосредоточиться в тумане боли и слез, чтобы разглядеть, что он держит в руках. Это оказался цифровой календарь. Сделав несколько осторожных шагов вперед, и дрожащей рукой нажала на день, где было написано сегодня. Он внимательно проследил за моим пальцем.

— Вторник, — пробормотал он, довольно кивнув.

Вторник?

Я быстро перевела взгляд обратно на календарь, где он уже обводил кружком тот день, который я выбрала. И точно, вторник.

О, боже! Снова!

Я была уверена, что там просто было написано сегодня. Это моя проклятая дислексии все портила! Я ведь хотела сказать, что экзамены сегодня! А теперь он подумает, что соврала… и накажет. Опять. Жутко хотелось сказать, что это была ошибка.

— Времени хватит, — пробормотал он себе под нос и снова сел в кресло.

Я раскрыла рот, чтобы хотя бы прохрипеть, что на самом деле экзамены сегодня, но он резко взглянул на меня холодным, колючим взглядом и сузил глаза.

— Мы закончили. Вон.

Сделав шаг назад и схватилась за дверную ручку с желанием уйти, но одновременно испугалась, выживу ли, если он снова сорвется. Он становился все жестче с каждым наказанием. В этот момент зазвонил его телефон. Я замерла.

Стоит ли попробовать еще раз?

Я глубоко вдохнула, открыла рот…

— Ты тупая? Я сказал, вали на хрен! — взревел он, когда телефон прозвенел во второй раз.

Он схватил со стола какой-то предмет и швырнул в мою сторону. Я отпрянула, резко дернув дверь, но не успела полностью увернуться, когда тяжелый стеклянный пресс-папье разбился буквально в нескольких сантиметрах от моего плеча. Мелкие осколки впились в кожу на шее и ключице там, где не было ткани. С трудом сдержавшись, чтобы не захлопнуть дверь, я закрыла ее как можно тише.

Зная по опыту, если услышит хоть звук, то следующие сорок восемь часов я проведу без еды.

— Говорит советник Бейнс, чем могу быть полезен? — услышала я его голос сквозь дверь.

Он говорил учтиво и вежливо, без единой нотки той ярости, которую только что излил на меня.

Как он это делает?

Как ему удается так мгновенно меняться?

И почему никто не замечает, каким он на самом деле является чудовищем?

Неужели я единственная, с кем он так обращается?

Только когда выбралась на улицу через служебные ворота, спрятанные в живой изгороди, то осознала, что тяжело дышу, а лицо все мокрое от слез. Я даже не заметила, когда начала плакать.

Почему я такая тряпка?

Почему это происходит каждый раз?

Казалось бы, я уже должна была научиться закрывать свое тупое сердце и хотя бы сдерживать слезы.

Почему я такая чувствительная?

Почему?

Раздраженно вытерев лицо, я отправилась в школу. Впереди полчаса ходьбы, и каждый шаг отдавался болью. Мой путь пролегал через старый квартал, где жила миссис Мачески. Она всегда была ко мне добра. Учитывая ее преклонный возраст, я взяла за правило заглядывать к ней по пути, чтобы удостовериться, что с ней все в порядке. Увидев ее на веранде, с кошкой по кличке Коко на коленях, я слегка махнула рукой и попыталась улыбнуться. Наверное, улыбка получилась больше похожей на гримасу. Она нахмурилась и что-то сказала, но я была слишком далеко, чтобы расслышать, поэтому снова махнула рукой и изобразила жест, указывающий на запястье. Универсальный символ спешки, хоть часов у меня и не было.

Мысленно пообещала себе заглянуть на обратном пути, чтобы узнать, не требуется ли ей какая-нибудь помощь. Сегодня у меня оставались только последние два экзамена, и я должна была освободится раньше обычного.

Когда я наконец-то добралась до школы, мое состояние было плачевным: лицо было бледным, на лбу выступал пот, а я изо всех сил старалась сдержать болезненные стоны и жалобные вздохи. Обычно я приходила за пятнадцать минут до звонка, но сегодня едва не опоздала. Когда громко зазвучал первый предупреждающий звонок, я как раз осторожно опустилась на свое место. И с облегчением выдохнула, осознав, что успела до того, как начнут отмечать опоздавших. Меньше всего мне хотелось, чтобы школьная администрация была вынуждена связаться с мистером Бейнсом, а это было последнее, чего я желала в тот момент.