В глубине стекла

Глава 24

Олег сидел в Дахабе, в баре отеля под открытым небом и смотрел местную развлекательную программу для туристов. Исполнялся танец живота.

Тягучая мелодия, странным образом сочетающая в себе вязкую лень неги и зажигательный ритм страсти, поплыла из динамиков. Женщины, сидящие за столиками, почувствовали в ней нечто, проникающее в их самую глубинную суть, отвечающее скрытым потребностям души и задвигали кто плечиком, кто бёдрами, кто руками, интуитивно улавливая нужные движения. Чувствовалось, что им хочется, покоряясь этой мелодии, отодвинуть бокалы, наполненные коктейлями, сбросить лишние, казавшиеся до этого такими элегантными европейские одежды, и выскочить на середину площадки. И там, в перекрестье жадных взглядов мужчин и завистливых взглядов женщин, раскрыться в танце. Только они не знали, как это сделать. Привычные танцевальные движения были явно неуместны, чужды этой музыке, а иных они не знали.

Как вдруг в центр, на свободное от столиков пространство, выбежала, легко семеня босыми ногами, танцовщица. Выскочила и замерла на несколько мгновений изящной, отливающей бронзой загара статуэткой, вскинув в ожидании руки и выгнув тело, улавливая нужный для вступления такт.

Была она явно не восточного происхождения: длинные светлые волосы, круглое лицо с чуть курносым носиком, говорило скорее о славянских корнях. Ей было лет двадцать. На ней был лишь светло-коричневый купальник, создававший иллюзию обнажённости, да повязанный на бёдрах невесомый кисейный платок — парео, он чуть позванивал нашитыми по краям цепочками монет.

И вот, улучив мгновение, девушка притопнула босой ножкой, обвитой по щиколотке тонкой золотой цепочкой, вильнула по-змеиному своим, кажущимся невозможно гибким телом, и, не затанцевала, нет, а просто зажила танцем.

В движениях её сочетались яростный жар палящего солнца, истома южной ночи, гибкая пластика хищника, шелестящее скольжение змеи и страстный вызов женщины. Женщины, такой слабой и изящной, такой беззащитной и такой опасной, так жаждущей любви и так безжалостно её лишенной, женщины, чьим оружием в этом жестоком мире мужчин является лишь собственная красота, собственное тело.

Бёдра её резко и уверенно двигались из стороны в сторону, торопящийся, но не поспевающий за ними парео делал их, казалось, ещё выпуклее, выразительнее. Плоский твёрдый живот вдруг приобрёл зовущую мягкость, задрожал, будто в истоме, заколыхался вдогонку за движениями бёдер, в такт позвякиванию монет. Руки то взлетали вверх, подчёркивая выразительность небольшой тугой груди, то страстно, словно лаская себя, пробегали ладошками по бокам, талии, бёдрам.

Танцовщица не исполняла заученный, отработанный танец, она жила этой музыкой, этими движениями, и не было, казалось, им ни начала, ни конца, были они будто сама жизнь, непрерывны и вечны. Но вдруг последний яростный аккорд, словно взмах восточной сабли, словно удар судьбы или кара богов, единым махом оборвал жизнь танца…

Девушка застыла на мгновение, будто сраженная невидимым ударом, а потом изогнулась, запрокинулась назад, расплёскивая волну своих волос, как бы умирая вместе с музыкой.

Посетители бара взорвались шквалом аплодисментов.

«Куда до этого Европе или Америке с их стриптизом! — думал Олег. — В одном движении рук этой девушки эротики больше, чем в десятке раздевшихся догола девиц. Как точно восточный танец выражает женскую сущность! Каждый раз, как смотрю — восхищаюсь. И вот эта концовка, прямо «Memento mori» — «Помни о смерти». Когда же я танец живота в первый раз увидел? Ах да, тогда, с Серёгой».

После увольнения и разговора с Ольгой Олегу снова захотелось напиться. Но Володька, которому он позвонил к вечеру, идею не поддержал.

— Уволился? Ну и правильно сделал! Ольга осталась? А ты чего хотел? Нет, Олежек, сегодня не могу, да и тебе не советую. Не помогает, точно тебе говорю, сам проверял. Ты нюни не распускай. Подумаешь, конец света! Что? Не ожидал? Эх, брат, мы от баб много чего не ожидаем! Да позвони ты ей, поговори, в конце концов, если так прижало. Не хочешь снова враньё слушать? Пацан ты ещё, Олежка. Не обижайся. Ну другую бабу найди. Нет, я сегодня точно не могу! И тебе не стоит. Ну, как хочешь. Пока. Звони.

Олег смотрел на телефон. Кому бы ещё позвонить? Сидеть одному дома было просто невмоготу. Он открыл бар, достал оттуда литровую бутылку водки, резким движением свернул ей металлическую винтовую головку и набулькал чуть не полный фужер. Проглотил, словно воду, не ощущая ни вкуса ни запаха, зажевал шоколадной конфетой из открытой коробки. И бутылки, и конфеты ему подарили ученики. Он складывал всё это в бар — до случая.

Водка обожгла пустой желудок, растеклась по жилам. На лбу выступил пот. Олег налил снова, но сразу пить не стал. Легче, действительно, не становилось. Позвонить? Кому? Друзей с институтских времён было всего двое. Серёга и Сашка. Серёга был постарше, в институт пришёл уже после того, как отслужил армию, после второго курса женился и стал где-то активно подрабатывать, потом ушёл в туристический бизнес, институт забросил, перевёлся на вечернее. Сашка был ровесник, но от армии откосил и тоже женился. Видел он их обоих последний раз, когда вернулся из армии. Посидели, выпили, повспоминали молодость и разбежались каждый своей дорогой. С тех пор несколько раз перезванивались, но до встречи дело не дошло. «Попробую», — решил Олег.

Сашку он не застал. Серёга оказался дома.

— А! Старик! Богатым будешь! Только сегодня тебя и Саню вспоминал. Хорошо что позвонил, у меня тут к тебе дело есть. Что? Сегодня? Нет, старый, сегодня никак. Нет, точно не получится. Слушай, давай в субботу? Родителей встречаешь? Что, кончилась твоя вольная жизнь? Ты там не женился ещё? Нет? Ну и правильно! Торопиться не надо! Нет, в воскресенье я не могу, а на той неделе меня не будет, я во вторник уезжаю. Далеко. Наверное, на месячишко, может, больше. Слушай, а у тебя завтра время есть? Может, днём зайти сможешь? Сможешь?! Вот здорово! Подъезжай ко мне в офис. Да, так круто. Запиши телефон, это мобильный. И адрес… Знаешь, где это? Вот и подъезжай завтра, хоть с утра, только позвони предварительно. Ну бывай. До завтра.

«Так, у всех своя жизнь, никому до меня дела нет. Если и нужен, то по делу, а просто, по-дружески…» Олег в три глотка осушил второй фужер, снова закусил конфеткой, хотел снова налить, но остановился. В голове уже шумело, но мысли оставались ясными.

«Может, всё-таки Ольге позвонить?.. Нет! Унижаться, объясняться, требовать объяснений! Надо иметь чувство собственного достоинства. Если бы она меня любила, она бы ушла вместе со мной или позвонила по крайней мере. Нужен я ей, как же! Ей бабки нужнее. А я чего в неё вцепился? Других баб мало? Что в ней хорошего? Да ничего! Да я сейчас позвоню — их куча набежит!»

Он налил третий фужер, посмотрел на него и пошёл на кухню. Нашёл в холодильнике копчёную колбасу, отломил кусок, вернулся, долго, через силу, глотал водку, секунд десять стоял сморщившись и почти не дыша, пока она не «упала», потом впился зубами в колбасу.

«Да, думал он, сейчас мы это организуем! Кому бы позвонить?» Он стал листать записную книжку и, пролистав её до конца, понял, что позвонить некому. Одни точно не поедут, а других ему самому видеть не хотелось.

«Фигня, спецназ не сдаётся!» — пробормотал он и, взяв какую-то старую газетёнку, начал искать объявления. «Ага, вот оно!» Раздел «Досуг» пестрел мелким шрифтом: «Московские красавицы», «Очаровашки», «Студентки», «Милые дамы», «Юные леди скрасят досуг джентльменам».

«Во, это то, что надо, — бормотал Олег, — эти леди ни сочувствовать, ни расспрашивать не станут. У них работа».

— Да, слушаю!

— Я по объявлению.

— И что вы хотите? — в голосе явно слышался мягкий, южнорусский говорок. «Украинка?» — подумал Олег.

— Я хочу, чтобы мне скрасили досуг.

— Вы хотите девушку пригласить?

— Да.

— На два часа или на всю ночь?

— На всю ночь. А сколько это будет стоить?

Голос ответил. «Нормально, — подумал Олег, — денег хватит».

— Я согласен.

— А вы какую хотите?

— В смысле?

— Ну молоденькую, постарше, полненькую, худенькую, высокую, маленькую, тёмненькую, светленькую…

Олег растерялся. Он никогда не оценивал женщин вот так, по внешним данным, будто мясо на базаре: «Мне вон тот кусочек, пожалуйста, посвежее, с косточкой…» Собственно, ему было почти всё равно, полная женщина или худая, чёрненькая или беленькая. Он всегда искал в них что-то совсем иное, чего нельзя было увидеть глазами, но делало привлекательным даже самую дурнушку.

— Не знаю, — честно ответил он. — Ну, помоложе, пожалуй.

— Сто пятьдесят четыре вас устроит?

— Чего сто пятьдесят четыре?

— Ну рост, рост, — хихикнула трубка.

— Устроит, — ответил Олег, прежде чем сообразил, сколько это.

— Манюня! Собирайся, работа есть! — крикнула кому-то его невидимая собеседница. — Диктуйте адрес, — это уже ему.

Олег автоматически продиктовал адрес, объяснил как лучше найти.

— Ждите, минут через сорок будет, — голос был строг и деловит, — деньги отдадите сразу, она перезвонит, всё ли в порядке. До утра она у вас, в шесть время кончится. Вам понятно?

— Да, — ошарашенно ответил Олег.

До приезда гостьи он растерянно бродил по квартире, хотел выпить ещё, но потом передумал. «Наверное, с ней нужно будет выпить, — думал он, — или не надо? Может, что-то поесть приготовить? Нет, наверное не нужно. «Манюня», это кажется «малышка» по-украински, или искаженное «Маша, Маня»?

С проститутками он никогда дела не имел. Во-первых, из чувства брезгливости, во-вторых, нужды не было, женщин ему всегда хватало. Да и пьяным в чисто мужской компании, когда тянет на подобные подвиги, он бывал нечасто. А тут…

— На кой чёрт я её позвал? — думал он, всё больше трезвея.

— Ну и что? — тут же возражала его вторая половина. — Ты не мужик, что ли? Докажи этой Ольге…

— Что? Что у меня денег хватит проститутку купить?

— Нет, что на ней свет клином не сошелся. И потом, отступать всё равно некуда.

— Да, пожалуй…

— Вот именно. Давай-ка лучше махни ещё рюмашку.

Олег налил себе треть фужера, выпил и подумал, что всё нормально.

Звонок двери дзинькнул коротко и как-то неуверенно.

«Действительно «малышка», — подумал Олег, открыв дверь. Гостья едва доставала макушкой ему до подбородка. На ней было лёгкое, не совсем по погоде осеннее пальто, но замёрзшей она не выглядела.

— Проходите, раздевайтесь… — Олегу вдруг стало неудобно за двусмысленность его приветствия. И вообще, он совершенно не представлял, как нужно себя вести. — Вас как зовут?

— Аня…

Она сняла пальто и оказалась одета без всякой вызывающей крикливости, просто, даже скромно. Длинная юбка в складку оставляла открытыми лишь щиколотки ног, а широкая блузка полностью скрадывала фигуру, придавая ей некоторую старомодность.

Олег принял пальто и подал тапочки, в которых обычно бегала Ольга.

— Проходите.

Он понимал всю абсурдность обращения на «вы», но ничего не мог с собой поделать. Только в комнате, при ярком свете люстры, он понял, насколько она молода. Лицо её, обрамлённое короткой стрижкой, показалось ему удивительно юным, почти детским.

— Тебе сколько лет?

— Восемнадцать! — Аня испуганно посмотрела на Олега и потянулась за сумочкой, — Нет, правда, правда. Хотите, я паспорт покажу? — Она полезла в сумочку, но Олег её остановил. — Я совершеннолетняя!

«Вот чёрт! — думал Олег. — Совсем девчонка. Зачем я её позвал? Что ей предложить?»

— Хочешь поесть? Или выпить?

— Я ела недавно, а выпить… Если только совсем немножко. Вы меня извините, но не могли бы вы мне отдать деньги? Мне позвонить нужно, что всё в порядке.

— Да, да, конечно, — Олег протянул приготовленные заранее, смявшиеся в кармане купюры и кивнул на телефон.

Она быстро набрала номер и, отвернувшись, будто стесняясь, тихонько, чуть не шёпотом начала говорить в трубку: «Это — я. Да. Да, всё нормально. Нет. Нет. Не волнуйся. Да. Да, я перед выездом позвоню». Потом она повернулась к Олегу, взглянула на него спокойно и деловито спросила:

— Мне куда идти?

Олег смотрел на неё и молчал.

«Странное лицо, — думал он, — совсем детское и одновременно взрослое. Есть в ней какая-то недетская усталость, будто всё она знает наперёд, всё понимает и всё прощает». Умом он понимал, что заплатил деньги и купил её, её послушание, её тело, что она сейчас выполнит всё, что он ей скажет, самые его изощрённые фантазии. Всё, ну или почти всё. Понимал, и молчал, осознавая, что ничего от неё не хочет. Если бы она пришла к нему сама, по доброй воле, увлечённая им, его умом, его душою, если бы она сама вдруг захотела у него остаться… Но вот так, буднично и спокойно…

— Давай-выпьем.

— Давайте. Только мне чуть-чуть.

Олег налил ей маленькую рюмочку, а себе, подумав, снова в фужер, выпил. Аня свою рюмку только пригубила.

— Что, не пьёшь?

— Мне нельзя много. Я, когда пьяная, плохо работаю. Могу разреветься… Вам хочется?

— Нет, не хочется. Давай ещё?

— Да вы пейте, на меня не смотрите. У вас неприятности? С женой поругались? Она ушла?

— С чего ты взяла?

— Ну так часто бывает.

— Я не женат… А неприятности… Может, и неприятности. А может, и наоборот.

— Да вы расскажите, в себе не держите. Вы меня не смущайтесь, мы же больше всё равно не увидимся.

— А вдруг? Может, мне снова захочется тебя позвать?

— Не захочется, — она даже не улыбнулась, — или, как хотите…

— Понимаешь, понимаешь какое дело, — начал Олег и вдруг понял, что ему нестерпимо хочется рассказать кому-то всё то, что с ним произошло за эти два дня, — понимаешь, я работаю в школе, вернее, работал…

Он рассказывал долго, сумбурно, перескакивая с одного на другое, наливал, пил и снова наливал. А она слушала, тихо, не перебивая, спокойно глядя ему в глаза, поднимая свою рюмку и чокаясь с ним, когда было нужно, но водку так и не выпила. Когда Олег замолчал, она тоже немножко помолчала и спросила:

— А она?

— Что она?

— Ну это, так и не стала увольняться?

— Как она уволится?! — неожиданно для себя самого начал защищать Ольгу Олег. — У неё мать, да и потом, как класс бросишь? Как она со мной пойдёт? Куда?

— Я бы пошла, — задумчиво, словно про себя, проговорила гостья.

— Да что ты понимаешь! — неожиданно рассердился Олег.

— Может, и правда, не понимаю, — легко согласилась Аня, — но я бы пошла. Ладно, мне куда, а то час ночи уже. Я у вас только до шести, дольше не останусь, даже за деньги, а то я не высплюсь и к вечеру никакая буду…

— Что, начальница заругает?

— Какая начальница?

— Ну как, мамка, что ли, которая по телефону отвечала. Она тебя «Манюня» называла. Это из-за роста?

— А! Это не начальница.

— А кто?

— Сестра.

— Как, сестра?!

— Так. Нас три сестры. Я младшая, поэтому и «манюня». Мы с Днепропетровска. Заводы стоят, работы нет, а у старшей сестры ребёночек родился, Танечка, племянница. Она такая хорошенькая, я её так люблю… Вот мы и подались в Москву денег заработать. Квартиру сняли на четверых: нас трое и ещё одна, знакомая. Меня сначала не брали, говорили — маленькая, только что школу окончила, потом согласились, но чтобы я — по хозяйству. Они работать будут, а я стирать, готовить, убирать… Но, я думаю, так не честно, ну, и уломала, чтобы как они…

— Постой, ты что, в первый раз поехала?

Аня впервые взглянула на Олега с лёгкой снисходительной улыбкой.

— Нет, я уже месяц по вызовам езжу, но они меня берегут, маленькая ещё, говорят. Больше одного раза в день не разрешают…

— А ребёнок-то, племянница твоя где? С кем остался?

— С дедом и бабкой, дома. Ну с родителями нашими.

— Они что, знают?

— Конечно знают.

— И что?

— Ничего… А что делать… Кушать-то хочется. У нас там и так не заработаешь. Может, мне раздеться?

— Да, — задумчиво сказал Олег, не расслышав окончания её фразы.

«Интересно, — подумал он, — почему я так спокоен? Почему я не возмущаюсь родителями, пославшими своих детей на панель? Почему мне не страшно от этого спокойного рассказа? А что я могу сделать? Дать ей ещё денег? Но столько, сколько ей нужно, у меня нет, да и было бы, не изменит это ничего…»

Видя, что он молчит, Аня восприняла это по-своему. Она вздохнула, отставила рюмку, встала и ловко выскользнула сначала из своей широченной юбки, а потом и из блузки. Сделала она это так быстро, что Олег не успел ничего ни сообразить, ни сказать. Он только вдруг увидел её перед собой совершенно голую, с тонкими выпирающими ключицами, рельефными рёбрами, узким тазом, выбритым треугольником внизу живота и малюсенькой грудью, похожей на грудь двенадцатилетней девочки. Аня стояла перед Олегом, покорно опустив руки, и ждала.

В Олеге боролись два человека. Один, пьяно куражась, подталкивал его в спину, словно приговаривая: «Ну, давай, вперёд! Ты же заплатил! И хорошо заплатил! Пусть отработает! Не будь дураком, не ты первый, не ты — последний. Да, мужик ты, или кто? Ну ты же хотел попробовать проститутку. Хотел ведь?»

Другой, так и не опьяневший, смотрел на это детское тельце и понимал, что никогда не сможет себе позволить, а если и позволит, то никогда не простит.

— Знаешь, Аня, ты оденься…

— Да вы не волнуйтесь, я всё умею. Я только с виду маленькая, а так… Если у вас проблемы, то я помогу, я умею…

— Нет, Аня, проблем у меня нет, я просто не хочу.

— Я такая страшная?

— Вовсе нет. Ты — хорошенькая. Просто, понимаешь, это был какой-то порыв, желание отомстить, что ли. А теперь я понял, что это — глупость. И прошло.

— Но ведь вы деньги заплатили! Я их вам вернуть не смогу! — она смотрела на него испуганным котёнком, её, видимо, пугала возможность того, что Олег начнёт требовать свои деньги назад.

— Не нужно.

— Ну давайте ещё посидим, время есть, может, позже…

— Нет, дружок, поезжай-ка ты к сёстрам да ложись спать. Одевайся, пошли, я тебя на такси посажу. У тебя деньги-то есть? Ах, да!

— Есть. А мне, правда, можно домой ехать? — и такая невероятно-радостная надежда зазвенела в её голосе, так она посветлела, глядя на Олега и, вдруг, прикрыла свою детскую грудь маленькими ладошками.

— Да, давай, давай, собирайся побыстрее.

Собралась она мгновенно. Снова набрала номер и забормотала: «Я выезжаю. Нет, всё в порядке. Да нет, же, нет, никто меня не обижал, наоборот. Да, еду, да, на такси, да, я осторожно. Всё».

Олег, несмотря на её сопротивление, всё же проводил, быстро поймал такси и посмотрел вслед удаляющимся огонькам. Придя домой, увидел недопитую бутылку водки, отнёс на кухню, вылил остатки в раковину, а бутылку аккуратно пристроил в мусорное ведро. «Вот так», — сказал удовлетворённо и пошёл спать. И только засыпая, вдруг подумал: «А она бы пошла со мною. Она бы пошла».