В очереди за счастьем (СИ)

Глава 21

Наташа

Мы остаемся у Абрамовых еще и на следующий день. Вместе с Валей ведем мальчишек в зоопарк. Понимаю, что мне нужно возвращаться и решать проблемы. Но хочется просто перевести дыхание. Как перед прыжком в воду.

За хлопотами обычного дня я почти не вспоминаю о своих горестях. Так и кажется, что все померещилось. Ближе к вечеру ложусь на несколько часов. Потом мы с Арсением снова загружаемся в машину и возвращаемся в родной город. Опять ночью. Ребенок спит, а я могу побыть сама с собой.

Не представляю, как выполнить договоренности с адвокатом. До ужаса не хочется идти со склоненной головой к Макару и говорить, что я готова продолжать с ним жить. Даже не представляю, как я это буду произносить. Скорее, язык себе откушу.

Егор встречает нас утром, помогает с вещами. На меня не смотрит. Сердцем чувствую, что что-то произошло, пока меня не было. Надавить на сына, чтобы рассказал? Или правда все равно всплывет?

— Егор, а ты здесь был или… у отца? — на секунду запинаюсь. Тяжело ломать то, что казалось незыблемым.

— Здесь, — на меня по-прежнему не смотрит. Да что такое-то?

Только собираюсь включить "очень плохую мать", как звонит сотовый.

— Мам, я у дедушки и бабушки. Забери меня? — голос дочери какой-то потерянный.

— Да, конечно, — реагирую сразу. Не время сейчас ковырять раны. Ни себе, ни ей.

Ребенок должен быть уверен хоть в ком-то. Что, что бы не случилось, он может набрать номер и ему придут на помощь. Без всяких условий.

— Сейчас приеду.

Я ночь провела в дороге, отдохнуть не успела. Но моей дочке плохо. Я знаю. Кто ей еще поможет, если не я?

— Мам, ты куда? — спрашивает Егор.

— За Соней съезжу.

— Хорошо. Так лучше будет, — не уточняю, что он имеет в виду.

У свекров тоже частный дом. Соня сидит во дворе на лавочке, рядом мать Макара — Нина Петровна.

— Здравствуй, Наташ. Вот уговаривала Сонечку еще у нас погостить. А она ни в какую… — говорит пожилая женщина.

У меня в голове сразу всплывают тысячи вопросов. Но из дома выходит Всеволод Михайлович. И желание задавать их пропадает.

— Здравствуйте! — всё же здороваюсь и не отвожу взгляда.

А вот свекор со свекровью глазки свои прячут. Соня — заплаканная, это мне и без всяких объяснений видно.

Только что я добьюсь еще одной сценой? Дочку лишь сильнее расстрою…

— Нам пора, извините, — никакого желания задерживаться здесь лишние секунды у меня нет.

У Сони, видимо, тоже, потому что она, едва меня услышав, встает с лавочки.

— Даже чаю не попьете? — сокрушается свекровь. Теперь мне это кажется сплошным лицемерием.

— Нет. Я тороплюсь.

Они особенно и не настаивают. Свекор какой-то помятый. И расстроенный.

Уже в машине я не могу удержаться от вопроса: — Что он тебе сделал? — понятно, что ко всему этому приложил руку Макар. Он последнее время вовсе слетел с катушек. Она не смотрит на меня. — Ничего. Но жить с ним я больше не буду. И видеть его не хочу. Кроме этого ничего от нее не удается добиться.

В квартире она осматривается. Восторга не проявляет. Только уголками губ улыбается Арсению, который не отстает от нее. Соскучился.

— Мам, а где мы все спать будем? — Егор задает вопрос, и мне приходится переключиться.

Диван в гостиной раскладывается. На нем я могу спать вместе с Арсением. В спальне полутороспальная кровать. На всех не хватит спальных мест.

— А вы теперь все со мной? — подтруниваю я над перебежчиками.

— Да, — отзываются и Соня, и Егор.

Меня охватывает какая-то неправильная радость от того, что я снова вместе со своими детьми.

Потом мы долго спорим, что нужно купить: надувную кровать или раскладывающееся кресло, которое можно поставить на кухне. Она в квартире большая. На семейном совете решаем остановиться на кресле, едем в мебельный магазин, выбираем, оплачиваю и заказываю грузовое такси.

Мы все так вымотались, что решили заказать роллы на ужин. Все почти, как прежде. Дети ожили, смеются и дурачатся. Только без Макара.

На город спускается ночь. Я обустраиваюсь на ночевку на кухне. Соня и Арсений даже спать ложатся на диване. И вместе смотрят мультики. Не слишком она и взрослая — моя дочь.

Внезапно звонит мой сотовый. Надпись лаконична — "Макар". И дерет душу, как горчичник спину. Несмотря на всё, что случилось между нами за последнее время, я не желала зла ему. Не могла. Слишком долго любила. Но когда я забирала Соню от деда и бабушки, я поймала себя на мысли, что появись у меня такая возможность, я бы сбила мужа машиной. Такие мысли страшные. И понимаешь, что сама себя не знаешь. Не знаешь, где та черта, за которую не перешагнешь. Я могу простить за себя. Наверное, могу. Хотя до конца в этом не уверена. Но за любого из моих детей я перегрызу глотку. И никто, и ничто меня не остановит. Поэтому на звонок Макара я не отвечаю. Боюсь, что следующей ступенью нашего падения станут драки. Но он не успокаивается. Приходит сообщение: "Выйди". Игнорирую. Следом еще одно: "Пожалуйста!" Не выдерживаю. Сейчас мысли о показном примирении кажутся дикостью. Накидываю кофту и спускаюсь вниз. Уже темно. Макар стоит под фонарем. Подхожу ближе и офигеваю. Небритый. Дурно пахнущий. Одетый в чем-то испачканную майку и помятые брюки. С виноватыми, больными глазами. И запахом перегара. — Мне с Соней надо поговорить.

Прикрываю глаза. Нет сил смотреть на некогда родного человека. Что с нами делает жизнь?

— О чем, Макар?

Он опускается на лавочку возле подъезда, просовывает между ног сцепленные ладони и говорит:

— Я не знаю, как это получилось. Не знаю, как я вообще это смог сделать.

Сердце замирает.

— Я… Даже не понимаю, как это всё… Я ее чуть не ударил, Нат. Сам себе омерзителен. Слушай, в кого я превратился, а? Как так? Ты уехала… И… понеслось. С кем ты была? Откуда засос?

Он вскакивает с лавки и останавливается напротив. Слишком близко не подходит. Жжет взглядом.

— Ты же моя всегда была! Моя…

Я не знаю, что ему ответить. Я была… Но мы ничего не сохранили. Не смогли, не захотели сберечь, что-то доказывая друг другу.

— Я напился, как последняя свинья! Снял какую-то девку, даже не помню, как она выглядит! Привел ее домой. Соня что-то сказала. Не помню, что. Я замахнулся. Она отскочила. Я… Её… Чуть… Не ударил! Она позвонила моим родителям. Они приехали и забрали её. Я к ним ездил сегодня утром. Это мне они и рассказали. Сам я не помню ничего. Нат, наша дочь на меня так смотрела… — он кричит, то громче, то тише.

И вот наконец, я вижу его — человека, за которого пошла замуж, с котором жила, которому рожала детей. Вижу его, а не ту циничную сволочь.

— Я не хочу быть таким, — голос Макара становится тише, а глаза мечутся по моему лицу в надежде, что еще не поздно. Не до конца поздно, — Наташ, дай мне шанс… Ни на одну бабу больше не посмотрю. Клянусь тебе. Жизнью клянусь. Слышишь? Я без тебя человеком быть перестаю. Не бросай меня?!

Он хватает меня, обнимает, прижимает к себе. И… Я не знаю.

Зависаю над пропастью. Особенно, когда слышу, как грохочет его сердце.

Неужели Макар понял, что натворил?

И как быть мне? Что делать-то?