В Тридевятое царство попаданкам вход запрещен!

Глава 23. Непреодолимое препятствие? Ой, ли!

Пол ночи я вспоминала заветные слова, чтобы утихомирить огонь на татушке, потом плюнула и решила зелье выпить. И опять незадача — убейте, не вспомню, то ли пить его надо, то ли мазать. В общем и полила я татуху своенравную и продолжила камнем гладить и все подряд, что в голову придет приговаривать, так под это дело и уснула. Последняя мысль была, что фигней я страдаю, надо уже как-то собраннее и осмысленнее становиться. Все же я взрослый и ответственный человек, который умеет и переговоры вести. Вот завтра-то я всем это и покажу. Как со всеми переговорю…

И только-только уснула, как меня леший за плечо будит. Вот же нечисть бессовестная! Как можно так с девушкой обращаться?

— Пойдем, Лина, нам еще через стену лезть.

Я мигом проснулась.

Это чего он удумал-то? Ну, то есть он вчера что-то такое говорил, но я же всерьез не думала, что он действительно меня отправит через стену перелазить. Я и высоты боюсь, и на отвесные стены подниматься не умею, и вообще — я девочка, а девочки по заборам не лазят!

Головой помотала, мол, нет, не пойду никуда, меня лапник мой любимый вполне устраивает, особенно если Маркиза рядом. Смотрю, а кошки-то нет.

А тут и волк пришел и стоят на меня одинаково так смотрят, как будто про себя ухмыляются.

— Где, — строго спрашиваю, — моя кошка?

Лыбятся оба.

Нет, вы видели морду лыбящегося волка? Поверьте, тут нервы крепкие нужны, а у меня они порядком попаданием этим измотаны, я и так неврастеничкой неадекватной себя ощущаю. При чем, чем дальше, тем больше.

Поэтому я корзинку к себе подтянула и решила, что терять мне нечего, все одно пропадать, а волку напоследок намордник я организую. Сощурилась, и повторяю:

— Я спрашиваю: Где? Моя. Кошка.

Леший видать понял, что я не шучу, руки поднял примиряюще и говорит:

— Да она через стену давно уж перемахнула, ночью еще. Так ты идешь, или тут останешься?

А-а-а-а-а! А можно я тут все разнесу? Эх, почему у меня, как у всех приличных попаданок магии нет, сейчас бы взмахнула рукой вот так, и сожгла бы все к собакам серым!

У меня привычка на словах “вот так”, даже мысленных, делать так, как сказали или показали. Когда подруга — увлеченный делом хореограф, то проще сразу сделать, что она просит, все равно не отстанет.

— Дура ненормальная!

С этим воплем меня леший в охапку схватил и из норы вытащил.

— Я не хотела, — говорю.

А самой так стыдно стало, что слезы сами из глаз полились. Он ведь мой родственник будущий, а я каждый раз себя в самом дурном свете выставляю. Что он обо мне думать будет? И свекровь со свекром? Да после таких “подвигов” мне Леся в мужья точно не отдадут, а первым же рейсом меня домой отправят. Нет, я конечно, этого и хотела. Но… обидно.

“А вся из-за тебя!” — мысленно обратилась к татушке. Потому что стоило мне рукой махнуть и представить, как я тут поджог устрою, как она, будто специально, с себя искры стряхнула. И те задорно так занялись. С огоньком, можно сказать.

Но мало того, стоило мне на татуху мою взглянуть (ага, будто ей от моего взгляда укоризненного тепло или горячо), как я обмерла на месте. Она расползлась раза в два!

Ой-ей-ей! Или я не то говорила, или не надо было ее мазать, а надо было зелье пить, но на такой эффект я совсем не рассчитывала. Или это намек, что времени у меня раз-два и обчелся? Ой-ей-ей!!!

Одернула рукав. Так, Маркиза точно мне поможет! А-а-а-а! Она же в плену за стеной! Надо срочно выручать мою кошечку! Ее же там замучают. Злые дети будут крутить ее прекрасный хвостик! Трогать нежные ушки! А могут даже таскать за усы!

Все, все срочно спасать Маркизу!

Я подскочила, как ужаленная.

Волк смотрел на меня с меланхоличным интересом, а лешего вообще не было видно.

— Ну что разлегся, тебе особое приглашение нужно? Пойдем скорее, там Маркиза безвинно страдает, пока ты тут лапы тянешь. Пошли, говорю, — я подтолкнула ленивую скотину в сторону поселения. — Он нас догонит, он же леший, ему это вообще раз плюнуть.

На адреналине до стены мы дошли быстро, волк сопротивляться не стал, прифигев от моей наглости, и поплелся за мной. а вот стена стала серьезным препятствием.

— Ну допустим, я могла бы попробовать ее поджечь, — принялась я рассуждать вслух, поглаживая татушку, которой, видимо все-таки стало стыдно и потому она не жгла меня, а только согревала теплом. — Но там же Маркиза. И Марья скорее всего. Дети опять же. Вдруг они выйти не смогут.

Волк согласно кивнул и я, забывшись, потрепала его между ушами.

— Лучше всего использовать лестницу. Не знаешь, может Годимир уже соорудил ее? Из лиан, например, вырастил? — Видя насмешливый взгляд волка, пояснила, — во всех книжках герои все из лиан выращивают.

Волк качнул головой так, что я поняла, что это безоговорочное “нет”.

— Нет, ну не думал же он, право слово, что я смогу на стену влезть. И потом еще слезть. Значит, есть какой-то план? — спросила серого.

— Есть, — услышала за спиной. Обернулась, это леший все-таки догнал нас. — Ты сядешь на него верхом и вы перепрыгните этот забор.

***

— Чего?! — возмутилась я. — Никуда я не полезу и прыгать через стену не буду! Вы мне ещё полетать предложите, на Змее Горыныче, ага!

Леший вздохнул, глядя на меня как на дитя неразумное, так что мне даже немножко стыдно стало. Но что я поделаю, если высоты боюсь. И волк на меня с опаской покосился и уши прижал. Вот, тоже понимает, что прыгать на нем через стену — плохая идея.

— Как хочешь, — леший говорит. — В конце концов там за стеной твоя кошка, мне-то что до твоих проблем.

— Но ты же сам внутрь как-то планируешь попасть? — прищурилась я. Ну явно же хитири чего-то!

— Я нечисть, могу и ужом проскользнуть, коли щель найду, а вот ты тут тогда нас жди, если прыгать на хочешь.

Конечно не хочу! Но и ждать не могу, я же изведусь вся! Покосилась на волка, хоть бы седло на нем было с ремнями безопасности, так можно ещё зажмуриться посильнее и представить, что это аттракцион такой в парке для экстремалов. А тут как, за шерсть держаться? Так я его лысым оставлю. Если он меня не сожрет раньше. А там Маркизонька моя...

— Ладно, — горестно согласилась я. — Давай будем прыгать. Только можно я глаза закрою? И еще бы приколдовать меня как-нибудь, чтобы не упала. Или лучше привязать?

— Ты садись и руками его за шею обними покрепче, как мужа любимого, — принялся леший инструкции давать. — Глаза если хочешь закрой, только рук не разжимай.

Ага, как мужа. Я моего пропавшего мужа иногда так обнять хочу, что не факт, что он силу моих чувств переживет.

Просто я тут подумала маленько и решила, а чего я одна мучаюсь? Ладно, я понятия не имела, что происходит, но он-то чем думал, а? Как можно с совершенно посторонней и незнакомой девицей обряд какой-то пройти, а потом ещё и ничего не объяснив, тащить в лес со словами: “пойдем, дорогая, теперь ты моя жена, буду тебе супружеский долг отдавать”.

Ладно, чуть преувеличиваю, но по сути верно ведь. Это ж явно не в себе надо быть. Но обидно, симпатичный такой парень, а на голову дурачок совсем оказался. Понятно, что родители не знают, как его с рук сбыть. Но не на ту напали, вот спасу всех, и пойду узнавать, как мне домой вернуться. Кикиморам веры нет, но если тут Марья-искусница есть, то и Василиса Премудрая должна быть. Вот у нее и спросим.

В общем, довольная своим планом, я на волка залезла. Прижиматься к нему я не собиралась, но за шерсть держаться неудобно оказалась, слишком она у него гладкая да шелковистая, выскальзывает.

— Да ты не стесняйся, все свои, прижимайся крепче, — Годимир прикалывается. — Я уж, так и быть, мужу твоему не расскажу, что ты чужих незнакомых оборотней обнимала.

Вот ведь нечисть! Я до этого и думать не думала, что волк, он ещё и человеком может быть, ну зверь и зверь, а этот намекает тут на всякое. Что значит "чужих оборотней обнимала"?

— Он может и не чужой, он может уже свой собственный, — говорю из вредности. — Вот у вас тут обычаи странные, что можно чужую девицу через костер протащить, а потом женой назвать. А у нас тоже обычай такой — сел на оборотня и все, повязаны навек крепко накрепко.

— Интересный, — леший говорит, — обычай, но с этим конкретным оборотнем это не сработает, он женат уже.

— А кто, — говорю, — про женитьбу говорит? Он теперь мне служить обязан до тех пор, пока не отпущу.

— Служить? — удивляется леший.

— Да, — серьезно киваю. — Так положено, служить верой и правдой.

Я пыталась вспомнить, что там за отношения между Иваном Царевичем и серым волком были, устанавливали они по времени срок или по количеству поручений, но не вспомнила. Хотела сказать, что служить “тридцать лет и три года”, но подумала, что так долго я тут задерживаться не планирую, а скажу и, мало ли, сама на себя ограничения наложу. Всяко может быть, мир-то магический, с вывертами.

— Ну ладно тогда, — согласился леший, став серьезным. — Ну что, серый, принимаешь службу?

Волк вздохнул и кивнул. А мне опять стыдно стало, на этот раз, что что обманываю. Но разубеждать на стала, если они все так серьезно воспринимают, то потом когда вернемся, скажу, что служба окончена, и все. Зато у оборотня хоть стимул будет меня по дороге не уронить. Но на всякий случай предупредила:

— Ты поаккуратнее со мной, понял? Не урони.

Волк серьезно на меня так посмотрел, совсем по-человечески, и я покраснела. Вот ведь блин, ещё и чужого мужика заставила себя возить, совсем совесть потеряла, Линка. А ведь на Земле всегда говорила, что женатые мужчины — ни-ни.

Но неловко обняла волка за шею, для чего прижаться плотно-плотно пришлось, так что его стук сердца под своим почувствовала. Ой, стыдоба-то какая, но буду лучше о нем, как о волке думать. Мало ли, что у него взгляд человеческий.

— Все, — говорю, — я готова. И зажмурилась.

Как не завизжала, не знаю. Может, потому что волк сначала отошёл от стены потом разбег взял, а потом только вверх сиганул. А я так в него вжалась и зубы сцепила, что не то что кричать или визжать, я даже когда поняла, что стоим уже, не сразу глаза смогла открыть и руки разжать. Я бы, наверное, лешего дождалась, чтобы он меня с волка, как с яблони снял, но тут писк услышала.

Ах ты ж, Маркизонька моя! Сразу и забыла, что сидела тут вся такая испуганная. И глаза открыла, и голову подняла, и руки расцепила, и вокруг озираться начала.

А красавица моя снежная и нежная под ногами трется, радуется. Сама не поняла, как с волка скатилась и к себе кошку прижала.

— Хорошая моя, зачем же ты одна сюда пошла, а вдруг бы тебя обидел кто? — Говорю ей и вокруг смотрю, откуда опасность ждать?

А вокруг типа деревеньки, несколько домиков маленьких и изба посередине большущая. Вот только при домах ни оград, ни огородов. И на улицах никого. Ни людей, ни детей, ни даже собак. Только мы втроём. Очень подозрительно.

Глава 24. Ткачихи

Кошка спрыгнула с рук и с деловым видом потрусила к самой большой избе. Мы с волком переглянулись и пошли за ней, в надежде, что она тут наверняка уже что-то разузнала.

И почему я о ней тоже как о разумной думаю? Ну ладно, сказка же. Или что то похожее. Главное чтоб Василиса Премудрая не выдумкой была. Но это потом, а сейчас надо выяснить, что тут происходит.

В избу я постучалась, как приличный человек, но мне никто не ответил. Тогда я сама вошла, сначала в небольшие сени, заваленные всяким рулонами тканями и ковровыми дорожками. Такие у родителей были, да и сама ткала. Выругалась вполголоса, когда на меня завалился натянутый на раме гобелен, прислонила его к стене и прошла в саму избу. И замерла в недоумении.

Это было просторное помещение, полное… работниц?

Как-то в сети я видела фотки с советских фабрик. Вот это было то же самое. Полтора десятка девушек с совершенно безучастными лицами, все в косынках, работали за ткацким станками. На меня ни одна из них даже глаз не подняла, не то чтобы от дела отвлечься. И ладно бы на меня не обратили внимания, но со мной вообще-то волк, он тоже в горницу вошел, огляделся и тут же назад сдал. Логично, а то всех испугает, девицы шум, визг поднимут, а у меня кошка нервная. Я и тоже не в себе, чего уж скрывать, не то, что некоторые с железными нервами. Даже чересчур крепкими, я бы сказала. Помахала рукой у одной из девиц перед лицом. Ноль эмоций, фунт презренья. Отклонилась и продолжила челнок туда-сюда гонять.

А вот Маркиза зато под станок юркунула.

— Эй, куда ты? Я ее поймать хотела и вглубь пошла, но тут услышала, как в сенях опять что-то валится и кто-то громко ругается. Нехорошо так, зло и некрасиво.

А девицы и не замечают будто. И мне так стрёмно стало в этом безмолвном царстве быть, что я со свободного станка косынку схватила, на голову повязала и тоже ткать села.

Вовремя. В избу мужик вошел, злющий, и на вид на ворона сутулого похож. Оглядел всех и как каркнет:

— Задание на сегодня каждой искусницы по семь локтей полотна сделать.

Девицы синхронно кивнули, и я на них глядя тоже отметку на полотне поставила, что, мол, готова ткать отсюда и до заката.

— Работать, — скомандовал человек и вышел. Сапоги только скрипнули, а потом и дверь.

Я вздохнула и ткать принялась, хоть и не собиралась. Когда поняла, что творю, отложила челнок и пот со лба утерла. Ну, Линка, опять ты влипла непонятно куда. Решила заделаться работницей Ивановской фабрики? Так, надо тикать отсюда, только выяснить бы, которая из искусница Марья, да с собой ее прихватить.

Но как узнать, если они все одинаковые и словно замороженные.

О, кстати, по заморозке у меня как раз специалист есть, может она и размораживать умеет?

— Маркиза, кис-кис, — позвала тихонько. Ну мало ли, тут мужик какой-то странный ходит рядом, совсем не стоит ему на глаза попадаться.

Кошка не откликнулась. тогда я стала под станки заглядывать, куда она спряталась, за дверь ведь не могла выскочить?

Заглянула под свой, соседние, потом разогнулась и с девицей глазами встретилась. Она без косынки стоит и на меня смотрит. Осмысленно.

— Привет, — говорю осторожно. — А ты тут кошку не видела?

Она не ответила, к станку подошла, за которым я до этого была, косынку в руки взяла, покрутила, на работу посмотрела.

— Ты, — спрашивает, — за станок мой садилась?

Киваю и на дверь кошусь. Она как — адекватная или прикидывается, а сама ждет, чтоб на меня накинутся за то, что я за нее пару рядов прошла? И волк пропал как назло, тоже мне защитник, а ведь обещался служить верой и правдой.

— Я, — призналась. — А что, нельзя было?

— Не стоило. Что ты тут делаешь?

Я растерялась. И правда, что? Пришла Марью выручать, да только тут никто спасаться не намерен, все своими делами заняты, даже эта странная мадам косыночку напялила и за станок уселась.

— Слушай, ты случайно не знаешь, кто тут Марья-искусница? Мне так-то ее спасти надо.

— Не знаю, — говорит и отвернулась от меня, за челнок взявшись.

И почему я ей не верю? Народу тут не так уж и много, явно все друг друга знают.

Ну и ладно, леший придет, пусть сам дуру эту ищет, а меня кто-то поумнее интересует. Снова под станок полезла кошку искать

— Кис-кис, — зову.

— Что ты делаешь? — На меня девица сама чуть ли не ассерженной кошкой шипит.

— Говорю же, кошку ищу. И волка ещё. И лешего.

Она сидит, на меня внимательно смотрит.

Вот что за противная девиц, явно же отличается от всех здесь, но на сотрудничество идти не хочет.

— Леший здесь? — наконец спрашивает.

— Угу, обещался быть. О, маркиза!

И тут заметила в стороне хвостик моей красавицы и туда поспешила. Сидит моя Снежность в углу, лапки вылизывает и не думает ко мне идти. Ладно, я не гордая, сама заберу. Девицу какую-то чуть подвинула и к кошке потянулась.

И тут мне под ноги змея кинулась. Небольшая, черная, у головы только желтые пятна.

— М-м-м, — замычала я. Вообще, закричать пыталась, но мне кто-то сильно дружелюбный рукой рот закрыл.

Ах вы, гады ползучие и подкрадывающиеся! Я брыкаться, но тут слышу девица шипит на меня:

— Тише ты тише, переполошишь всех.

Ага, то есть она за мной кралась? По башке, наверное, стукнуть хотела! И заставить за станок сесть и на нее работать.

Хотела укусить ее, но она меня сама отпустила, змею на руки взяла и погладила ее.

Фу, змея же, хоть и маленькая. Она ее руками трогает теми же, что и меня, а если та ядовитая?

А эта состоит и чуть не рыдает от умиления. Говорю же, дура. Пока она на змею любуется, я Маркизу сцапала.

— Пойдем, — говорю, — отсюда, тут одни психи. Нам ещё волка искать и через стену прыгать. А Марьи тут нет, говорят.

— Я Марья, — внезапно девица заговорила. — Только тебе не поверила, что ты за мной пришла. Думала тебя Змей подослал.

Точно, странная. Если думала, что меня змея какая-то прислала, то чего сама с ней и обнимается?

— Там тебя в деревне потеряли, леший забеспокоился, заставил меня на волке через стену прыгать, тут же ни ворот, ни дверей нет. Могла бы и поласковее быть, — буркнула я. — Ну раз так, то пошли на выход. Только надо ещё серого найти, а то как обратно через стену, я не знаю. И леший, зараза, обещал же прийти, но бросил меня тут.

— Так вот же он, — Марья мне змеюку чуть не под нос сует. — Ужом обернулся.

Шарахнулась в сторону. Ну не люблю я змей. И откуда я знаю, как уж выглядит? Кобра понятно, у нее капюшон. А остальных ни в жизнь не отличу, не змеелов я и не герпетолог.

— Ну и отлично, — постаралась радостно сказать. — Леший тут. Тем более пошли тогда отсюда.

А дура эта ужа к груди прижимает и башкой мотает.

— Нет, — говорит, — не могу.

— В смысле “не могу”? Почему? — сказать, что я была возмущена, это промолчать. Мы за этой мадамой через стену скакали, я, понимаешь, чуть сердечный приступ не перенесла, оттого, что чужого мужика лапать пришлось, а она тут “не могу”.

Как говориться, “через не могу”, или “не хочешь — заставим!”

Начала озираться, мне бы ее за дверь выпихнуть, а там и подмога в лице волка есть. Схватим, восвояси выдворим, вот и весь разговор!

Дверь оказалась далековато и я решила ее разговором отвлечь.

— Отчего же так? — спрашиваю, а сама с Маркизой к дверям двигаюсь. Не будет же она на всю избу орать, если до этого шикала, чтоб я не шумела. Точно, следом двинулась.

— Не могу тут их всех бросить, — печально вздыхает эта малахольная и ручкой ивановских ткачих обводит.

Ой, дура-а-а! Ее спасать пришли, а у нее тут совесть так не вовремя проснулась.

— А что с ними? — спрашиваю. — Какие-то они заторможенные.

— Они Змеем зачарованные, себя не помнят, слушают только Ворона.

Так-с, это у нас диагноз или как? Задумалась. А, поняла, Ворон — это так мужика зовут, что приходил задание давать! Точно, и внешне похож, и даже голос каркающий противный и до костей пробирает. А Змей тогда?.. Покосилась на ужа в руках девицы. Да нет! С чего бы ему всех зачаровывать, а потом меня сюда отправлять Марью спасать? Или не спасать? А может она вообще тут главная злодейка, оттого ее все устраивает и уходить она никуда не собирается?! Они подельники!!! Сейчас и меня зачаруют и за станок усадят.

— Ясно-понятно, ну ладно тогда, счастливо оставаться, а мне пора, пожалуй. У меня там еще товарищ один на свободе, надо бы ему уши надрать и хвост открутить, — “за то, что бросил меня”, — добавила мысленно, отступая к двери.

Марья осталась стоять, а я выскочила в сени. Поймала гобелен, выругалась, попыталась прислонить его к стене, но он упорно желал встретиться с моим темечком. Выругалась снова и зло развернула его лицом к себе, чтоб высказать все, что думаю.

Да поняла я уже, что диагноз тут у меня, раз я не только с кошками разговариваю. Но что поделать, то в мир сказочный попадаю, то нечисть хитропопая замуж берет, то татуха спалить пытается. Любой бы моем месте кукухой поехал. А я ничего еще, держусь и думаю, как спастись. Даже не убила никого, хоть хотелось и не раз, только хату спалила. Но и то это была случайность!

— Ты, — ткнула пальцем я в гобелен и онемела. Свет тут был довольно тусклый, какое-то махонькое оконце под потолком, поэтому мне показалось, что изображение мне подмигнуло.

Проморгалась и уставилась на гобелен снова. Ну, показалось же?

Ни фига. Снова подмигнуло.

Одна из голов так точно. Хитро так, насмешливо. Ой, мамочки, вот и глюки пришли!

Аккуратно гобелен к стеночке прислонила и бочком-бочком мимо на улицу выскользнула. И на крыльце уселась. Чего-то у меня руки трясутся и ноги не держат. Просто я в него как в живого ткнула ведь! Он даже теплый был и шершавый. И по пузу его как будто от тычка огонек разбежался. А если он сейчас оттуда выйдет? Мамочки, сожрет же, как пить дать сожрет!

Бежать бы, да сил подняться нет, трясет всю. Это, мать твою, что за гобелены у них тут, в которые ткнешь, и в змея Горыныча попадешь?!

Маркиза, что следом за мной выскочила трется рядом, успокаивает, а во мне пожаром возмущение полыхает. Предупреждать же надо, и вообще думать, где такие опасные вещи хранить! Он, наверное, потому и пытался на голову свалиться, чтоб сразу сожрать. И мордой к стене его поэтому поставили, чтоб не напал ни на кого, а я развернула. Ой, ду-у-ура!

И Марья, получается, про этого змея говорила, а совсем не то, что я подумала. А как же я теперь назад вернусь? Не-не, через сени не пойду! И леший с Марьей ведь не выйдут, сожрет их эта скотина, яснее ясного, одна-то голова у него ухмылялась, а вторая очень уж плотоядно поглядывала. А третью я рассмотреть не успела, мне и первых двух хватило, чтоб чуть не обделаться.

Вот умом понимаю, что правильней всего — бежать отсюда, как и собиралась, но не могу их там оставить. Ладно, чего уж теперь. Или кошка помогла, или я сама успокоилась, но решила, что надо вернуться. Вот только в дверь все равно не пойду. В окно полезу!