Ваша С.К.

Глава 38 “Пренеприятнейший разговор”

Шум с улицы нарастал, в голове гудело от проклятых мыслей о напророченной графом смерти, и ноги сами уже искали ботинки, но княжна силой воли взяла ботинки в руки и на цыпочках подошла к стулу. Ей снова захотелось, чтобы граф проснулся — тогда бы она попросила его заколоть ей волосы. Прикосновение, которого она чуралась вчера в детской Фонтанного дома, сегодня стало до безумия желанным. А через секунду это желание перекрыло другим, которое побороть уже было выше всяких девичьих сил…

Светлана склонилась над мертвым лицом и до боли коротким поцелуем коснулась мертвых до ужаса холодных губ. Отпрянула и замерла, затаив дыхание — к ее счастью и глубокому разочарованию, граф фон Крок продолжал безмятежно спать, не ведая, что творит над ним юная княжна. Подавив вздох обиды, Светлана улыбнулась и по-детски резко передернула плечами: ну разве такая мелочь способна пробудить мертвого ото сна? В сказках поцелуем будят лишь мертвых царевен, а про целование царевичей, и тем более графов, в них ничего не говорится.

Ещё осторожнее Светлана прокралась в гостиную, где долгие пять минут возилась у зеркала, и так и сяк прикалывая шляпку и приглаживая волосы. Плащ она решила не застегивать: утро обещало быть теплым, да и тетрадь с рукописью неприятно щекотала тело через тонкий шелк кофты.

Княжна осторожно прикрыла дверь номера и поспешила вниз, на сей раз воспользовавшись лифтом. Она улыбалась всем служащим открыто и мило. Так мило, что бедные, особенно те, кто видел девушку ночью, терялись в догадках, что могло произойти в стенах отеля такого необычного — от обычного даже непорядочная девушка обычно прятала глаза. Светлана же зажмурилась только на улице от яркого солнца, уже успевшего пробиться сквозь серое небо. Надо было спешить домой. Однако у неё оставалось одно очень важное дело. Светлана достала из кармана последние монеты и поняла, что одарила мальчишку слишком щедро.

— Либо конка, либо шоколад, — сказала себе княжна почти в голос и отправилась по Невскому проспекту пешком, чтобы купить по дороге вкусный презент для своего спасителя, господина Грабана, который единственный может разуверить ее в даре графа гадать по линиям руки. Светлана надеялась застать господина оборотня неспящим, не веря, что сама сумеет заснуть, оставаясь в неведении относительно своего будущего. Но к большому удивлению и еще большему расстройству, узнала от дяди Вани, что барин с барыней дожидаются ее внизу. Внизу означало — в салоне. И это означало, что что-то из плана графа фон Крока пошло не так, как предсказывал горе-провидец.

— А что это вы не спите? — спросила Светлана, войдя в музыкальную залу почти бесшумно.

Княгиня сидела на стуле рядом с роялем и перекладывала перчатки с крышки на клавиши. Князь же сидел на диване к супруге спиной и изучал дверной проем, в котором сейчас возникла дочь, всем своим видом показывая, что делает это уже немалое время. Светлана прижала к груди кулек, в содержимом которого можно было не сомневаться — и князь даже улыбнулся, но лишь на краткое мгновение. Однако княжна с радостью подхватила эту улыбку, не на шутку встревоженная хмурым видом родителей.

— Я битых четверть часа упрашивала абрикосовских жадин продать мне глазированные фрукты до открытия! — выпалила она и сделала еще один осторожный шаг по направлению к дивану.

Подталкиваемая тишиной, Светлана подошла

к отцу вплотную и протянула аккуратную стопку писем, которые успел насобирать дворник от различных посыльных, но в свете исчезновения княжны дядя Ваня убоялся собственноручно вручить письма хозяину.

— Там правды только на очередную сказку Корнея, — попыталась как можно непринужденнее усмехнуться Светлана и полезла за пазуху за тетрадью. — Я не хотела брать. Честное-пречестное слово! Но он сказал, что это про меня…

Княгиня хлопнула перчатками по крышке рояля.

— Ему мало бешеной мочалки! Из-за него в нашем доме больше нет собак! Теперь он хочет, чтобы не было и тебя тоже?

Повисла ужасная тишина, в которой все услышали, как скрипнул под диваном пол — это князь так резво вскочил на больные ноги.

— Там про паука… — чуть слышно отозвалась Светлана, попятившись от дивана.

— Мизгирь — это к Островскому, — почти закричал князь. — Никогда не знал, что вампиры теряют счёт времени! И не умеют внушать шоферам, куда отвезти даму в целости и сохранности.

Светлана хотела отступить еще на шаг, но ноги сами или по родительской воле намертво приклеились к полу.

— Я просилась и на извозчика… — пролепетала она. — Прошу, папенька, не сердитесь на графа. Это я во всем виновата. Не должна была рассказывать ему про лунных муравьев. Вот граф и испугался за меня, — лишь немного приврала княжна. — И на меня не сердитесь за опоздание. Я подумала, что мы недостаточно хорошо отблагодарили господина Грабана за мое спасение. Позвольте мне постучать к нему и передать сладости!

И княжна вновь потрясла заветным кулёчком.

— Сядь! — хмуро приказал князь. — У меня к тебе будет серьезный разговор.

Светлана села. Руки вспотели, и она испугалась, что намокнет не только кулёк, но и шоколад в нем, поэтому отложила кулек за спину, которой и не думала касаться спинки дивана. Она впервые видела на лице князя румянец, который вызвало не чрезмерное крововозлияние, обычное дело в общении предводителя петербургской нечисти с упырями и чему княжна не удивлялась. Сейчас ей сделалось страшно и за себя и за графа.

— Папенька, о чем вы думаете? Неужто вы могли усомниться во мне? — захлопала глазами княжна. — Мы же послали вам записку.

— Я не сомневался в тебе, Светлана. Я сомневался в графе фон Кроке. И я рад был узнать, что мои сомнения оказались напрасны. И я буду еще более счастлив, узнать предмет ваших личных бесед. Смею заметить, вы провели наедине слишком много времени.

— Я читала графу стихи! — без заминки ответила Светлана. — И рассказывала про город… Ничего предосудительного в наших беседах не было, — добавила уже с жаром. — Граф вел себя более чем достойно, хотя мог и разозлиться из-за несовпадения наших с ним литературных вкусов.

И наконец замолчала, заметив, что взгляд князя не прояснился.

— Твоя мать поведала мне иную историю. Да, Мария?

Мирослав не обернулся к супруге, но та даже и не смотрела в сторону мужа и дочери, продолжая перекладывать перчатки.

— Только слепой мог не заметить, как он смотрит на Светлану! — проговорила Мария хрипло. — Между нами состоялся пренеприятнейший разговор, и мне казалось, что мы с графом поняли друг друга…

Светлана вскочила на ноги.

— Да за что же вы так, матушка! Граф честен и благороден! — почти что закричала княжна, и Мария резко встала из-за рояля.

— Значит, он все же сумел очаровать тебя, милое дитя?

Руки Светланы, которые она в запале сжала у груди в крепкий замок, упали вдоль дрожащего тела.

— Он всяко лучше букашек, о которых написал ваш разлюбезный Николай! Прочтите его занятные стишки… Сделайте милость! Они помогли мне скоротать утренние часы в гостиной графского номера. А сейчас, если вы все же по-прежнему отпускаете меня с графом в театр, то прошу вас оставить билеты у дяди Вани. Мне надобно вздремнуть, чтобы по-варварски не зевать в театре. И, кажется, я зря потратилась на посыльного — лучше бы шоколадок с сюрпризом купила! Раз вы так на меня смотрите! — выкрикнула Светлана уже со слезами.

Она хотела броситься к двери, но князь поймал ее за локоть, и перед ее затуманенный первыми слезами взглядом замаячил знакомый конверт.

— Ваши билеты. Надеюсь, граф ничего не узнает про состоявшийся между нами разговор?

Княжна кивнула и уже не побежала, а поплелась по коридору к гостевым комнатам, радуясь, что ей не надо подниматься по лестнице прямо сейчас. Потом можно будет вздремнуть в кухне, если ноги откажутся служить окончательно.

Господин Грабан в полном облачении — в пальто — отворил дверь, когда Светлана только направила к ней кулачок, и княжна с порога сунула ему в руки скомканный кулек.

— Это вам, Раду! За мое спасение! — выпалила она, не зная, как начать разговор, который следовало вести шепотом: если вообще можно было сохранить что-то в тайне от сотни нечистых ушей, рыскающих по всем комнатам. — И позвольте вас спросить просто из интереса?

— Позвольте сперва полюбопытствовать о содержании кулька? — спросил немного заикаясь опешивший оборотень.

— Глазированные фрукты, — в еще большем, чем он, смущении ответила княжна. — Съешьте их разом, а то придет…

— Серенький волчок? — с неровной улыбкой перебил Раду шепотом.

— Нет, черный-пречерный…

— Кот? — не унимался оборотень с игрой, которую сам же и затеял.

— Бабайка! И съест все. А конфеты не только дорогие, но и жутко вкусные. А скажите, вы умеете гадать? По руке… — почти нечленораздельно дополнила свой вопрос Светлана.

Раду ухватился за косяк и молчал. Княжна поняла, что сглупила, но отступать было некуда; за ними князь с княгиней, а впереди — неизвестность: жизнь или смерть.

— Я просила графа, но он ответил, что не умеет… — одними губами продолжала княжна иную игру, лживую, но в ее положении единственно-возможную. — Говорят, у вас много цыган… Быть может, вам известны их тайны… Мне одна гадалка напророчила страшное… Вот…

Светлана почти зажмурилась, протягивая оборотню ладонь.

— У вас кровь! — ахнул Раду в голос.

— Ах, пустяки! — не открывала глаз княжна. — Разрезала страницы книги и рука сорвалась. Уже прошло… И не больно. Так что вы видите? Вы же видите! — добавила она уже раздраженно, теряя последнюю надежду. — Вы же трансильванец, вы должны…

— Вы не должны резаться… Вот, что я вижу… — ледяным голосом, в котором появился резкий акцент, ответил оборотень, и Светлана распахнула глаза: трансильванец сделался настолько синюшным, что почти слился с пальто.

— Если вампир почует вашу кровь, он вас убьет!

— Читайте по руке! — то ли вскричала, то ли взмолилась княжна.

— Я и читаю по ней — там смерть. Ваша линия жизни оборвалась, — и Раду подался вперед, чтобы перехватить раненую руку. — Вы собрались в театр с графом? Не ходите! Ваша рука предаст вас!

— Разве можно высосать из руки всю жизнь? — спросила княжна, чувствуя, как у нее подкашиваются ноги.

— Да хоть из пальца…

— Держите меня! Не отпускайте! Прошу вас… — договорила она, когда уже коснулась носом бортика пальто. — Значит, это правда…

— Что правда, княжна? — Раду уже поддерживал ее второй рукой за талии.

— Что мне суждено умереть молодой? Что мне суждено умереть? — исправилась она тут же.

— Правда лишь то, что вам не нужно идти к моему хозяину с раненой рукой…

— Благодарю вас, — княжна освободилась от поддержки оборотня, но не отступила даже на шаг. — Знаете, милый Раду, мне кажется, что слово «мерзавец» происходит все же не от «холодненький», а от «гаденький»… Скажи, что означает слово «вампир»?

— А Бог его знает! — воскликнул оборотень и сконфузился. Дальше он только шептал: — Я не силен в грамматиках.

— Тогда скажу я! — Светлана комкала прикрепленный к поясу букетик и краснела. — Если верить работе Рэлстона «Песни русского народа», которая была опубликована в начале семидесятых годов прошлого столетия, то происходит оно от двух литовских слов — пить и ворчать. Если раньше я сомневалась в этом, то ваш граф развеял все сомнения.

— Тут вы правы, княжна. Все вампиры пьянеют от вкуса крови… Вон сербы своих пьяниц вампирами зовут.

— Скажите, графа дома ждет невеста?

Раду вздрогнул.

— Что это вы придумали такое, княжна?

Светлана опустила глаза, чтобы не выдать блеснувшую в глазах радость.

— Как же так… Триста лет…

— Ищет, кому положить к ногам целый мир…

Светлана усмехнулась, все еще в пол:

— Ну, тогда в Петербурге ему не стоит искать невесту: у нас уже и так весь мир у ног: направо пойдёшь — в Венецию попадёшь, налево пойдёшь — в Париж попадёшь, не туда свернёшь — в Египет к сфинксу придешь… Чего нам в Петербурге ещё желать?! А за вашей готикой мы в костёл ходим…

— Мы за белыми ночами ехали, — Раду наконец решился перебить княжну. — О жениться никогда не заходило речи ту четверть века, что я с графом. Не думаю, что одна ночь могла что-то поменять в его планах. Или могла? — его вопрос не прозвучал игриво, голос сделался колючим, как в лесу, когда господин Грабан давал княжне наставления. — Посмею дать вам ещё один совет: не играйте с графом. Обычно у смертных девушек ничем хорошим это не заканчивается. И в вашем случае… — он показал свою ладонь, — это не пустые опасения. И себя погубите, и моего хозяина. А он дорожит репутацией старинного рода фон Кроков.

— Да ну вас — напугали! — почти сумела расхохотаться княжна и чуть было не закашлялась, так широко стремилась открывать рот. — Мы вас, немцев, не боимся! Кто от кого ещё драпать будет — посмотрим!

— Умерьте прыть, княжна! — почти пробасил трансильванец. — Ваша рука говорит не в вашу пользу. Я не могу предсказать ваш последний день, но молю все известные мне силы небес и ада, чтобы в этот день мы с графом находились далеко от вашего Петербурга.

Княжна теребила, теребила и в итоге оторвала от пояса букетик. От безысходности и чтобы окончание разговора не было таким уж неприятным, вручила его оборотню.

— На вечную память! — и повернулась к нему спиной, чтобы покинуть первый этаж.

— Постойте, Светлана! — остановил ее голосом оборотень и даже сделал к ней один шаг. — У меня тоже имеется к вам деликатный вопрос.

Раду прижимал букет к груди, и букет дрожал.

— Чем я могу быть вам полезной? — спросила Светлана ни с того, ни с сего довольно холодно.

— Я хотел бы как-нибудь отблагодарить маленькую русалку, которая выхаживала меня…

— Ту, что для начала исколотила вас палкой, а потом чуть не придушила голыми руками? — рассмеялась Светлана натужно. — Сдается мне, это она просила у вас прощения, и вы не остались перед ней в долгу…

Лицо Раду пылало, а голос стал леденее льда:

— Я всего лишь хотел спросить имя и с кем передать презент?

Светлана вскинула голову:

— Поинтересуйтесь у князя. Мне строго-настрого запрещено теперь подходить к русалкам. Чего и вам желаю. Отбыть от нас в целости и сохранности. Доброго вам дня, господин Грабан.

Оборотень промолчал, и Светлана величественно проплыла весь коридор до самого конца и только на лестнице начала перепрыгивать через ступеньку, поражаясь резвости своих ног. Дядя Ваня сказал бы, что бес попутал несчастную, если бы видел, как княжна колотит кулаками в запертую дверь соседствующей с ее спальни.

— Впустите же! Впустите!

Не получив ответа, Светлана бросилась к себе и принялась с остервенением срывать с себя плащ, затем расстегивать пуговицы кофты, застёжку юбки — верхней и нижней — где снимала, там и бросала, бегая от одной стены к другой. Оставшись уже только в нижней рубашке, она вдруг замерла, поняв, что из комнаты полностью пропала полынь и исчезли чесночные ожерелья. Ахнув в голос, не на шутку напуганная Светлана попыталась расстегнуть колье, но замок не поддался. Даже повернув колье замком вперёд и глядя в зеркало, она не добилась освобождения из серебряного плена. Тогда Светлана снова бросилась к соседней двери и еще неистовее заколотила по ней кулаками.