Ведовская страсть

Глава 9

О поспешном решении Дмитрий пожалел буквально через час. Дорога, размытая дождем, потеряла очертания, а сосны выглядели абсолютно одинаково, не давая никаких ориентиров.

Петляя по надоевшему до безумия лесу, Дмитрий поймал себя на мысли, что все же заблудился.

Но первым сдался не он, а его автомобиль: вычурный красавец, созданный для городских ландшафтов, был совершенно не приспособлен к поездкам по бурелому. В итоге колеса «Ягуара» накрепко засели в глинистой почве, и все попытки Дмитрия вытащить машину успехом не увенчались. Обозвав автомобиль последними словами, Дмитрий решил: правильнее всего — двигаться вперед. Вдруг повезет?

В который раз горе-путешественник похвалил себя за то, что выбрал подходящее инвалидное кресло. Его «транспорт» переезжал препятствия на и не увязал в глине. И все же бесконечное скитание по лесу выводило Дмитрия из себя.

Он жутко устал. Руки его подрагивали от напряжения, а перед глазами маячили предательские пятна — признаки крайнего переутомления.

Из разговоров с Миролюбом Дмитрий уяснил: рядом нет других поселений, а в северном направлении начинается непроходимая тайга, длящаяся многие и многие километры.

«Лишь бы не идти в ту сторону», — подумал измученный скиталец.

Компаса у Селиванова не было, а сквозь густые кроны сосен почти не пробивался солнечный свет. Идти наугад не хотелось: слишком опасно.

В памяти Дмитрия, как путеводная звезда в ночи, вспыхнули уроки преподавателя по ОБЖ — заядлого путешественника. Любимый учитель рассказывал сиротам, как выжить в экстремальных условиях. Тогда Дмитрий посмеивался над нелепыми фактами. Но сейчас полученные знания пришлись кстати: на одном из уроков речь шла о том, что мох растет на деревьях с северной стороны. Несущественное замечание могло спасти Дмитрию жизнь.

Он присмотрелся к первой попавшейся сосне, ощупал ее ствол. Но одной стороне заметил темный сухой налет.

Решив, что это и есть мох, Дмитрий бесстрашно направился в противоположную сторону. Других ориентиров ждать не приходилось.

Плутая между вековых стволов, Дмитрий множество раз пытался уловить сигналы сотовой связи, но телефон упорно молчал. Ветки сосен осуждающе скрипели и осыпали святотатца прошлогодними шишками и иголками.

Стемнело, и Дмитрий горько пожалел, что не взял из автомобиля фонарик. С трудом различая дорогу, путешественник-дилетант катился вперед и почти не смотрел под колеса.

Лес и не собирался заканчиваться или становиться реже. Темный массив нависал над Дмитрием, тянул к нему корявые лапы. Одуряющий аромат хвои проникал в каждую клеточку тела припозднившегося гостя, пропитывал его насквозь.

Наконец силы природы смилостивились над Дмитрием. Кроны деревьев расцепили свои объятия, и в образовавшуюся щель из любопытства заглянула Полярная звезда.

Рядом с коляской прошуршала трава. В осоке, прямо на пути Дмитрия, лежал довольно крупный уж, мешая пройти (в том, что это уж, серпентолог-недоучка не был уверен, но предпочел думать именно так).

Селиванов вознамерился раздавить гада колесами, но то ли испуг, то ли непонятная жалость не дали ему этого сделать.

— Может, ты все же свалишь и дашь мне проехать? — поинтересовался Дмитрий у застывшего на месте пресмыкающегося.

Уж не ответил. Приподнял голову, очерченную с двух сторон желто-оранжевыми пятнами; уставился на человека и угрожающе высунул раздвоенный язык.

— Да ладно, тебе, — сказал Дмитрий, — ты же наверняка не ядовит. А, впрочем, может смерть от твоего укуса будет более легкой, чем от голода и жажды.

Уж, будто понимая слова человека, склонил голову. Наброситься на Селиванова он не пытался, но и с дороги не свернул.

— Да, ты прав: здесь твой мир, твой дом, а я — чужак, — запоздало спохватился Дмитрий. — И это мне следует уступить тебе дорогу.

Произнеся столь пламенную речь, Дмитрий развернул кресло и уже собирался объехать неожиданное препятствие, как уж принялся раскручивать свои кольца, меняя положение тела. Вытянувшись в струнку, змееныш расположился так, что стал похожим на указатель. Своеобразная стрелка определяла направление, противоположное тому, куда спешил горе-путешественник.

Дмитрий удивленно крякнул и переспросил:

— Уверен, что туда?

Уж промолчал, но остался неподвижным.

«Верное направление мне неизвестно, почему-бы в таком случае и не воспользоваться подсказкой, пусть даже такой нелепой», — подумал Дмитрий. В сложившейся ситуации он мог принять помощь кого угодно, лишь бы выжить.

— Будь здоров! — Селиванов приподнял руку в прощальном жесте.

Но ужа не было на прежнем месте.

— Что б вас всех… — досадливо буркнул Дмитрий.

К тому времени, когда луна соизволила выкатиться на небосвод, Селиванов выбрался на поляну. Перед ним, ловя отблески ночного светила, живописно раскинулись руины языческого храма.

— Кто бы сомневался, что он направит меня обратно, — объявил Дмитрий.

Изнемогая от усталости, он все-таки зашел в храм в надежде еще раз встретиться лицом к лицу с демоницей, заманившей его в свои сети.

Но в святилище, кроме статуй не было никого.

— Не играй со мной! — предупреждающе крикнул Селиванов куда-то в пустоту. — Я не поддамся твоим чарам! Слышишь?!

Ответом ему стало молчание.

— Хорошо, — сдался Дмитрий, — я попробую еще раз. Но, если не почувствую никакого улучшения, то уеду отсюда, несмотря ни на что.

Как узнал потом Дмитрий, на его поиски отправились все члены общины. Язычники обнаружили «Ягуар», но след самого Селиванова не взяли даже собаки.

О том, кто помог ему найти дорогу обратно, Дмитрий умолчал. Утомленный длительной «прогулкой», он безропотно возвратился в дом Миролюба. Впереди его ждал еще одно таинство.

«Обряд загаданного желания» проводился при меньшем скоплении народа. На ритуальное действо пришли лишь те, кто имел особую нужду и хотел снискать помощи Велеса. Дмитрий терпеливо толкался среди других страждущих и бросал редкие недовольные взгляды в сторону Миролюба. Тот в ответ поддерживал его сердечной улыбкой.

Безгнев освятил на краде каравай, а потом пронес его перед собравшимися. Дмитрий последовал примеру общинников и выставил над хлебом правую руку. Про себя произнес заветное желание.

После этого жрец вновь возложил каравай на краду.

Селиванов вопрошающе глянул на Миролюба.

— Что дальше? — негромко уточнил он.

Миролюб подошел ближе. Положил руку на спинку кресла и склонился к уху гостя.

— Ты свое дело сделал, теперь остается ждать, примут ли твой дар, — шепнул он. — Если да, то все желания, загаданные сегодня, сбудутся. Если нет — сам понимаешь…

Огонь крады разгорелся с невероятной силой и поглотил каравай. Общинники восхищенно ахнули.

Дмитрий хотел спросить: бывало ли так, что огонь не принимал жертву, но вовремя сдержался. Участь, постигшая его купюры, еще не стерлась из памяти.

Люди, загадавшие желания, получили ответ на молитвы. Они радовались и обнимались, восхваляя мудрость и доброту Велеса, предков и много кого еще.

Дмитрий их восторга не разделял — он был прагматиком до мозга костей: раз результата нет, то сделка не считается завершенной.

Селиванов покинул капище и вернулся в избу Миролюба. В смятении чувств, предпринял новую попытку связаться с остальным миром, но сдался удивительно быстро.

Долго бродил по избе в поисках хоть какого-нибудь развлечения. Телевизора в доме не оказалось, радио тоже. А книги Миролюба о древней Руси нагоняли на Дмитрия тоску.

Селиванов накинул выданную Миролюбом телогрейку поверх рубахи и выкатился на улицу. Гонимый любопытством, он добрался до полуразрушенных стен храма, но тот вновь оказался пуст.

Это не смутило Дмитрия. Он развернулся и поехал к капищу: осмотреть жертвенный огонь и проверить, а весь ли каравай сгорел.

— Не удивлюсь, если «моя» часть осталась нетронутой, — заметил Дмитрий вслух.

На капище его ожидал сюрприз, на сей раз не такой неприятный как прошлый. Сегодня у Миланы не было змеиного хвоста, а нижняя часть ее тела оканчивалась длинными и стройными ножками: ткань просторного сарафана облепляла их при малейшем порыве ветра.

Янтарные глаза девицы притягивали взгляд. Толстая коса пшеничного оттенка несколько раз обвивала голову. Весь облик Миланы дышал свежестью и чистотой.

Она держала в руках каравай: отщипывала от него небольшие кусочки и отправляла их в рот.

Если бы Дмитрий родился художником или скульптором, то он бы немедленно отбросил все и запечатлел волшебный силуэт девушки.

Но Дмитрий не был ни тем, ни другим. И все же измененный вид полубогини заставил его пожалеть о собственной неполноценности. Тело Селиванова не могло отреагировать на чудное видение, а воображение могло. Еще как могло!

Фантазия завела Дмитрия настолько далеко, что в своих видениях он уже срывал с красавицы ее скромный наряд, расплетал тугую косу, рассыпая шелковистые пряди по хрупким плечам. Его ладони покалывало от желания притронуться к дерзко приподнятой груди, ощутить ее тяжесть. Рот Селиванова приоткрылся: алые, как закат, губы прелестницы манили его и чаровали.

Вдохновленный воображением, Дмитрий пошел дальше. Представил, как его язык находит брешь в плотно сомкнутых устах и врывается внутрь… чтобы наткнуться на раздвоенный змеиный язык!

Селиванов очнулся и зло сплюнул на землю. «Привидится же такое!» — ужаснулся он.

Посмотрел на девушку другими глазами — зрачки его сузились от негодования.

— Зачем ты подослала ко мне ужа? — спросил он вместо приветствия.

Милана не вздрогнула от неожиданности, как надеялся Селиванов, — полубогиня давно заметила присутствие постороннего. Она улыбнулась и, как и в прошлый раз, поклонилась Дмитрию.

— Здравствуй! — Ее мелодичный голос напоминал журчание весеннего ручейка, бегущего по горному склону. — Мне не пришлось направлять его, он сам изъявил желание оказать тебе услугу.

Скрипнув зубами, Селиванов заметил:

— Как я вижу, жертвенный каравай принят. — Когда ждать исцеления?

Милана ласково улыбнулась.

— Ты слишком торопишься: нельзя получить все и сразу.

Дмитрий свирепо посмотрел на красавицу: невинный облик не сбил его с толку.

— Ты не ответила!

Милану не смутила его грубость.

— Я не могу исцелить твое тело, но помогу исцелить душу… На это указывает судьба.

Такой ответ не устроил Дмитрия.

— Я не за тем пришел сюда! — разъярился он. — Мое желание просто и ясно: хочу выздороветь!

— Так ли это? — удивилась Милана. — Ты просил об исцелении, забыл?

Селиванов окончательно рассердился. Позволить какому-то монстру издеваться? Нет уж!

— Я ничего не забываю. Исцеление, излечение — разве это не одно и то же?

Милана шагнула навстречу Дмитрию, склонила к плечу голову.

— Вовсе нет. Исцелив израненную душу, ты сам исцелишь тело.

Дмитрий непроизвольно отстранился.

— Это невозможно! Или ты наделишь меня даром? Сверхспособностью?

Милана вздохнула. Убрала за ушко выбившуюся из косы прядку.

— Такой дар уже есть у тебя, но ты покамест не можешь им воспользоваться.

Дмитрий отвернулся: внешность Миланы сбивала его с толку.

— И что я должен, по-твоему, сделать?

— Разбудить то, что сокрыто в тебе, — услышал он ответ. — Но предупреждаю: восстановление души — задача не из легких. Это может занять долгое время и принести массу страданий.

— Боль ничто в сравнении с возможностью ходить, — отрезал Дмитрий. — А насчет души: не уверен, что она у меня есть.

Милана вздохнула и нараспев произнесла:

— Она есть, но ты не позволяешь ей воспарить, вознести тебя на небывалые высоты. Тот, кем ты когда-то являлся, не причинил бы вред другому, пусть и без злого умысла.

Дмитрий повернулся к Милане и обжег ее ненавидящим взглядом.

— О чем ты?

— Вспомни о девушке, жизнь которой ты загубил своим стремлением властвовать над всем и вся, — осторожно пояснила та.

Тон Миланы не смягчил удара, нанесенного по самолюбию Селиванова.

— Если ты имеешь в виду виновницу аварии, то она оказалась слабохарактерной и взбалмошной! Это и привело ее к гибели — в том нет моей вины.

— Возможно, она действительно была нестойкой девушкой, — возразила Милана. — Но если бы на ее пути не встретился ты, то эти свойства характера никогда бы не проявились… Ты не задумывался над этим?

— Нет, и сейчас не стану! — отрезал Селиванов.

Милана подошла к нему вплотную, склонилась к его уху.

— А что бы сказала Алиса, увидев, каким ты стал? — вопросила она.

— Ты… — Дмитрий запнулся. — И имени ее не смей произносить! Не оскверняй его своим змеиным языком!

— Ты не хочешь о ней говорить, потому, что тебе больно? — спросила Милана. — Я же предупреждала: возрождение души перетерпеть не просто.

Дмитрий уже не слышал последних слов пророчицы. Он мчался в дом, предоставленный ему общиной. Подальше от этой жуткой гадюки! Не видеть ее! Не слушать ее речей! Грудь Дмитрия переполняла ярость, отзывавшаяся тупой болью в области солнечного сплетения.

У самого крыльца Дмитрий дал волю непрошеному чувству. Он уткнулся лбом в колени и со всей силы ударял кулаками по инвалидному креслу, ненавидя и проклиная его. По щеке его сползла крупная, жгущая ядом, слеза. Первая за два с лишним десятка лет.