Великий князь и я. Театр

2

Станция в Ладанье была переполнена людьми. Я испуганно сжала мамину руку — бывать в таком месте мне ещё не доводилось. О нет, я не была дремучей и знала про дилижансы. Особый проект князей-язычников Вольских и императорской семьи. Но признаться, масштаб этого проекта приводил меня в трепет.

На втором этаже станции почти никого не было. За стеклянной перегородкой неторопливо прогуливались пары в ожидании воздушного дилижанса — безумно дорогого и быстрого способа передвижения. Аккуратные двухместные кареты поднимали в небо на большом воздушном шаре. Шаром управляли язычники — один стоял на крыше кареты, второй сидел на козлах. Окутанный тонким защитным щитом, такой экипаж плавно скользил по воздуху.

Мы же ждали другой дилижанс — скоростной. Лет десять назад, по приказу императора, язычники придумали многоместный экипаж на специальной рельсовой дороге. Мама рассказывала, что была глобальная стройка, и по всей стране проложили километры новых рельсов на крепких сваях — для удобства воздушных чар. Управляли экипажем те же язычники, но уже из кабин в начале и конце вагона. В отличие от воздушного, скоростной дилижанс был медленее, двигался только по рельсам и не имел щита для плавности. Зато вагончики ходили каждые три часа, а внутри было целых десять мест.

Очереди на скоростной экипаж толпились на первом этаже, и мы едва не попали в настоящую давку. Я с некоторой завистью посмотрела наверх — за стеклом никто не спешил. Даже вход для пассажиров воздушного дилижанса был отдельный!..

Впрочем, грех мне жаловаться — дядя забронировал билеты заранее, и очередь стоять не пришлось. Багаж ехал отдельно, так что мы с мамой поспешили к экипажу до столицы.

— Барышня! — вдруг окликнули меня. — Молодая красивая барышня, будь добра, подсоби старику!

Замедлив шаг, я повернулась. Прямо за нами с натужным кряхтением, но довольно энергично ковылял святой отец в черной рясе. В руках божий человек тащил три большие корзинки, одна из которых опасно качалась. Оставив маменьку, я с готовностью забрала корзинку. Нос щекотнул запах зелени и луговых трав.

— Давайте вторую, — кивнула я старцу, — эта совсем лёгкая!

Святой отец с добродушной улыбкой покачал головой.

— Иди-иди, дитя, хватит тебе. Барышне негоже тяжести таскать, хватит и трав с кореньями. Прихожане, Великий им помощь, поделились. Вон сколько корзинок в дорогу принесли, а рук не хватает!

Да уж, бедняга! Я не сдержалась и улыбнулась ему в ответ. Приятно, пусть и необычно, встретить в "языческом царстве" святого отца. С другой стороны, иногда и нечистая языческая сила должна работать во благо, пятна свои тёмные забеливать.

— Тоже в столицу путь-дорогу держишь? — поддержал беседу старец. — Путешествуешь али по делу какому?

Привыкнув к интересу стариков в Ладанье, я невольно выдала правду:

— С маменькой на смотрины еду, святой отец. Может, благословите?

— Ну-ну, для хорошей девушки благословения не жалко, — перекрестил меня он, — но не маленькая ли ты для невесты?.. С виду юная такая, а император наш батюшка ранние союзы не приветствует!

Мы подошли к коридору, ведущему на посадку. Мама вперёд убежала — места занимать рядом, поудобнее, а я вернула корзинку старцу. Хотела и до дилижанса донести, но что-то он заупрямился.

— Мне уж двадцать один год скоро, — рассмеялась я. У святого отца сделался такой забавно-хмурый вид! Увы, никто "ребёнка" замуж не гнал — я уже далеко не ребёнок. По факту, мне грозило "переспелой" невестой стать!..

— Ох, дитя, как есть дитя! — поцокол языком старец. — Уж извини, привык я к столичным взрослым невестам!.. Спасибо тебе, барышня, помогла-подсобила. Великий даст, свидимся в столице!

Честно сказать, меня смутили его последние слова. Не про столицу, про возраст. Я уже и привыкла, что для Ладаньи за двадцать — почти старая дева. Не сочтёт ли меня князь слишком молодой для союза?..

Хотя я совершенно не хочу замуж!

Ой-ой! Меня неожиданно снесло чьим-то мощным телом — чудом на ногах осталась! Возмущённо вскинула подбородок… и скривилась. У высокого молодца была нетвёрдая походка, тёплая накидка набекрень и сально блестящие глаза. Практически раздев меня взглядом, он расплылся в похабной улыбке:

— Какая провинциальная красота, ик! Друг, смотри!.. — молодец покрутился, но друга, видимо, не нашёл. — Ну и упырь с ним! Не будет кон-курентов! Поехали со мной, девица! Согреешь в пути одинокого!

Молча развернувшись, я направилась в посадочный коридор. Больно мне надо пьяных идиотов слушать! Хотя типаж… занимательный. Чем-то похож на друга главного героя в моём сценарии — тоже повесу и пьяницу. Но друг в итоге оказывался положительным героем, а здесь — без шансов.

Он кричал мне вслед гадости, а потом потребовал смотрителя вокзала — мол, чтобы со мной в одном экипаже ехать. Ага, как же. С местными очередями ему только весь дилижанс выкупать!..

Тем сильнее было моё удивление, когда молодец появился в дверях перед самым отправлением. К счастью, я проворно отвернулась к окну, а пьяного увели в конец экипажа — и больше мы его не слышали. Заснул, наверное.

А вот мне не спалось.

Как-то разом всё накрыло — и возможная помолвка, и победа в конкурсе, и сомнения. Мыслей было столько, что хотелось постучать головой о стекло. Чтобы избавиться от неприятного гнетущего чувства, я схватила газету из тканевого карманчика.

"Вчера вечером была убита актриса Юлианского театра — Береника из рода Ломтевых, бывшая крепостная! Девушку зверски задушили в переулке между улицами Конюшенной и Театральной. Но это ещё не всё! Неизвестный душегуб буквально засыпал несчастную сладкими хлебными кексами! В полицию тело было доставлено в совершенно непотребном виде! Детали уточняются, дорогие читатели, мы будем держать вас в курсе событий…"

Ниже приписка, добивающая меня:

"Юлианский театр закрыт до особого распоряжения".

Боже Великий! Мою постановку взяли именно в Юлианский театр!.. Ничего не понимаю. Из-за убийства актрисы закрыли целый театр?.. Зачем?!

У меня заломило в висках. Я только поверила в свою удачу — и жизнь в очередной раз поставила мне подножку. В традиционной языческой семье я могу забыть про книги, постановки и пьесы, а с замужеством дядя настроен решительно. Этот конкурс и театр — мой последний шанс найти деньги!..

— Сена, успокойся! — шёпотом прорычала маменька, мило улыбаясь соседям. — Ты вся красная, моя дорогая. Выпей трав.

Не хотела я никаких трав! Моя мечта рушилась!

Мы отчего-то замедлились. Хвойный лес за окном больше не казался мутным зелёным пятном — появились высокие сосны, узкие тропинки, полные сухих иголок и шишек. Даже запах изменился — нагретое на солнце дерево, цветущие кусты вдоль рельсов.

Маменька рядом со мной побелела — как душу неприкаянную увидела!

— Сена!

— Что?! — взвилась я. — Ты читала новости?! Они закрыли театр!

Покачнувшись, вагончик остановился. Я мгновенно устыдилась — ветер больше не свистел в ушах, и мои крики без сомнения слышали все пассажиры.

К счастью, им было не до меня.

— Почему мы встали?! — заорал какой-то толстосум с лысой головой — наверняка мелкий купец, они всегда с гонором. — Эй, язычники! Вы оглохли?! Если я опоздаю на встречу, вам несдобровать!

В самом деле, а почему мы встали?..

— Сенушка, — запричитала маменька, вытаскивая из дорожной сумки флакончик, — давай всё-таки выпьем понемножку, что-то мне неспокойно

Я пожала плечами. Если маменьке так легче будет — пожалуйста. Шум набирал обороты, и я уже представляла, как лысый дядька набросится на язычников!..

Главное, чтобы вагончик на землю не упал от таких "выяснений".

Маменька сунула мне капли. Сморщив нос, я сделал три глотка, как велел лекарь… и неожиданно упала лбом на мамино плечо.

Я с трудом переставляла ноги. Маменька тащила меня на себе до самого вокзала. Благо, что на нашем пути попалась удобная скамейка — впрочем, мне сейчас любая скамейка периной пуховой была. Я едва держалась.

— Все обошлось, Сенушка. Всё обошлось, — повторяла мама. Мы присели, и она сразу обняла меня за плечи: — Никто не догадался…

Мамина речь звучала глухо, словно она говорила через толстый вязаный шарф.

— О чём ты, маменька? — тонким голоском спросила я. Ох, вышло на редкость пискляво!

— Да не важно, — улыбнулась мама. Она поцеловала меня в краешек лба и, кажется, даже повеселела. — Лекари эти — дурни настоящие! Перепутать флакончики! Какой кошмар, я чуть не сошла с ума! Сначала эти язычники, у которых что-то поломалось, потом ты!.. Слава Великому, я узнала запах сонных капель. Нашей соседке, старушке Кларе, выписали точно такие же. Помнишь, я недавно забегала к ней на чай?..

Я не помнила, но с умным видом покивала. Хотя маменька, конечно, дала маху — бабку Клару она не переваривала. Соседка постоянно крутилась у нашей калитки и что-то вынюхивала. Несколько раз она стучала на маменьку городовому: якобы мать моя мошенница и профурсетка, и деточку надобно храму отдать, для очищения от скверны. Городовой, к её большому сожалению, "скверну" во мне не замечал, и я оставалась при маменьке.

Сидеть с бабкой Кларой и и нюхать сонные капли?.. Думаю, мама с большей вероятностью выпила бы чай с болотными упырями!..

Но ловить маменьку на слове я не стала. Может, она сама сонные капли принимает, а признавать не хочет. Главное ведь, что всё обошлось, и мы благополучно прибыли в столицу!

В детстве я представляла столицу этакой волшебной прекрасной страной. Сколько всего было в столице!.. В романах девицы из небольших городов ходили по Руссе с открытым ртом и постоянно попадались то грабителям, то знатным княжичам, а то и целому цесаревичу!.. Маменька только хихикала — мол, хорошо, что авторы на императора не замахнулись!.. Я не стала показывать ей последнюю новинку сканадальной мадам Кофф. Якобы императору изменила супруга — и он гнусно обидел её, издевался, а она, такая гордая, промолчала и ушла в монастырь. Через месяц император случайно выяснил, что измена — это происки врагов и бросился за женой, чтобы помириться, но она его отшила!.. Стойкая и недоступная, императрица не желала видеть мужа, однако под конец он всё-таки растопил её сердце. Занавес.

Я не без оснований полагала, что у мадам Кофф есть связи в высшем свете — такого дурака-императора, как в книге, ещё надо поискать! Просто удивительно, что его величество не оскорбился.

Но вернёмся к столице.

Я прониклась Руссой — её аккуратностью, широкими улицами и вежливыми извозчиками. Но увы и ах, в экстаз столица меня не привела. То ли я оказалась неправильной провинциалкой, то ли авторы безбожно врали. Наша пролётка медленно плыла по многолюдному проспекту к особняку дяди — и я больше зевала, чем крутила головой.