Верь только мне (СИ)

Глава 13. Вильгельм

После обеда волна негодования улеглась, но я все еще взвинчен. Мигрень навалилась с новой силой, а я, разбрасывая наличку в порыве гнева на Макса, не учёл, что мне будет не на что купить таблеток. Всё бесит!

В чем долбанная причина того, что Макс не мог просто написать мне сообщение, мол, отец заболел? Зачем строить из себя обиженного, когда все решалось одним предложением?

Да, я был не самым лучшим другом с последнее время, но… Спотыкаюсь в мыслях, потому что снова собрался сказать, что я заложник обстоятельств.

Слова Макса о том, что я сам выбираю быть жертвой, застряли в голове, как острые ножи в рыхлом деревянном заборе. Кудрявый метнул их с такой силой, что невозможно выдернуть с первого раза.

Как давно наша дружба пошла по одному месту? И как оказалось, что в его вселенной я — причина всех бед?

Достаю телефон и набираю Макса. Конечно же, абонент недоступен. Какова вероятность того, что это был наш последний разговор?

Прокручиваю в голове свой поступок, и до боли закусываю губы внутри, не пускаю поднимающиеся чувства. Блять!

Мой бро, единственный человек, который принимал меня, и с кем мне было безопасно открываться, считает меня говном. Теперь-то точно.

На его месте сегодня я бы дал себе пизды. Но Макс — не я, он как дипломат решает все разговорами и строит отношения. Отношения, котороые я растоптал. И если Макс сказал «пошел ты», то это конец.

В тяжелых мыслях добираюсь до боевого клуба. Есть вероятность, что выпустив пар, мне чуть полегчает, меня всегда это отвлекало. Набить пару морд, и самому получить, как следует. Когда швыряешь мужиков через голову, дурные мысли вмиг рассеиваются.

Лучше сбросить напряжение до того, как меня снова накроет так, что я поеду в это долбанную кофейню выяснять отношения. А я уже наговорил Максу столько, что не отмоюсь до конца жизни.

Выпрыгиваю из трамвая недалеко от клуба. Это как раз то, что мне сейчас нужно. По пятницам всегда работает сам Ахмад, создатель и управляющий школы, и мой учитель.

— Даже не думай об этом, Вил, никаких спаррингов тебе сегодня, — Ахмад категорично машет седой бородой и отрезает мне дорогу в зал. — Ты себя видел, сын?

— Да, видел…, — ощущаю себя подростком, которого не пускают на дискотеку.

Засунув руки в карманы куртки и нацепив на себя самый убедительный вид, пробую еще раз: — Я в форме, правда.

— Нихрена ты не в форме, тебя сейчас любая девчонка по полу размажет, — смотрит на меня строго из-под густых бровей. — Я уже пустил авансом тебя в прошлый раз на свою голову, и что? Кровь твою с матов отмывал.

— Пусти хотя бы грушу побить, — предпринимаю еще одну попытку.

Мне очень нужно выпустить пар.

— Побить грушу можно на тренировках по расписанию во вторник, четверг и субботу. Когда ты в последний раз ответственно тренировался? М? Три месяца назад? Или уже полгода? — говоря со мной, он придерживает входную дверь и впускает в школу тринадцатилетних пацанов с огромными спортивными сумками.

Провожаю щеглов взглядом. Когда-то я так же пришел сюда учиться постоять за себя. И Ахмад принял меня как родного. Он научил меня бороться, драться, и многим другим важным вещам, которые нужно знать взрослеющему подростку, пока отцу не было до меня дела.

Единственное хорошее, что я додумался делать с деньгами, став старше, — это периодически помогал клубу закупать инвентарь типа матов, груш, лап, шлемов да всяких скакалок.

А сейчас мне нечего ответить.

— Мне твои набеги от отчаяния не нужны, я тебе не бывшая, которая примет с распростертыми объятиями, — стыдит меня. — Мой дом всегда открыт для тебя, Вильгельм, но в моем доме есть правила. Прошу их уважать.

Он смотрит на меня по-доброму, но без компромиссов. Видя мое замешательство, Ахмад подходит ближе, по-мужски приобнимает крепкими руками за плечи: —Из отчаяния ты пришел ребенком, а сейчас приходи из силы. Ты можешь, сын, я в тебя верю! Возвращайся, когда будешь готов.

Сердце ухает куда-то в пятки. Он по-отцовски хлопает меня по плечу и уходит в зал, собирая пацанят вокруг себя на занятие.

Выхожу на крыльцо. Никогда в своей жизни я не слышал таких слов: «Ты можешь, сын, я верю в тебя!». В груди сдавливает так, что на секунду мне кажется, что я сейчас разревусь, как девка.

Это очень важные для меня слова, пусть и с привкусом боли. Боли от того, что с момента ухода мамы и моих срывов я как-то автоматически стал считаться отморозком. Отец не верил в меня, учителя подавно. Да и я сам, стоя сейчас на крыльце холодным сентябрьским днём и не имея ничего за плечами, понимаю, что нихрена не стою.

Без заводов отца, без тачки, без золотых карточек, без билетов в Германию, без нормального образования, без друга и без клуба. Ободранная тряпка безвольно мотающаяся на флагштоке.

И надо как-то выбираться из этого дерьма, который я сам и намешал. Сканирую карманы в поисках спасительной сигареты, хотя бы ее. Пусто.

Закрываю глаза и договариваясь со своей гордостью.

Скитаться бродягой по улицам и подсобкам, однозначно, романтично, но из дома-то меня никто не выгонял.

Да, я не желаю встречаться с отцом, но мне нужны свежие вещи, мои таблетки и деньги, в конце концов. Еще можно успеть до его прихода.