Верь только мне (СИ)

Глава 36. Вильгельм

Достаю телефон, набираю Макса, мне нужна сообразительность кудрявого.

Но тут в пустом коридоре слышу смешок за спиной:

— Тебя наконец-то отчислили? Надо же, какая жалость. Наверное, папочка расстроится?

Провокация. Любимый метод Ромчика. Знаю, проходил много раз. Но все равно задевает.

Отец точно озвереет от новости об отчислении. Это до него еще не дошло, что я самовольно свалил с командировки, и за последние два дня без объяснений были сорваны все встречи. Не до них сейчас, мне нужно было Виолетку спасать.

— Ты здесь тоже ненадолго, — разворачиваюсь.

— Это мы еще посмотрим, пока все идет по моему плану.

— Сломанная челюсть тоже входит в твои планы? — делаю пару шагов навстречу и перекладываю телефон в левую руку, чтобы правой, если что, втащить уроду.

Он как напуганная шавка сжимается и тявкает: —Сделай еще шаг, и твоя драгоценная Виолетта вылетит отсюда пробкой! Озлобленной кафедре очень понравятся ваши совместные фото и видео, — тянется в карман к телефону.

— Нет у тебя нихрена, — скалюсь ему, уверенный в том, что кроме как записи с камер, где я вхожу в аудиторию, у него нет.

— Ой, а это что такое? — он что-то включает и делает звук громче, и я, сука, слышу свой голос.

— Отпусти сейчас же! — Есть проблемка, Виолетик, я не хочу тебя отпускать. — Фишер, как же ты меня дост… Дальнейшее копошение, очевидно, наш поцелуй. — Это неправильно. — Ну же, Олененок, выключай училку! Скажи мне, что не я один это чувствую. Что может быть правильнее этого? Я сдохну, если я эти чувства придумал. Сдохну, если мне все это кажется.

Наш диалог в подсобке. Земля уходит из-под ног. Не из-за себя. Из-за Виолетты. Она за эту блядскую работу держится, как за спасательный жилет.

— Ты такой романтичный, — Лис прижимает руки к сердцу и с издевкой закатывает глаза.

С его распухшим ебальником видок не для слабонервных.

Медленно, но верно в моей голове вдруг сходятся два плюс два. Милене не нужно было ставить никакую прослушку, потому что она стояла там гораздо раньше.

— Сигнализация! — подхожу ближе. — Сигнализация реагировала на тебя! Днём ты разнюхивал, а вечером орудовал в универе. Надо было тебя в первый же день у актового зала раскатать!

— Долго же до тебя доходит! Хотя, чему я удивляюсь, — глумится. — Ты всегда был самым недалеким в клубе. И, к твоему сожалению, мозги всегда побеждают тупую силу.

— Ты знаешь, что ты больной? Зассал решить со мной один-на-один? Как всегда.

— А хрен ли с тобой решать? Ты же у нас бессмертный! Непотопляемый! Всеми обожаемый Вилли Фишер! Когда Ахмад вступился за тебя, и выкинул меня из клуба, я пережил….

— Он выкинул тебя за то, что вы толпой взрослых шакалов на меня напали, — уточняю, хотя у Романыча чуть ли ни пена со рта брызжет. Ему бы голову проверить.

— Но когда ты, сука, прикоснулся к моему отцу, и всё снова решилось в твою пользу, — он набирает воздуха, — Я понял, что тебя просто как таракана нужно давить.

— Твой отец получил за дело, ты это знаешь. Он приставал к студентке! Тебе наших денег не хватило? Лечение Василичу наша семья оплачивала, хотя все, чего он заслуживал — это статьи по всей строгости закона! Благодари жертву, которая отказалась заявление катать, и Юрика, который жопу свою выгораживал.

— Ты уже никому ничего не докажешь, Фишер. Подставился сам — выгребай до конца, — придурковато улыбается Ромчик.

— Нахрена тебе прослушки в аудитории, которую ты ещё и сжег?

— Хм-м-м, — это чучело поправляет свой костюмчик, и начинает расхаживать от стенки к стенке, смакуя свой триумф. — Сначала у меня были другие планы на подсобку и на Виолетту. Она должна была стать идеальной наживкой: наивная девочка из мизерного городка в роли училки. Ты бы точно не удержался и начал её доставать. А мы бы с ней подружились, — он делает недвусмысленное пошлое движение пальцами, — И нашли бы способ официально выкинуть тебя из ВУЗа.

— Урод! — практически плююсь в него.

— И, знаешь, я не прогадал! Ведь в первый же день я нашел Виолетту ползающей среди разбитого стекла. Прекрасная возможность завести общего врага, — его лицо застывает в гримасе. — Но, к сожалению, вкус у неё оказался такой же провинциальный, как и она сама, и новая преподша сходу решила тебя выгораживать.

— С чего ты взял?

— Под грудой стекла я нашел трофей — твой знаменитый кулон с зеленым камнем, который ты не снимал даже на спаррингах. Эту хреновину я из тысячи узнаю. А Александровна опрометчиво спиздела, что это ее вещь. Решил понаблюдать за ней вниательнее, и, вуа-ля, — он машет руками как фокусник, — Все получилось ещё лучше: она запала на тебя, а ты запал на неё.

И мной стало легко через манипулировать, — дополняю мысленно.

— Я бы нашел способ выкинуть тебя и раньше, если бы ты посреди учебы как сквозь землю не провалился! Пришлось импровизировать и заставить Милену подсунуть устройство на склад, поддать жару, так сказать. И ты прилетел как миленький к своей, как ты там ее называешь? К Олененку? Ну и все сложилось как-то само собой, — улыбается гаденько.

— Ах ты ж сука…, — от гнева захлестывает.

Плевать, если это манипуляция, я просто собираюсь его урыть. В моей крови плещется ярость. Чувствую, как вены на лбу и шее пульсируют как бешеные в такт моему мотору.

Вопреки просьбам Юрика хватаю Лиса за грудки. Неловко сжимаю свой телефон, который все еще держу в руке. И когда загорается экран, вижу на нём счетчик времени звонка и аватар Макса на фоне. Он всё это время был на связи. Быстро тушу экран, не сбрасывая.

— Только тронь еще раз, и эти файлы дружно отправятся, куда надо. Как думаешь, вот такие фото помогут Виолетте в карьере? — тычет мне в лицо своим смартфоном.

На темной картинке я вижу смазанные фигуры, в которых читаемся мы с Виолеттой у забора ее дома. Момент, где она запрыгнула ко мне на руки, когда я ночью приехал к ней из командировки.

Сколько этот помешанный следил за нами? Изощренный говнюк. И я молодец — оставил нежного наивного Олененка среди этих змей. Это не ее игра! Это наши разборки!

Поднимаю глаза и смотрю на совершенно нечеловеческое лицо Романа. В его зрачках полыхает что-то очень нехорошее, неправильное.

Похожее я уже видел, будучи еще совсем щеглом. На тот момент я уже пару лет занимался у Ахмада. На одном из занятий я и встретил Лиса. В силу разницы в возрасте он уже тогда был опытным спортсменом, но с невменяемо завышенным чувством собственного достоинства.

Он решил, что будет очень весело целой командой травить отсталого инопланетянина, то есть, меня. Естественно, когда тренеры не видят.

«Посмотрите, Фишер на канат залез, ща раскачаем!». «Вытри сопли, а то мамочка придет тебя забирать, а ты ревешь, как девчонка!». «Эй Фишер, а скажи по-немецки "я тупой уродец"?». «Ой, а что это ты на разминку опоздал? Снова к мамке в больничку ездил? Мамин сынок!».

Манипулировать и выводить меня из себя он умел еще тогда. И однажды я не выдержал травли и навалял ему. При всех. Несмотря на возраст, несмотря на опыт. Мною двигала злость. Уязвленная гордость Романа не дала ему пережить тот факт, что он проиграл бой мне, щеглу, она же не позволила решить ситуацию по-мужски.

После драки одни-на одни была неделя затишься, а затем по наводке Лиса они толпой наваляли мне после тренировки за гаражами. Пинали, пока я кровью отплевываться не начал. Кое-как выгреб.

Скандал был дикий, и Ахмад с позором выгнал из клуба всех причастных. Он еще очень долго переживал, считая, что в этом есть его вина. Не уследил за воспитанниками, не смог привить им понятие мужской чести. Именно та ситуация и сблизила нас с учителем, он взял меня под свое крыло как родитель.

Прошло достаточно лет прежде, чем судьба привела меня в универ, в котором преподавал отец Лисицына. Такое вот хреновое стечение обстоятельств. Палыч здорово трепал мне нервы, припоминая юношеский инцидент. Но получил он от меня не за это.

Знал бы ублюдок Роман, чего мне стоит сейчас держать себя в руках.

— Это наша с тобой война, оставь Виолетту в покое! Меня отчислили, так что счастливо можешь идти нахрен! Счастлив теперь?

Он прижимает руку к подбородку, размышляя: —Знаешь, по эмоциям я ожидал большего. Не тот градус восторга испытываю. Этот момент мог быть слаще, учитывая, что счет нечестный, два: один в твою пользу. Но уверен, что Альберт Карлович накажет изощреннее меня.

Куда уж изощреннее. Лисицын выглядит откровенно неадекватно. Все его уссилия сталкера-маньяка явно не стоили того, чтобы меня всего лишь отчислили. Так себе месть. Он знает, что я любой нужный диплом завтра купить смогу.

Что-то здесь не сходится….

Университетский звонок прерывает его злодейский монолог трелью, и в коридор начинают высыпать студенты и учителя. И окровавленный Роман растворяется в их толпе.

Продолжаю стоять, прикованный к полу, и медленно подношу трубку к уху: —Слышал? — глухо спрашиваю Макса.

— Не только слышал, — улавливаю коварную радость в его голосе, — Но и ЗА-ПИ-САЛ.