21

Джастин смотрела на телефонную трубку так, словно усилием воли могла уничтожить ту информацию, которую только что узнала. Пытаясь оттянуть время, она стала думать о том, что Фрэнки посмела бросить трубку, даже не дождавшись ответа. Просто грохнула ее на рычаг! Бунтовать вздумала, да еще и грубить! И это после того, что она для этой нахалки сделала! Возьми девчонку на работу, опекай ее, раскрой перед ней душу, назначь ее своей правой рукой, пошли в Париж, купи ей чемоданы тряпок, благодаря которым на нее обратил внимание мужик, который иначе и не взглянул бы в ее сторону, и она отплатит тебе черной неблагодарностью и так исполнится сознания собственной значимости, что еще будет тобой командовать! «Собирайся! Я пришлю за тобой машину!» Ничего себе!

Но, как ни упоительно было перебирать все грехи Фрэнки, Джастин не могла сосредоточиться только на этом. Так что пришлось все-таки обдумывать полученную информацию. Невозможно даже представить себе, что Эйприл выбрала себе имидж шлюхи. Насчет того, что что-то случилось с Тинкер, ничего не известно — есть только подозрения Фрэнки. Ломбарди верен себе.

Так что беспокойство пока что вызывает только Дарт Бенедикт.

— Филис, — сказала Джастин, вызвав секретаршу, — закажи мне билет на ближайший самолет в Париж, а если билетов нет, скажи, что я могу стоять в проходе или сидеть в клетке в багажном отделении, где обычно перевозят собак.

Дарт Бенедикт! Этого следовало ожидать. Естественно, этот мерзавец примчался в Париж за неделю до начала показов исключительно для того, чтобы переманить ее девушек. Скольких он переманил у нее в Нью-Йорке! А диспетчеры! Кто из них сейчас делает копии компьютерных файлов, собираясь смыться под покровом ночи, унося с собой бесценную информацию? Есть у нее агентство или все уже развалилось? И разве это не ее вина?

Если бы она не дала понять Дарту, что ей все известно про его послеобеденные оргии, если бы она водила его за нос и делала вид, что польщена его предложением вести дела вместе с ним, если бы она сказала, что примет решение после того, как посоветуется со своим банкиром, ничего бы такого не произошло. Дарт любезничал бы с ней еще полгода, она уж сумела бы потянуть время. Нет, ей приспичило продемонстрировать твердость, дать понять, что она не желает с ним сотрудничать. Куда только подевалась в тот проклятый день ее природная сообразительность? И вовсе не из-за Дарта, а из-за Эйдена. Нет, на самом деле и с Эйденом она поссорилась из-за Некера. А теперь Некер, если верить этой вредной девчонке Фрэнки, снова вошел в ее жизнь и умудрился оказать ей неоценимую услугу.

«Ладно, — подумала Джастин, — настал момент привести дела в порядок. Взглянуть на все холодно и бесстрастно». Она взяла листок бумаги и написала: «Что делать». Потом вывела жирно единицу и подчеркнула ее. А потом долго сидела и растерянно смотрела на свою запись. Нет, лучше записать все, что делать не надо, тогда все остальное станет ясно само собой.

— Последний билет на завтрашний самолет твой, — сказала Филис по внутренней связи. — Пять девушек ждут тебя, чтобы разрешить проблемы, которые возникли у них с диспетчерами.

— Скажи им, что я освобожусь через полчаса. Я разбираю свои бумаги, — ответила она и стала записывать.

"Чего нельзя сделать:

1. Оставаться в Нью-Йорке, зарыть голову в песок и сидеть так, пока не кончится показ.

2. Помешать девочкам общаться с Бенедиктом. Заточить их в подземелье.

3. Не встречаться с Некером в Париже. Стать невидимкой.

4. Не жить в одном номере с Фрэнки и не выслушивать всю чепуху про нее и Майка Аарона.

5. Молиться".

«Пожалуй, список не так уж и велик», — решила Джастин, перечитав его. Можно вычеркнуть только четвертый и пятый пункты. К сожалению, она должна признать, что умирает от желания слушать Фрэнки, несущую чепуху про Майка. А помолиться никогда не помешает.

Но что же все-таки необходимо сделать? Она порвала листок на четыре части и бросила его в корзину, а на чистом листе она написала только два слова:

«Позвонить Эйдену».

Итак, подумала Джастин, мысленно потирая руки, больше ничего не остается. Если она не справляется с собственным агентством, может, надо попробовать сделать что-то со своей жизнью, тем более она больше и дня не может выдержать, не поговорив с ним. Нет никаких причин, по которым ей следует отказывать себе в удовольствие услышать его голос.

Она послала сообщение на его пейджер и сказала Филис, чтобы та присылала по очереди всех ждущих ее девушек. Разбираясь со второй из них, она узнала от Филис, что Эйден Хендерсон перезвонил.

— Джози, извини, пожалуйста, звонит мой мерзкий подрядчик, — сказала Джастин. — Мне придется говорить с ним крайне резко.

Джози вышла из кабинета, и Джастин сняла трубку.

— Привет! — сказала она весело.

— Если бы ты не позвонила сегодня, — сообщил он, не пытаясь скрыть радости, — я бы пришел к тебе в контору и оттаскал бы тебя за волосы. И как бы все это выглядело?

— Я боялась, что случится что-то в этом роде, а мне надо блюсти свою репутацию, — ответила Джастин беззаботно.

— Я все еще намерен это сделать, если ты не согласишься встретиться со мной вечером.

— Ты что, хочешь меня запугать?

— Вот именно.

— Тогда сдаюсь. По дзену это значит, что победа за мной. Поэтому я и позвонила первая, это дзен по телефону.

— Я умею проигрывать. Где ты хочешь поужинать?

— Ну… теперь с отоплением все в порядке, поужинать можно где угодно, хоть на кухне.

— Это даже удобнее, — согласился он. — Что мне принести?

— У меня холодильник пустой. Это первая заповедь, если хочешь питаться по дзену. Принеси все, что тебе взбредет в голову… Есть такая пословица: «Если ученик голоден, еда появится сама». Как насчет омаров, свинины в кисло-сладком соусе, риса с овощами и жареных ребрышек? И, само собой разумеется, горчицы и побольше всяких соусов.

— Откуда ты знаешь, что китайская кухня по-американски опять в моде? Принято. В семь?

— А может, в шесть тридцать?

— Могу быть в шесть.

— Отлично. До встречи!

— Пока.

Джастин сидела и, сама того не замечая, плакала от радости, а потом звонком вызвала Джози.

— Джастин! — удивилась девушка. — Он что, нагрубил вам?

— Нет, я его поставила на место, — презрительно фыркнула она. — Но эти подрядчики — дьявольское отродье, все до единого.

— Знаю. Как говорит моя мама: «Нельзя жить ни с ними, ни без них».

— Совершенно верно.

* * *

— Ты не забыл даже сладости! Все пошло наперекосяк именно тогда, когда в китайских ресторанах перестали подавать сладости. Эйден, у тебя талант выбирать еду на вынос.

— Это целая наука — уметь делать то, что придется.

— Слушай, я проболтала весь ужин, а ты только кивал время от времени. Да ты хуже креветки, они хотя бы не жуют.

— Ты хочешь узнать мое мнение или спрашиваешь совета?

— Естественно, я жду хоть каких-нибудь комментариев, — сказала Джастин, помрачнев. Она рассказала ему все, раскрыла все тайны, а он только кивал и иногда удивленно приподнимал брови. — Очевидно, что мне надо лететь в Париж, но что тогда делать с Некером? Ты бы как поступил?

— Ты действительно хочешь узнать, что бы делал я? А вдруг тебе это не понравится? Ведь я не жил твоей жизнью, не знал твоей матери.

— Все равно хочу.

— Начнем с того, что я не стал бы ничего усложнять. Я бы оставил ошибки моих родителей в прошлом, отвечал бы на письма отца, встретился бы с ним и сам бы решил, поддерживать общение или нет, а не стал бы мстить ему вместо покойной матери.

— Типично мужское решение! — с негодованием воскликнула Джастин.

— Ты сама хотела услышать мое мнение, — спокойно ответил он.

— А что ты называешь «ошибкой» моей матери? То, что она забеременела?

— Не притворяйся идиоткой. И я не виню ее за то, что она не сообщила ему о твоем существовании. Что еще ей оставалось делать, ведь он бросил ее! Но позже, когда она узнала, где он, наверное, ей следовало попытаться познакомить вас.

— Из-за денег? — спросила Джастин, не веря собственным ушам.

— Чтобы вы смогли установить свои собственные отношения, радость моя. У тебя был бы отец. Она должна была поступиться собственной гордостью, а не держать тебя при себе, не мстить так Некеру.

— Но мама должна была ему отомстить, Эйден. Да, такова человеческая природа. Она стольким пожертвовала ради меня, сделала все, чтобы дать мне воспитание и образование.

— Мне кажется, что ее месть — не слишком красивый поступок именно по отношению к тебе. Если бы твоя мать не умерла, ты бы до сих пор не знала, кто твой отец.

— Некрасивый поступок! О, нет, ты к ней несправедлив. Она же посвятила мне всю жизнь! — воскликнула Джастин, все больше сердясь на него за то, что он отказывался признавать заслуги ее матери.

— А кто сказал, что мать должна всю жизнь посвящать детям? Часть жизни — да, безусловно, но не всю. Послушай, Джастин, мне кажется, твоя мать слишком хорошо справлялась со своей работой и, значит, не могла не любить ее. Я знаю, как ты относишься к своей работе, и готов поспорить, что в этом она была очень похожа на тебя или ты на нее. А ты наверняка ничего не знала про эту часть ее жизни. Твоя мать была очень упряма, и, может быть, даже тебе во вред.

— Но она стольким для меня пожертвовала!

— Джастин, я понимаю, почему она так поступала, — ответил Эйден, продолжая гнуть свою линию. — Но ведь если бы она нашла в себе силы попробовать разделить заботы о тебе с твоим отцом, она бы от многого себя освободила. Кто знает, может, она бы вышла замуж, родила бы еще одного ребенка. Но она приняла решение, которое не оставляло шансов на нормальную, здоровую жизнь. Одно я знаю точно — было бы лучше для тебя, если бы у тебя был отец, а во всей этой истории меня заботит только твое счастье.

— Но ты делаешь одно допущение, а именно, считаешь, что много лет назад, когда его жена была еще жива, Некер захотел бы общаться со мной. Возможно, он захотел бы избежать такой неловкой ситуации.

— И ты можешь предположить, что человек, у которого нет других детей, отвернулся бы от собственной дочери? Но так или иначе твоя мать должна была сообщить ему о твоем существовании. А если бы он никак на это не отреагировал, ей не следовало бы вообще тебе о нем рассказывать.

— Ты меня с ума сведешь! — закричала Джастин.

— Я просто говорю то, что думаю. Ты же сама просила меня об этом.

— Меня бесит, что ты такой разумный и рациональный, обо всем рассуждаешь, сравниваешь вещи совершенно несравнимые. Типично мужская реакция. Ты не берешь в расчет чувства, страсть, в конце концов! — Джастин как с цепи сорвалась. — Если бы все люди были такими, в жизни не было бы ни трагедий, ни конфликтов, все решалось бы так просто — ведь дважды два всегда четыре.

— И это действительно так. Всегда.

— Все, я больше не буду с тобой об этом разговаривать. Ты не знал мою маму и даже представить себе не можешь, какая она была замечательная. Ты видишь только обратную сторону. И, кроме того, ты еще не дал мне совет, как вести себя в Париже.

— А ты его и не получишь. Придется тебе самой принимать решения. Женщина, которая может отослать назад столик мадам де Помпадур, сама разберется с такой мелочью, как вновь обретенный отец.

— Откуда ты знаешь, кому он принадлежал? — поразилась Джастин.

— Я определил по гербу. Не смог сдержать любопытства. Женщина с самым изысканным вкусом лично его заказала.

— Интересно… а как ты думаешь, она им пользовалась?

— У нее было несколько замков, маркиза имела страсть к вещам, и ее сокровищ хватило бы на трех королев, но мне кажется, что именно этот столик она держала у себя в спальне.

— Почему ты так решил?

— Когда я до него дотронулся, он завибрировал по-особенному. Не шучу.

— Правда?

— Правда. И еще одна странность. Когда я разбирался с трубами в твоей ванной, я проходил через спальню и заметил, что там как раз есть место для такого маленького столика. Ты могла бы сидеть за ним по ночам и писать мне любовные письма.

— А почему это мне должна взбрести в голову такая глупость?

— Потому что ты очень заботливая. Ну, представь себе — ты просыпаешься посреди ночи и видишь, что я лежу рядом и крепко сплю, а ты вдруг понимаешь, что тебе просто необходимо сказать мне, как ты меня любишь. Но будить меня нельзя — мне ведь так рано вставать. Так что единственное, что ты можешь сделать, — это написать мне письмо и положить его рядом с бритвенным прибором.

— Какая трогательная фантазия.

— Это не фантазия, Джастин, — ответил Эйден, покачав головой. — Я покажу тебе это место в спальне, и, если ты не признаешь, что там просто необходимо поставить столик, я…

— Что — «ты»?

— Я приготовлю тебе еще один «Текиловый рассвет». Причем немедленно.

— Звучит соблазнительно, — сказала Джастин, глядя на него. Какой он честный. И надежный. В общем, мировой парень… А еще красивый. Такой красивый, что просто сердце разрывается. Наверное, это потому, что у него нос перебит, А глаза? Да они еще голубее, чем у нее самой. И еще он такой мужественный… Нет! Только не это, во всяком случае, не сегодня. Ну-ка, вспомни, ты даже позвонила первая. У женщины должна быть гордость. Это совершенно необходимо. Женщин без гордости мужчины не уважают.

— Мне надо собираться, — твердо сказала Джастин. — Завтра я улетаю в Париж. Нельзя же и пить, и собираться.

— А сколько тебе времени нужно, чтобы собраться?

— Откуда я знаю? Это же Париж, там будет столько людей из мира моды. Не могу же я не глядя побросать вещи в чемоданы, как делают в кино. Мне нужно все обдумать, взять несколько черных платьев на выбор, — объясняла Джастин, — а еще туфли, косметика, лак для волос… витамины… лекарства…

— Ты будешь говорить, что делать, а я буду тебе помогать. Я помогу тебе сосредоточиться. И составлю список, пока ты будешь решать, что взять. А еще буду складывать вещи так, чтобы они не помялись. Мы управимся за полчаса.

— Никогда в жизни я не собиралась за полчаса, даже если это была поездка на пару дней.

— Но у тебя никогда не было такой веской причины разделаться с этим поскорее. Потому что, когда все наконец будет упаковано, мы с тобой займемся любовью.

— Хо! — Джастин никак не могла собраться с мыслями. Гордость… гордыня… кажется, это греховное чувство…

— Ты против?

— А можно поменять дела местами? — спросила она рассмеявшись и поцеловала его. — Собираться будем потом! — Джастин встала из-за стола и, взяв Эйдена за руку, потащила его наверх.

— Разумное решение, — сказал он на лестнице. — Ты права насчет меня, я слишком рассудителен. Может, дважды два не всегда четыре. Слушай, как тепло у тебя в спальне! Я, пожалуй, разденусь.

— Мы с тобой поговорили, и мне стало легче, хоть ты и не сказал, что мне делать, — крикнула Джастин из ванны, где она торопливо стаскивала с себя одежду. Войдя в комнату, она рыбкой юркнула в постель.

— Нет уж, советовать я тебе не буду, — заявил Эйден, без лишних церемоний присоединяясь к ней, и посмотрел на нее с такой нежностью, что Джастин даже опустила глаза от смущения. — Но я хотел спросить тебя совсем о другом. Как ты посмотрела бы на перспективу выйти за меня замуж?

— Думаю… наверное… я могла бы… — забормотала Джастин, уткнувшись носом ему в плечо, — рассмотреть… это предложение.

— А сколько тебе нужно времени, чтобы решить?

— Да я уже решила, — ответила она как можно беззаботнее.

— Джастин!

— Но сообщу свое решение позже.

— Когда?

— Найдем время… Может быть, когда мы узнаем друг друга получше или когда Руфус согласится делить тебя с другими.

— Джастин! — И он угрожающе наклонился над ней. — Так да или нет?

— Хорошо, хорошо. Ну, да. Ты доволен?

— Доволен? — завопил он, — Может, это и звучит банально, но я счастливейший человек в мире! Такое объяснение подойдет? Или я начну подыскивать другие слова, стану думать и…

— Нет, будет вполне достаточно, если ты просто скажешь это еще раз. Насчет счастья — это очень подходящая формулировка. Не будет ли банально, если я скажу «и я тоже»? Или — «я люблю тебя больше жизни»? — Джастин сказала это совершенно серьезно. — Так не слишком банально?

— У меня неплохое воображение, — сказал Эйден, чуть не плача от радости.


Загрузка...