Весенняя коллекция

7

— Что случилось с Джастин? — спросила Кэрри, одна из диспетчеров. Это было на следующий день после того, как Фрэнки и ее подопечные улетели в Париж.

— Может, она получила наследство от кузена, о существовании которого и не подозревала? — ответила Доди, тоже диспетчер. — Она напевала сегодня утром что-то удивительно знакомое, а когда я спросила у нее, что это, сказала, что сама не знает. Потом я вспомнила: это старый хит «Могла бы быть весна». Странно, да? Джастин обычно не поет.

— Может, на нее погода действует? — предположила Джоанна, третий диспетчер. — Кто-нибудь слышал прогноз?

— Ожидаются заморозки, — вздохнула Кэрри. — Может, Джастин из тех, кто отлично чувствует себя перед бурей? Если похолодает еще немного, следует закрыть город — просто из любви к людям.

— Хорошо бы завтра объявили вынужденный выходной из-за мороза. Помните, как было в школе? — мечтательно сказала Доди. — Когда можно было весь день сидеть дома и смотреть все сериалы подряд… Господи, почему это ушло безвозвратно?

— Все могут идти домой, — сказала Джастин, заходя в диспетчерскую. — Сегодня пятница, скоро и так конец дня. Вряд ли случится что-то, с чем я не справлюсь.

Благодарные диспетчерши убежали домой, а Джастин выключила везде свет и уселась в их комнате, положив ноги на круглый стол. Она любила оставаться одна в своих владениях. Отсюда открывался отличный вид на город и на улицу, ведущую к Централ-парку. А за Гудзоном садилось красное зимнее солнце.

Джастин устроилась поудобнее в кресле и прикрыла глаза. Она просто купалась в волнах счастья. И непонятно, с чего это у нее такое настроение. Разве что в бифштексе с кровью есть магическая сила, о которой она и не подозревала раньше. Эйден оказался отличным поваром — он даже салат приготовил. А какой «Гибсон» он ей сделал! Да, такие вечера надо позволять себе время от времени — капелька джина, что-нибудь вкусное на ужин, тихая беседа у камина, поцелуй на ночь (кажется, их было два, сначала один, довольно долгий, потом другой — короткий, или наоборот?).

Как хорошо, что она выслушала Эйдена — он осмотрел подвал и сказал, что надо немедленно менять печь. Утром он уже позвонил секретарше Джастин и сказал, что у его поставщика есть как раз то, что нужно, так что, наверное, новую печь уже установили. Она вовсе не собиралась торопиться, но прогноз погоды просто удручающий, да и Эйден убедил ее, что медлить нельзя.

Интересно, а какая сейчас погода в Париже? Может, Фрэнки уже надела новое пальто?

Фрэнки! О господи, она же забыла послать факс Габриэль!

Джастин вскочила с кресла и стала шагать взад-вперед по комнате. Никогда раньше она не позволяла себе быть такой безответственной! Господи Иисусе, что же это такое? Это совершенно, абсолютно непростительно. Послала лучшую подругу в пасть к льву и никак о ней не позаботилась!

Так, в Нью-Йорке сейчас пять часов вечера, а сколько же в Париже? Прибавляем шесть, получается одиннадцать. Можно послать факс прямо сейчас, но все равно он опоздал. А вдруг Некер об этом еще не знает? Как бы не так! Он мог и самолет встречать.

Джастин попыталась вспомнить, чем она занималась вчера. Весь день она была злая и раздраженная, а потом, забыв отправить факс, пошла домой, спокойно попила чаю, пришел подрядчик, она провела удивительно приятный вечер и легла спать. Сегодня весь день она была на работе, и факс стоит рядом, а она вспомнила о нем только сейчас. Да достаточно было просто позвонить вчера Габриэль д’Анжель, вечером, когда самолет приземлился. Факс удобнее, потому что лгать на бумаге проще.

Где-то в этих событиях и кроется причина, по которой она не послала факс. Джастин считала себя женщиной хладнокровной, которая просто не может позволить себе иррационального поступка. Наверное, дело в ее мрачном настроении, в постоянном параноидальном страхе — а вдруг Некер появится здесь, просто войдет в комнату и все? Этот страх преследует ее с тех пор, как был объявлен этот чертов конкурс Ломбарди. Когда позвонила д’Анжель, Джастин просто не смогла сказать ей «нет» и лишить девушек такого шанса. Но нет, она может доказать, что не позволит собой манипулировать. И это она ему продемонстрировала!

— Ага! — воскликнула наконец Джастин. Значит, факс она не послала специально. Она знала, что Фрэнки сможет справиться с ситуацией, а еще знала, что Некер поймет — его так тщательно разработанный план провалился.

«Какое же у меня продуктивное подсознание, — с гордостью подумала она. — Оно само сообразило, что мало послать Фрэнки, надо еще „забыть“ послать факс!»

— Отличное выступление, детка, — вслух похвалила себя Джастин. Она еще несколько минут бурно радовалась, потом, когда возбуждение спало, вдруг почувствовала, как похолодало в комнате, и перешла в свой кабинет — там не так дуло. Взгляд ее упал на фотографию, стоявшую на ее письменном столе, — мать держит ее, совсем крошку, на руках. Фотография настолько знакомая, что Джастин привыкла ее не замечать, Но сейчас она взяла ее в руки и стала внимательно разглядывать.

Взяв в руки увеличительное стекло, Джастин стала изучать лицо матери. «Да, Хелена Лоринг была настоящей красавицей», — отметила она профессионально бесстрастно. На этой фотографии ей чуть больше двадцати. Тридцать три года назад она, если бы захотела, могла бы стать манекенщицей.

Но это было бы слишком рискованно с маленьким ребенком на руках. Мать выбрала другой путь, более надежный. Она стала служащей универмага. Джастин вдруг подумала о том, на какие жертвы пришлось пойти матери ради того, чтобы ее дочка получила отличное воспитание.

Джастин ходила в лучшую частную школу города, ей всегда разрешалось приводить в дом гостей, ее учили балету и фигурному катанию, летом ее посылали в замечательный лагерь в Мичиган, у нее всегда были самые хорошенькие платьица. Она готова была заплакать — как же мать любила ее, любила, оберегала и никогда не требовала платы за свою любовь. Многие ли дочери могут похвастать тем же? Что бы она ни сделала Некеру, это и сравниться не может с тем, на что он обрек маму.

Мама дожила до того времени, когда дочь ее встала на ноги и даже завела свое дело. Мама сама всегда работала на других, ее очень ценили, но это совсем не то. Она всегда учила Джастин заглядывать вперед, думать о том, чем она займется, когда перестанет быть манекенщицей, и Джастин с двадцати с небольшим стала интересоваться бизнесом.

Но у нее были преимущества, которых не было у других девушек, — поддержка матери, это во-первых, и свой собственный верный взгляд. Она всегда присматривалась к лучшим манекенщицам, старалась разглядеть ту малость, которая отличает просто хорошую манекенщицу от будущей звезды.

Найдя Лулу, которая только начинала работать гримершей у одного из фотографов, она поняла, что из нее можно сделать звезду. Она уговорила застенчивую юную девушку сняться сразу у трех фотографов и сама в один вечер превратилась из модели в агента. Лулу стала сенсацией сезона, в первый же месяц ее фотография появилась на обложке «Базаара», но у Джастин дела шли трудно. Ее очень поддержали те сбережения, которые ей удалось сделать за восемь лет работы манекенщицей, но все же именно Лулу стала для Джастин стартовой площадкой. Потом ее соблазнил Голливуд, и она затерялась в сонме тамошних звезд, но к тому времени модельное агентство «Лоринг» уже твердо стояло на ногах.

Джастин подошла к окну, за которым светился огнями город, полюбившийся ей с первого взгляда. Это — город севера, и в мороз он становится только ярче, словно сверкает под ледяным ветром. Как она не хотела уезжать из Нью-Йорка, когда после четырехмесячного обучения агентство послало ее в Париж — повышать квалификацию. Интересно, задумывались ли они когда-нибудь о том, что творится с девушками, которых они отправляют на обучение в Европу? Теперь она сама так делает, она знает, что агентство должно так поступать, так заботливые родители отправляют любимое чадо в колледж, стараясь не думать о том, что там может с ним стрястись.

Но даже Вилли не могла предположить, что, посылая юную Джастин Лоринг на полгода в Париж, она толкает ее в руки самого мерзкого в мире мужчины. Никому, даже Фрэнки не рассказывала она о Марко Ломбарди.

Марко, тогда он работал младшим ассистентом у Ланвена, был всего на год старше ее, но уже преуспел в науке соблазнения. Даже если бы это была всего лишь бурная, но короткая связь, от которой остается лишь горечь разочарования, она все равно не забыла бы его, ведь он стал ее первым мужчиной. Но ему было мало ее сердца и тела, он завладел ее душой. Он стал для нее царем и богом, а потом, когда убедился в том, что она готова для него на все, потерял к ней интерес. С невозмутимостью ставящего опыт ученого он сказал, что, чтобы доказать свою любовь, она должна отдаться его лучшему другу. Слава богу, у Джастин хватило тогда сил бежать из Парижа, вернуться в Нью-Йорк, но прошли годы, прежде чем она окончательно смогла оправиться. Марко Ломбарди удалось лишить ее невинности и надолго подорвать доверие к людям. А может, она так до конца и не оправилась от этого.

Теперь, семнадцать лет спустя, Джастин понимала, что в том, что сделал с ней Марко Ломбарди, не было ничего собственно личного. Ей случалось потом встречать его в обществе других женщин, и он всегда вел себя так. Главное для него — овладеть женщиной, а потом уничтожить ее.

Не стоило ли предупредить об этом девушек? Джастин много думала об этом, но потом решила, что ее увещевания только подогреют их любопытство. Какая женщина устоит перед Марко, перед соблазном стать его избранницей, войти в его мир? Но той, которая станет лицом «Дома Ломбарди», Джастин обязательно расскажет все, это она решила твердо.

Джастин тяжело вздохнула. Нет, не будет ей покоя, пока все они не вернутся домой целыми и невредимыми. А теперь — горячая ванна, чашка крепкого чая и роман прошлого века, причем со счастливым концом — вот что ей нужно!

Выйдя из такси у своего дома, Джастин с удивлением увидела, что внутри что-то происходит — на двух первых этажах горит свет, а за занавесками видны какие-то мужские силуэты.

— Что случилось? — закричала она, вбегая в холл.

— Мы сливаем воду из труб, — ответил какой-то рабочий. — Скоро закончим.

— Что? Что сливаете? Кто вам разрешил трогать трубы?

— Эйден, — ответил рабочий и поспешил вниз.

— Где он?

— В подвале, — ответил рабочий и исчез. Еще одна безумная дамочка — такие везде встречаются, в любом доме.

— Что, черт подери, здесь происходит? — заорала она Эйдену, не успев еще спуститься с лестницы.

Эйден, голый по пояс, что-то делал внизу.

— Джастин! — воскликнул он, поднимая голову. — А я все думал, куда вы запропастились. Нам надо слить всю воду, чтобы не разорвало трубы. Морозы продержатся дня три. Мэр отдал приказ — работать будут только аварийные службы.

— А где, черт возьми, новая печь? Вы поклялись, что к вечеру она будет установлена! — кричала она. — Только поэтому я и разрешила вам продолжать работу!

— Поставщик прислал не ту печь, — объяснил Эйден. — Она слишком велика. Когда я позвонил этому идиоту, выяснилось, что он перепутал серийные номера, — с возмущением закончил он.

— А что со старой печью? — спросила Джастин, уставившись на то место, где она раньше стояла.

— Она развалилась на части, когда мы ее отсоединяли, — спокойно сказал Эйден. — Когда мы поняли, что прислали не ту печь, старую уже сняли. Собрать ее снова невозможно.

Сегодня Эйден отменил три встречи, переговоры о крупных заказах, и все для того, чтобы поставить этой удивительной, чудесной женщине новую отопительную систему, а теперь сидит здесь в полном кошмаре. Слава богу, он много лет назад работал водопроводчиком и кое-что смыслит в трубах, иначе дело бы было гиблое. Но он подрядчик, у него под началом множество людей, он должен действовать, а не посыпать голову пеплом.

Джастин уселась на ступеньки и разрыдалась.

— Я доверила вам свой дом, — всхлипывала она. — Доверила, и смотрите, что получилось. Теперь мой дом, мой милый дом, он замерзнет! — И она уронила голову на колени и завернулась в пальто, хотя в подвале было тепло.

— Джастин, прошу вас, не рыдайте так, вы мне сердце разрываете. Обещаю вам, ваш дом не замерзнет. Да, будет холодно, но все останется цело. Могло разорвать трубы, но сейчас все в порядке. Я сам проверил все трубы.

Эйден стоял над ней и через силу заставлял себя продолжать:

— Джастин, проблема только в том, что вы не сможете здесь жить, пока я не установлю новую печь. Не будет ни тепла, ни горячей воды. В субботу и воскресенье новую печь достать негде. Она будет не раньше понедельника.

— О-о-о! — Она заплакала еще горше. Эйден присел рядом с ней и попытался успокоить. Он стал гладить ее по голове, но она оттолкнула его руку.

— Не дотрагивайтесь до меня! Вы… вы злой, нехороший человек! — пробормотала она сквозь рыдания. — Пришли сюда, и посмотрите, что вы наделали — превратили мой милый, уютный дом в руины. Ну зачем, зачем я только вас послушала? Как я могла быть такой идиоткой! Где я теперь буду жить?

— Черт! Вы совершенно правы! Я должен был проверить новую печь перед тем, как снимать старую. Какая преступная неосторожность! Я так хотел поскорее установить все до морозов, торопил рабочих, отменил другие заказы…

Джастин наконец взяла себя в руки и перестала плакать.

— Так в этом все дело? Вы хотели оказать мне услугу? — спросила она, утирая слезы платком. — И переусердствовали?

— Да… Я хотел сказать… да какая разница, что я хотел сказать! Я сел в лужу, а почему — это уже неважно. Я вас подвел и никогда себе этого не прощу!

— Это я вас не прощу!

— Знаю, — понуро согласился он. — Да и к чему вам меня прощать? Разве что…

— Разве что? — презрительно спросила она. — Какое еще может быть «разве что»?

— Ну, если представить себе такую безумную вещь — вы решили быть великодушны и дали мне еще один шанс, самый последний. Вы могли бы провести уик-энд в любом отеле города, за мой счет, разумеется, и, может быть, когда-нибудь я смог бы вернуть ваше доверие.

— И почему это, позвольте спросить, я решу так поступить?

— Не знаю, не могу придумать никакого убедительного довода. Я просто подумал, а вдруг, чудом… это будет возможно?

Джастин искоса взглянула на Эйдена. Это тот самый мужчина, который завоевал ее доверие вчера вечером, а она ведь столько лет не доверяла мужчинам. Пожалуй, без рубашки… он кажется ей еще привлекательнее… Только он сломал ее печь и оставил ее дом без отопления на несколько дней. Правда, без злого умысла… С каждым может случиться… Если она простит его, то тогда нечто приятное, то, что возникло вчера вечером, может иметь продолжение. А если нет — дом этим все равно не натопишь. И она не любила поступать невеликодушно.

— И другого шанса вам не потребуется? Ни при каких обстоятельствах? — пробормотала она задумчиво.

— Нет! Никогда! Я буду вашим вечным должником!

— Ну…

— Джастин, ну, пожалуйста! — взмолился он.

— Терпеть не могу отелей, — мрачно сообщила она. — Они меня удручают.

— Вы можете поехать ко мне! У меня в центре города верхний этаж. Вы там можете со мной и не встречаться, если не захотите.

— Хмм-мм. — Это ее явно не убедило.

— А на завтра я возьму билеты на стадион. Они не отменят игру, не посмеют!

— Да? — Сомнения в ее голосе поубавилось.

— У меня полно еды, я буду вас обслуживать, готовить вам, подавать чай, смешивать коктейли, «Гибсон» или «Текиловый рассвет», все, что пожелаете. Мы будем гулять по окрестностям — устроим себе маленькие каникулы. А если выпадет достаточно снега, сможем покататься на лыжах…

Джастин подняла голову, положила ему руки на плечи, заглянула в глаза, словно только упоминание о лыжах качнуло чашу весов в его пользу. Он сидел на корточках и от ее прикосновения чуть не упал. Вскочив на ноги, Эйден поднял и ее тоже.

— И кровать будете разбирать? — спросила она тоном капризной принцессы. — Терпеть не могу разбирать кровать.

— И простыни буду менять каждый день!

— Что еще?

— Обещаю, что не дотронусь до вас и пальцем, — сказал Эйден. — Клянусь матерью!

— Вот это уже лучше, — шепнула Джастин. — Но что, если…

— Если что? — затаив дыхание, переспросил он.

— Нет-нет, ничего. Просто мысли вслух. — Он выглядел таким озадаченным, что она с трудом сдержала улыбку. Нет, мужчины совершенно безнадежны. Какие они патетичные! Неужели она похожа на любительницу «Текиловых рассветов»? Ему многое предстоит узнать о ней. И почему-то к ней снова вернулось хорошее настроение.

— Пожалуй, пойду соберу вещи, — сказала Джастин, выскользнув из его объятий. Поднявшись в свою промерзшую спальню, она снова стала напевать. Маленькие каникулы, что ж, неплохая идея. Так много приходилось работать в последнее время, а дома, даже если бы было тепло, было бы так скучно. Даже с хорошей книгой.