Весенняя коллекция

25

Две машины с шоферами подъехали к служебному входу «Рица». У двери стояло несколько крепких парней в темных костюмах с красными галстуками.

— Кто это? — спросила Фрэнки.

— Это «Ле Крават Руж», «Красные галстуки», — ответила Джастин. — Отлично обученные охранники, которые не пускают сюда нежелательных личностей. Ими все пользуются. Вчера их не было. Думаю, у главного входа их гораздо больше. На весенние показы всегда пытается пролезть без приглашения куча народу.

Джастин шла первой. Один из охранников подошел к ней с охапкой изумительных букетов.

— Мадам Лоринг?

— Да?

— Эти букеты — манекенщицам, а конверты для вас, мадам Северино, мадам Каллендер, мсье Страусса и мсье Аарона. — И он протянул ей пять белых конвертов. Она открыла один — там было приглашение и карточка с номером столика.

— Нам это не понадобится, — ответила Джастин молодому человеку. — Мы идем с девушками.

— Очень сожалею, мадам, но мсье Ломбарди велел сегодня не пропускать за кулисы никого, кроме манекенщиц.

— Когда он отдал этот приказ?

— Сегодня утром, мадам.

— А кто прислал цветы?

— Не знаю, мадам. Когда мы прибыли, цветы уже лежали у консьержки.

— Эйприл, в букете есть карточка? — резко спросила Джастин.

— Погоди-ка… да… Это от мистера Некера. Там написано: «Желаю удачи!» Какие восхитительные цветы! Какой он милый… Я чувствую себя балериной!

— Мне необходимо поговорить с мсье Ломбарди, — сказала Джастин охраннику.

— Ничем не могу вам помочь, мадам. Сожалею, но это невозможно. Мсье Ломбарди просил его не беспокоить.

— Где ваш начальник?

— Я здесь старший, мадам Лоринг. Офис закрыт до завтрашнего дня. Так что все жалобы принимаю я. Очень сожалею, мадам, но это невозможно.

— Девочки, идите! — сказала Джастин. — Мне надо найти Габриэль. Мы придем, как только сможем. Тинкер, твои вешалки рядом с Эйприл. Просто иди за девушками.

И Джастин ушла вместе с Фрэнки, Мод, Томом и Майком. Через час безумных поисков и бесполезных телефонных звонков им стало совершенно очевидно, что Ломбарди сделал так, чтобы на этом показе они были только зрителями. От начальника охраны Джастин добилась одного — он пообещал сообщить девушкам о том, что произошло. Вернувшись, он сказал, что мадемуазель Осборн просила передать — они отлично сами со всем справятся.

— Господи! — воскликнул Том. — Это все из-за меня.

— Нет, из-за меня, — успокоила его Джастин. — Завтра она будет прежней Тинкер, Том. Ничего необычного здесь нет. Знаешь, это как капризный ребенок, который первый раз идет в школу и не хочет, чтобы его целовали и напутствовали на виду у всех.

— Может, нам лучше подождать в баре? — предложил Майк. — Мне повезло меньше, чем остальным, — я не смогу фотографировать за кулисами. Вы об этом подумали?

— Бедняжка! — фыркнула Фрэнки. — Все фотографы такие — жалеют прежде всего себя.

— Дети, не ссорьтесь, — примирительно сказала Мод. — Мы все в одной лодке. Давайте постараемся пока что не швырять друг друга за борт. Это мы всегда успеем сделать. Я иду с Майком. Нам надо девать куда-то целый час.

— Если только охранники пропустят нас в бар, — заметила Джастин.

Компания из «Лоринга» и «Цинга» мрачно сидела в баре «Рица» за столиком, откуда был хорошо виден вход. Все, кроме Мод, выбравшей свой обычный скотч, пили минералку и травяной чай. Они почти не разговаривали и следили за тем, как прибывают приглашенные, каждого из которых осматривали «Ле Крават Руж», одетые по такому торжественному случаю в смокинги и красные галстуки-бабочки.

Что касается Мод, то ей было здесь гораздо лучше, чем среди закулисной истерии. Прошлой ночью она набрала там достаточно материала, большую часть которого все равно не могла использовать. Ну сколько можно описывать отлично отлаженную суматоху, нервничающих манекенщиц и бесстрастных костюмерш, то, как мгновенно переодеваются девушки, безжалостно швыряя на пол великолепные, но уже использованные наряды, оставив за дверями такое старомодное чувство, как стыдливость?! Сколько можно описывать невозмутимых парикмахеров, склоняющихся над девушками со щипцами и расческами, или гримеров в пластиковых поясах, к которым прикреплены их кисточки и краски?! Пробыв там несколько минут, перестаешь обращать внимание на все, кроме красоты девочек, а ее Майк запечатлел вчера вечером.

— Послушайте, — сказала вдруг Фрэнки, — мы что, решили прийти туда последними? Мы так и будем сидеть здесь? Эй, постойте! Вы что, оставили меня расплачиваться по счету?

— «Ночь и день»? Какого черта они играют это старье? — спросила Тинкер у Джордан.

— Это тема вечера, дорогая моя, — бросила через плечо Джордан. — Ты просто слушай, и сама все поймешь.

— Мне это не нравится, — сказала Тинкер упавшим голосом.

— Подожди, ты привыкнешь.

— Я не могу под это танцевать. Это какой-то мерзкий фокстрот.

Джордан резко повернулась. Тинкер, голая по пояс, стояла, стиснув кулачки, и лицо ее было перекошено от злобы.

— Это просто музыка для гостей, Тинкер. Не обращай внимания.

— Для гостей? Здесь что, прием? Будь они все прокляты, они что, не понимают, что это вопрос жизни и смерти? Как они могут глушить нас этой тухлой музыкой? Вы что все, бесчувственные? Да это просто оскорбительно! Пойду скажу этим ублюдкам, чтобы они заткнулись.

— Не надо, Тинкер, я сама это сделаю. Оставайся тут, ты же совсем раздета. Эйприл! Пойди сюда, поговори с Тинкер, а я пойду скажу «Чикаго», чтобы они перестали играть.

— Что-что?

— Делай, что тебе говорят! Слушай, — и Джордан, наклонившись к Эйприл, зашептала ей на ухо:

— С ней что-то не то. Ради бога, не отпускай ее от себя. Хоть силой держи.

— Поняла.

И Джордан бросилась искать Ломбарди, которого нашла смеющимся над чем-то с Клаудией и Линдой, уже одетыми в свои первые платья.

— Марко, у нас проблемы с Тинкер.

— Боже, неужели опять? — простонал он. — Что теперь?

— Не знаю, но она странно себя ведет. Она просто не может слушать «Чикаго», ее прямо всю выворачивает. Тебе надо поговорить с ней, меня она не слушает.

— Думаешь, у меня нет сейчас других дел, кроме как беседовать о ее музыкальных вкусах? Неужели надо дергать меня именно сейчас?

— Да, если ты хочешь, чтобы шоу состоялось.

— Прошу прощения, красавицы мои. Я скоро вернусь.

И Марко вразвалочку пошел за Джордан.

— Ну, Тинкер, что за проблемы? — спросил он. Тинкер сидела, скрючившись, на стуле, а Эйприл массировала ей шею. — Опять жалуешься? Даже в последнюю минуту?

— Проблемы? — повторила Тинкер. — Никаких проблем. Я не выйду на подиум под эту мерзкую музыку, но ведь это не проблема, а, Марко? У тебя есть кому отдать мои платья, правда? Пусть их наденет эта коротконогая французская тварь, потому что для меня эта гадость — не музыка, и никто меня не заставит под это работать. Не знаю, что они себе думают, но это никакое не танго.

— Тинкер, но не могла же ты думать, что они будут играть танго, — сказал Марко, побледнев. — Я тысячу раз тебе говорил, что уроки танго дают тебе только правильное отношение к собственному телу, чтобы ты поняла, как держать себя, как себя воспринимать… Господи, мы же столько об этом беседовали!

— Не помню, — упрямилась Тинкер. — Мне нужно танго, Марко, тебе понятно?

— Тинкер, нам надо серьезно поговорить, — сказал Марко, выдавив из себя очаровательную улыбку. — Пойдем со мной, дорогая, мы найдем тихое местечко и все обсудим.

— Я пойду с вами, — сказала Джордан. — Я уже одета.

— Нет, мне будет легче уговорить ее наедине. Здесь просто слишком много народу, слишком шумно, все курят. Можешь на меня положиться, я столько лет возился с психующими манекенщицами.

— Джастин наверху… Может, послать за ней? Или за Фрэнки?

— Уверяю тебя, Джордан, в этом нет никакой необходимости. Не забывай, я работал с Тинкер две недели и отлично знаю все ее настроения.

— Здесь дело не в настроении, — настаивала Джордан.

Не обращая на нее внимания, Марко взял Тинкер за руку, накинул ей на плечи полотенце и увел ее из зала через вестибюль в комнаты, предназначенные для косметических процедур. Они вошли в одну из массажных, и Марко уселся на покрытый простыней массажный стол.

— Здесь лучше? — спросил он, жестом приглашая ее сесть рядом. — В соседней комнате огромная ванна-джакузи, в которой может поместиться восемь человек, но тут спокойнее, правда, Тинкер? Садись, дорогая.

— Только на минутку, — сказала она угрюмо, кутаясь в полотенце.

— Тинкер, бедненькая ты моя! Извини, пожалуйста, за оркестр. Если бы ты пришла вчера вечером, мы бы все уладили, я велел бы им все изменить и они играли бы только танго.

— Теперь поздно. Я не стану выходить на подиум.

— Но это же твой самый главный в жизни шанс, Тинкер! И ты так замечательно теперь ходишь. Тинкер, мы же с тобой знаем, что у тебя лучшие платья, ты будешь звездой шоу.

— Мне нужно танго, — повторила она.

Марко внимательно на нее посмотрел. Эта упрямая дура его совсем не слушала. Если бы он мог ее задушить, то сделал бы это с радостью, но она была ему нужна, просто необходима!

— Конечно, Тинкер, — ласково сказал Марко. — Нет проблем. Так что… не знаю, как ты, радость моя, но что до меня, то я, пожалуй, глотну «Богини», чтобы успокоиться.

— «Богини»? А что такое «Богиня»? — мрачно спросила Тинкер.

— Это коктейль, восхитительный коктейль. Честно говоря, его изобрели специально для манекенщиц. Как бы они ни волновались, «Богиня» помогает им почувствовать себя легко и раскованно, помогает собраться перед шоу. Знаешь, мир моды — это такое безумие. Даже модельеру хочется глотнуть «Богини» перед показом. Все топ-модели его пьют, им всегда нужно что-нибудь успокаивающее.

— Я видела фотографии, — сказала Тинкер, потихоньку успокаиваясь. — Последняя затяжка, последний глоток шампанского — секрет супермоделей. Значит, они и «Богиню» пьют?

— Естественно. Только не на глазах у фотографов. Это секрет для посвященных. На, понюхай. — Марко достал из кармана маленький флакон, открыл крышку и протянул его Тинкер. Она осторожно принюхалась.

— Алкоголем не пахнет.

— Там его почти нет… В основном травы. — Он поднес флакон к губам и замер. — Извини, Тинкер, дорогая, у меня отвратительные манеры. Я должен был предложить сначала тебе. Пока у нас еще есть время, на, попробуй.

— Ой, я не знаю… Может, бокал шампанского?

— Глупости! «Богиня» гораздо лучше и действует дольше. Шампанское даст тебе смелости выйти на подиум, но оно быстро выветривается. «Богиня» действует во время всего показа, а потом — никакого похмелья, это из-за трав. Сделай глоточек.

— Ой, ну ладно, если ты советуешь… — Тинкер смочила губы. — У этого нет никакого вкуса, Марко. И не пахнет. Как это?

— Я же сказал, belissima, это очень хорошее успокаивающее средство. А теперь, позволь, я глотну.

— Тебе не надо выходить на подиум перед сотнями людей, Марко, — сказала вдруг Тинкер с коварной улыбкой. — Тебе это совсем не нужно. И вообще, то, что называется «Богиня», должно предназначаться женщинам. — Она поднесла флакон к губам и сделала несколько больших глотков. — Осталось совсем чуть-чуть, — хихикнула она. — Забирай.

Марко взял почти пустой флакон и сунул его во внутренний карман.

— Как ты себя чувствуешь? Лучше?

— Гораздо лучше. Ой, я так расслабилась. Как быстро действует, просто удивительно. Почему ты мне раньше не рассказывал про «Богиню», Марко? Ты что, приберегал ее для кого-нибудь еще?

— Признаюсь, Тинкер, милая, я оставил ее для себя. Сама понимаешь, что значит для меня сегодняшний показ. Но сейчас я вижу, что тебе это было нужнее.

— Ты ангел, Марко! Никогда не забуду, что ты для меня сделал!

— Только знаешь, Тинкер, если ты кому-нибудь об этом расскажешь, они все захотят «Богини», а осталось совсем немного. Обещай, что ты не расскажешь об этом никому. Особенно Эйприл и Джордан, а то они обвинят меня в том, что ты моя любимица… Они и так уже это думают. Понимаешь, да?

— Конечно, понимаю. Никому ни слова не скажу. «Богиня» нужна мне, а не им. Ведь всю работу сделала я, правда? Весь день на ногах, уроки танго, я даже не жаловалась, только тебя вдохновляла. Я заслужила «Богиню», потому что я лучше всех, да?

— Да, дорогая моя, да! — Он взглянул на часы. «Богиня» подействовала быстро, и Тинкер отлично ее восприняла. Глаза у нее сияли, а жажда внимания и восхищения, которой славится «Богиня» и которая помогает манекенщицам на подиуме, не только появилась, но и превзошла все его ожидания.

— У нас есть еще немного времени, Тинкер, любовь моя. Нам пока не надо возвращаться в зал, — нежно сказал Марко. Это его последний шанс остаться с ней наедине, последняя возможность отплатить ей за то, как она к нему относилась, не подпускала к себе и мерзко над ним шутила.

— Ой, как хорошо… Я такая счастливая — я плыву — кажется, я сейчас все могу. Я не боюсь подиума.

— Тинкер, а ты знаешь, почему некоторые девушки так сияют, что кажется, они выплескивают свою красоту на подиум, а другие, не менее красивые, остаются незамеченными?

— Из-за «Богини»?

— Не только, любовь моя. «Богиня» тоже помогает, но есть кое-что еще.

— Тогда я и этого хочу, Марко! — Тинкер вся вытянулась, глаза у нее горели, даже веснушки выступили.

— Для этого сияния нужны двое, belissima, здесь необходим мужчина.

— Гример?

— Нет, дорогая, не гример, а мужчина, который любит манекенщицу, который разрешает, нет, позволяет ей принять его в рот и удовлетворить его перед тем, как она выйдет на подиум. Ничто другое не может дать девушке этого сияния. Это — все равно что любовь.

— Никогда о таком не слышала, — сказала Тинкер, нисколько не удивившись. — Правда, я и о «Богине» не слышала… Так многое можно узнать, правда, Марко?

— Хочешь, я это сделаю для тебя, Тинкер? Хочешь, разрешу, нет, позволю тебе удовлетворить меня так, чтобы, кроме «Богини», у тебя было еще и внутреннее сияние?

— Я не знаю… Ты думаешь, это правильно, Марко?

— Конечно, дорогая. Тебе я обязан всем, ты это заслужила. Положи свою руку сюда, почувствуй меня, да, он уже большой, это потому, что ты рядом, но ты должна держаться обеими руками, так ты сама ощутишь, как он растет. Это все для тебя, mi amore, все для тебя, но ты должна это взять только в рот и только тогда, когда я скажу, поняла?

— Да, — прошептала Тинкер. — Я поняла.

— Опустись на колени у моих ног, — приказал он голосом, внезапно охрипшим от возбуждения. «Жаль, что она сама этого хочет», — подумал он, но после такой дозы «Богини» вряд ли можно было ожидать сопротивления. Но она наконец-то стала его рабыней, а в этом есть свое удовольствие. Если было бы чуть побольше времени, что бы он заставил ее делать… — Опустись к моим ногам. А теперь наклонись. — И Марко подтолкнул ее голову к своему разбухшему члену. — Возьми в рот, а потом выпей все до капли. Не останавливайся ни на мгновение. Я уже почти готов. Да, да, так, теперь сильнее, старайся, детка, ты должна выпить все до капли, ты должна заслужить его, это сияние.