Волки: Братство порока

20

У нее никак не получалось сосредоточиться на домашнем задании по основам анатомии и пропорциям тела человека. Преподаватель дал задание на целый месяц вперед: сделать десять набросков. С натуры. Никаких учебников. В полный рост и отдельно разные части тел. А также что-то необычное: странные, перекрученные, нетипичные позы, трансформации фигуры в танце, активные эмоции или поврежденные части тел. В общем, что-то, что выглядело бы не так, как в спокойном состоянии или в обычной жизни.

Наставник рекомендовал изучать объекты активнее: трогать, гладить, рассматривать натуру, наблюдать, как работают мышцы в процессе движения и даже делать замеры. Но никакой литературы в помощь. Чистое исследование, исключительная практика.

Осуществить подобное даже за месяц в условиях нежелания видеться с кем-то, общаться и взаимодействовать было адски сложной задачкой. В особенности для Тиль, предпочитавшей рисовать по памяти. Она прекрасно отдавала себе отчет, что при таком подходе черты людей часто выходят шаржевыми, гипертрофированными, но это лишь добавляло живости наброскам, а задание преподавателя вынуждало ее ломать себя. Чего он впрочем, как она догадывалась, и добивался. Выход из зоны комфорта это всегда рост.

Боже. Тиль проглотила комок в горле и обвела взглядом портрет. С белого листа на нее смотрел Матс. Многослойность четких, тонких и полупрозрачных, мягких, широких линий придавала его взгляду глубину. Под каким углом не посмотри, казалось, его черные глаза направлены именно на нее. Она осторожно коснулась подушечкой пальца горбинки на его носу. «Поврежденные части тел». Сломанный нос. Интересно, преподаватель поверит, что Тиль рисовала его с натуры?

Помассировав распухшие веки костяшками пальцев, она смахнула слезы с глаз. Нужно взять себя в руки. Нужно это как-то прекратить. Если все время думать о том, что произошло, то можно просто-напросто взорваться. Голова уже гудела от мыслей. В отчаянии от собственной слабости, Тиль отшвырнула портрет парня, встала и подошла к окну.

Нужно все проверить. Убедиться. Положить этому конец. Только тогда она сможет дышать полной грудью. Тогда сможет жить дальше. Стать той, кем была раньше, или кем-то очень похожим на нее. Планета, замершая на своей орбите, продолжит вращение. Больше не нужно будет бояться и бежать.

Почему над кладбищем всегда стоит белый туман? Это выглядит так зловеще. Жуткие кресты, старинные склепы, кривые деревья. И меж могил словно ходит сама Смерть.

Тиль вглядывалась в очертания мавзолеев, плит и фигуры ангелов, венчающих старые захоронения, и те казались ей объемным тиснением на серой бумаге, настолько все сливалось воедино, укутанное этим мрачным туманом. Любое движение ветвей и пролетевшая в дымке над склепами птица заставляли мороз бежать по ее коже.

Вдали мелькнул огонек и погас. Тиль прислонила нос к стеклу, пытаясь разглядеть. Через секунду он мелькнул правее. Через дорогу потянулись тени. Девушка потерла веки. Ей это не привиделось. Она была уверена. Тени перемещались, периодически подле них вспыхивал огонек. Кто-то шел по кладбищу, освещая себе путь.

Кому понадобилось ходить среди могил в полной темноте?

Тиль взглянула на часы. Одиннадцать вечера, достаточно поздно. От мысли о том, чтобы пойти сейчас туда, у нее перехватило дух.

Что, если кто-то назначил Агнес встречу на кладбище? Она отправилась туда и не вернулась. Что, если девушка навсегда осталась там? Если уж кто и знает, то это те, кто оставил в ее спальне сувенир. Волки.

От мысли о том, что кто-то легко может проникнуть в комнату, Тиль стало жутко. Перед тем, как лечь в постель, она еще раз проверила замок и придвинула к двери стол.

Раздевалки располагались в южной части спортивного комплекса. Спортсмены переодевались, затем разминались в спортивном зале или на прилегающей территории и отправлялись к акватории. Отсюда до особняка волков от силы километр, но, разумеется, почти все они приезжали на тренировки на личных автомобилях. Тиль пришлось дежурить здесь с обеда в течение пары часов, чтобы заприметить, на какой тачке приедет Мартин.

Эрик Асп, разумеется, пригнал на премиальном спорткаре — McLaren, кажется. Ему нравилось пускать пыль в глаза, и богатые родители охотно этому содействовали. Его близкий товарищ приехал на Bugatti, марку этого автомобиля узнать было проще: по характерным очертаниям кузова. Да и парня Тиль сразу узнала — это был Лейф Бернадотт. Парень из библиотеки. Правая рука Альфы. Вчера перед сном она изучала соцсети этих парней, и теперь знала, как выглядит каждый.

Мартин Акерсон приехал последним — на спортивной Audi. Прокурор, видимо, не особо баловал сыночка. Но, все же, это был уровень. Большинству студентов обладание люксовой тачкой только снилось. Тиль проводила его взглядом и запомнила, во что он был одет: терракотовые брюки и белое поло — отыскать его шкафчик будет не так уж сложно.

Она вовремя отошла в тень соседнего здания, когда на парковку у спорткомплекса въехал черный байк. Привлекать внимание Матса Нюберга ей совсем не хотелось.

И, все же, Тиль не могла отвести от него глаз. То, как он двигался, как смотрел — во всем этом ощущалась сила, напористость, бескомпромиссность. Парень припарковал свой мотоцикл между двух спортивных тачек, слез и повесил шлем на руль. Черный байк, черная кожаная куртка, черные волосы — разве что-то столь мрачное и пугающее могло выглядеть столь манящим и привлекательным? Но это было так. А еще эта его сигарета, словно прилипшая к нижней губе… Все это выглядело настолько небрежно, сколь чувственно. И Тиль изумилась этой своей мысли, как чему-то чужеродному.

Этот парень был отбросом. Диким цепным псом, которого спускали во время схватки с одной лишь целью — калечить других псов. Ей не следовало о нем думать, не стоило на него смотреть. Полезнее было бы задаться вопросом: зачем вообще это волкам? У них куча денег, связи, дорогие тачки — все, что они пожелают. Зачем им подпольные бои? Или «Поединки», как говорила Малин. Что за «Поединки» вообще такие?

Матс докурил и ушел, и только тогда у Тиль получилось вдохнуть полной грудью. Этот парень мешал ей сосредоточиться, отвлекал от поставленных целей. И она вдруг поняла почему. Отчего-то ей казалось, что у них есть кое-что общее. Они оба сломленные, и их обоих уже не починить.