Воплощение Похоти 6

Глава 12

Я держал Лулу за талию, всё еще прижимая её к прохладной каменной стене. Мои пальцы жадно впивались в её кожу через ткань платья, пока наглый взгляд гулял по её соблазнительной фигуре. Она стояла, чуть согнувшись, и её идеальная, упругая задница была выставлена напоказ, а подол платья был задран до самой поясницы.

Она слишком сексуальная. — пронеслось в голове. — Снова хочу её трахнуть!

Я тут же опустил одну руку вниз и схватился за член, затем провёл головкой по её влажным, разгорячённым складочкам оттраханного влагалища и вверх между ягодицами, собирая смесь наших соков, а после без предупреждения, одним резким, уверенным движением вогнал его в её тугую задницу.

Лула вскрикнула — не от боли или шока, а от немедленного, оглушительного наслаждения. Её тело напряглось, а затем прогнулось ещё сильнее, полностью отдаваясь на мою волю.

— Хозяин! Ах! Да! — её голос сорвался на хриплый стон. — Трахни меня в зад! Глубже! Ну же! Сильнее! Давай!

— Это я… и собираюсь сделать! — выпалил я.

Моя животная похоть находила выход в этом грубом, властном акте. Я схватил её за бёдра покрепче и начал двигаться. Не медленно и страстно, а быстро, жёстко, с силой вгоняя член в её узкий, сочный, доставляющий неимоверное удовольствие проход.

Звук наших тел, сливающихся в поспешном, похотливом ритме, эхом разносился по каменному коридору. Мои яйца шлёпались о её мокрую кожу пышных ягодиц, а её стоны становились громче, отрывистее, полными того самого сладкого безумия, что делало её такой особенной.

— Вот так! Еби меня! — выкрикивала она, и её слова, смешанные с влажными звуками нашего соития, лишь распаляли меня еще сильнее. — Трахни сильнее! Глубже! Вставляй глубже!

Мои руки скользнули вперёд, под платье, чтобы снова сжать её сочную, тяжёлую грудь. Темп стал неистовым, почти животным. Я чувствовал, как нарастает знакомое давление внизу живота.

Вот же она сука а! И так же, блять, ебу что есть сил! — я разозлился, и моё дыхание стало тяжёлым и прерывистым.

Затем я наклонился и впился зубами в её плечо, чувствуя, как она содрогается в экстазе от этого действия. Солёность её кожи, смешанная с тонким ароматом пота и её собственного возбуждения, была на моём языке.

Сука! Почему в ее заднице так хорошо, так приятно и горячо? О черт…

Её невероятно тугой проход обжигал меня, каждое движение заставляло её внутренности судорожно сжиматься вокруг моего члена, словно пытаясь высосать из меня саму душу.

В голове проносились обрывочные мысли: Чёрт, она такая узкая… тугая, будто это её первый раз…

— Всё! Кончаю! — рыкнул я, и, сделав ещё несколько глубоких, сокрушительных толчков, излился внутрь неё, заполняя её задницу горячим семенем.

Ощущение было животным, примитивным и всепоглощающим. Волны удовольствия выбили из меня последние отголоски разума, и я замер, всё ещё будучи внутри неё, наслаждаясь последними спазмами её тела, её задницей, её крепко сжимающим мой член анусом.

Потом я сделал еще несколько медленных толчков, а потом еще и еще, и в конце я с удовлетворённым вздохом вновь вогнал член полностью на всю длину. В это же время грубо сжал ее грудь, а после медленно вынул свой член и наконец оторвался от Лулы, оставив её прислонившейся к стене с блаженной улыбкой. Её платье было задрано и смято, а на бледной коже сочных ягодиц красовались красные следы от моих пальцев и шлепков. На шее следы моих зубов, а внутри следы моего присутствия.

Выглядит… прям очень сексуально, я даже готов к еще паре раундов, но… — я проследил затем, как она медленно спустилась на пол, — она нет.

— Уф… — я выдохнул, поправляя одежду. Голова была ясной, а тело — наполненным приятной тяжестью и разливающейся по нему энергией. — Ладно, с тебя хватит, ты отлично постаралась, а точнее… твои дырочки, я прям переполнен энергией.

— Я тоже переполнена… — с трудом произнесла она. — Но не энергией… а твоей спермой… — она чуть приподнялась и встала на колени, затем на её лице появилась сосредоточенная гримаса, и я увидел, как всё её тело напряглось и моё добро хлынуло на пол, стекая по её бедрам из двух её сочных дырочек.

Да уж… переполнена — это мягко сказано. — мой член снова шевельнулся, будто говоря: «Ну ты только посмотри на неё! Давай еще разочек!» — Нет, дружок, пора уже браться за дело, мы и так тут задержались. Последние наши спарринги… Так стоп, что это я с членом болтаю? Мои… мои спарринги прошли не очень, и мне нужно понять, как побеждать, учитывая мои нынешние способности.

— Ты это… справишься тут? Или тебе помочь? Может, отнести в комнату?

— Справлюсь. — ответила она и полностью легла на полу и, свернувшись калачиком, моментально уснула.

Хах, решила поспать прям тут… в луже спермы? — пронеслась мысль в голове, и я повернулся к тренировочному залу и затопал по коридору, пожал плечами и сказал — Ну… как хочешь…

Я сделал еще несколько шагов и задумался: спарринг с кем-то из стражей — это, конечно, хорошо, но если самого боя не выходит, то толку от этого нет. Например, последний бой с Костей меня ничему не научил, только дал понимание, что без защиты от заклинаний я могу сдохнуть в первые же секунды боя против умелого мага.

Хм, ну у меня есть мой «Взрыв маны». А раз других магических заклинаний у меня особо и нет, значит, нужно работать с ним. И если я не могу противостоять магии врага в лоб, возможно, я могу научиться рассеивать её… эм, взрывным импульсом? Например, полетит в меня заклинание, а я создам направленный взрыв из чистой маны, и когда заклинания столкнутся, они же друг друга уничтожат?

Ну хрен его знает, но нужно попробовать, но сначала я должен научиться создавать этот самый взрыв маны прямо перед собой, словно барьер, и так, чтобы он меня самого не задевал.

Зайдя на полигон, я встал в центр, закрыл глаза и попытался сосредоточиться на внутренней энергии. Я представлял, как сжимаю её в комок где-то в груди, а затем резко выталкиваю наружу.

Сначала ничего не выходило — мана лишь лениво переливалась внутри. Я сжал кулаки, и начал представлять перед собой Костю, с его самодовольной рожей… и где-то через час из моей ладони с хлопком наконец-то вырвался небольшой сгусток энергии, который, пролетев пару метров, бесследно рассеялся.

Прогресс, — подумал я. — Медленный, но прогресс.

В этот момент слабо завибрировала моя дощечка связи. Я достал деревянный прямоугольник — на нём проявлялись строчки:

— Господин. Шаурмуки проникли в город. Сражения всё еще идут. Чувствую мощный источник тёмной энергии в городе. Предположительно, это ядро некрополиса. Могу отправить шармуков ближе, чтобы убедиться, но тогда контроль над ними могут перехватить. Что прикажете делать?

Интересно.

Я отложил дощечку и мысленно подключился к зрению одного из шаурмуков. Картинка была мутной, засвеченной. Сквозь лиловую пелену тумана едва угадывались очертания улиц.

Хм, а этот чёртов туман, оказывается, прям везде… Ничерта не видно.

Я заставил зверьков взобраться повыше на уцелевший дом и оглядеться. Помехи не исчезли — казалось, туман искажал восприятие, нарушал их зрение. Но вдалеке угадывалось движение: тёмные фигуры, мелькавшие в развалинах, вспышки света, летающие чёрные сферы.

Значит, они всё ещё сражаются, причём очень активно, и при этом еще и разрушая город, — заключил я и отключился от шаурмука, затем снова взял дощечку и написал ответ:

— Сначала собери побольше информации о паладинах, их слабостях и сильных сторонах, а затем проверяй источник. И далее действуй по обстановке, как считаешь нужным. Помни, что главное — информация.

Убрав дощечку, я снова сосредоточился на тренировке. Пока они там разбираются со своими проблемами, у меня есть свои, и главная из них — стать сильнее.

И я намерен её решить.

— Продолжим, — выдохнул я, снова сжимая ладонь и ощущая под кожей зудящую энергию.

Я сменил тактику. Теперь я представлял не полёт шара, а мгновенную вспышку, стену, щит из грубой силы прямо перед собой. Я сжимал энергию в кулаке не для броска, а для немедленного, контролируемого выброса.

Вот летит в меня молния, например, — думал я, уставившись в пустоту. — Или ледяная стрела. И значит мне нужно создать барьер. Сейчас.

Я выбросил вперёд руку, мысленно вырвав ману из ладони.

Хлоп!

В полуметре перед моей ладонью воздух дрогнул и вспыхнул тусклым голубым свечением. Оно просуществовало долю секунды — быстрее, чем моргнёшь, — и рассосалось.

Да, это уже что-то. Но… этого катастрофически мало. Чтобы нейтрализовать атаку, нужно, чтобы эта вспышка совпала с ней по времени абсолютно точно. Секундой раньше — и она рассеется, не встретив ничего. Секундой позже — и вражеское заклинание попадет в меня. Подгадать такой момент в реальном бою, под давлением… почти нереально.

Я задумался, расхаживая по полигону.

Хм, если я даже натренирую эту вспышку до совершенства, она вряд ли защитит от атаки вроде земляной руки Кости, которая вырастает прямо из-под ног. От неё не отгородишься щитом перед собой.

Хм… а если… — меня осенило. — Если я не буду пытаться блокировать, а использую взрыв не как щит, а как… толчок? Создам его прямо под ногами и оттолкнусь? Это позволит вырваться из хватки его земляной руки или резко отпрыгнуть в сторону.

Идея показалась стоящей. Я встал в центре зала, сосредоточился на ощущении маны в ступнях — странное и непривычное чувство — и резко, с силой, выбросил энергию вниз.

Результат превзошёл самые смелые ожидания.

Грохот оглушил меня. Взрыв маны, сконцентрированный под моими ботинками, был куда мощнее, чем я рассчитывал. Меня подбросило вверх, как пробку из бутылки шампанского.

— Сука-а-а-а-а…!

Я метнулся к потолку, едва успел сгруппироваться, и всем телом врезался в каменные своды на приличной скорости. Затем рухнул вниз и ударился о пол, отбив все рёбра и плечо.

В ушах звенело, в глазах потемнело. Я лежал, пытаясь отдышаться, и чувствовал жгучую боль в ступнях. Глянул вниз — от моих добротных туфлей остались одни лохмотья, а кожа на подошвах была красной и покрылась волдырями.

Системное окошко тут же услужливо моргнуло в уголке: «Получено повреждений: 287».

— Блядь… — выдохнул я сквозь зубы, переворачиваясь на бок. Боль была ясной и наглядной. — Вот это пиздец… Чёт я сильно переборщил с вливанием маны…

Итак. Выводы. Во-первых, количество маны нужно дозировать. Во-вторых, направлять и формировать импульс надо гораздо аккуратнее. В-третьих… в-третьих, идея рабочая. Я смог моментально переместиться. Просто пока я перемещаюсь прямиком в отделение травматологии.

С трудом поднявшись, я отряхнулся. Боль быстро прошла, но ощущения все равно были очень неприятными.

— Ладно, — хрипло сказал я. — Значит, будем учиться прыгать, а не взрываться. Медленно, маленькими шажками.

Я снова сосредоточился, на этот раз пытаясь представить себе не взрыв, а короткий, упругий всплеск энергии, который должен не разорвать мои ноги, а мягко, но в то же время сильно подтолкнуть. Как батут! Ну примерно…

Я сконцентрировал крохотную, по сравнению с прошлым разом, каплю маны и… аккуратно выплюнул её. Раздался не грохот, а скорее резкий хлопок, как от лопнувшего воздушного шарика. Энергия вырвалась, но не симметричной подушкой, а кривым, скошенным выстрелом.

Результат был предсказуемо болезненным.

Меня не подбросило вверх. Меня криво швырнуло в сторону. Правая нога получила резкий толчок, а левая осталась на месте. Я описал в воздухе неуклюжую дугу, беспомощно замахал руками и врезался боком в манекен для тренировок, установленный у стены. Манекен с треском сложился пополам, а я свалился сверху, отчаянно ругаясь.

— Твою ж мать! Сука! Бля! Рот ебал! — выругался я, потирая новый синяк на боку. — Неравномерное распределение… значит, нужно контролировать не только силу, но и форму. Нужно создать что-то по типу небольшого коврика под ногами, чтобы я мог стоять на нем двумя ногами.

Я поднялся, отряхивая щепки от манекена.

Прогресс, конечно, есть. Я хотя бы не взорвался а просто эксцентрично отлетел в случайном направлении.

Это лучше, чем ничего, но до управляемого прыжка или резкого уворота в бою мне ещё далеко, но… хули еще делать? Буду пытаться дальше…

Немногим ранее.

Архилич Сайлон неподвижно парил, чувствуя, как ядро Некрополиса, его сердце, дрогнуло, стало неустойчиво. Энергия, которую он вложил в голема, не вернулась к нему, а была выжжена, обращена в ничто без остатка.

Как?.. — единственная мысль, способная крутиться в его потрясённом разуме. — Столько душ… в одно мгновение…

Он мысленно поднялся выше, и его сознание растворилось в лиловой мгле тумана, превратившись в тысячи невидимых глаз. Он окинул магическим взором поле боя, пытаясь оценить обстановку.

Часть его слуг продолжала «рекрутировать» новых мертвецов, другие яростно сражались. Его элита всё ещё давила на паладинов, но, оставшись без своего главного козыря, гиганта, теперь несли бессмысленные потери.

Его армия все еще была велика и насчитывала тысячи слуг, план не был разрушен до конца. Битва продолжалась, но чаша весов склонилась не в его сторону.

Его «взор» метнулся к женщине.

От её доспехов исходила неприятная, режущая аура света, даже сейчас, в её казалось ослабленном состоянии. И тут он увидел, как она опустила меч, остриём вниз, и расслабила хватку, меч плавно вошел в землю на десяток сантиметров, будто расплавив её. Затем она раскинула руки, и её доспех начал накаляться, слабо, тускло, словно из последних сил.

Это была она? И теперь эта женщина собирает энергию для чего-то нового! — пронеслось в его голове, и холодная, знакомая ярость начала пробиваться сквозь шок и пустоту.

Она была тоньше, острее, оттого что замешана на унижении. Он не мог позволить ей закончить заклинание. Его воля, хоть и ослабевшая, приобрела форму. Позади женщины, из самой тени, материализовалось умертвие — черный струящийся призрак с косой, сотканной из чистой ненависти.

Дух взметнул своё оружие, чтобы рассечь ей спину… но лезвие, не долетев всего сантиметра, вспыхнуло ослепительным белым светом и начало растворяться с тихим шипением, словно капля воды на раскалённой сковороде, а затем и само умертвие загорелось и рассыпалось.

Сайлон поразился.

Защитная аура? — удивился он. — Такая сильная… но насколько хватит её сил?

И тут под его взором руки Элоди, описав стремительную дугу, с громким, чистым звуком, похожим на удар хрусталя, встретились в ладонях. В следующее мгновение от неё во все стороны, по земле и по воздуху, рванула волна золотистой энергии. Она не была разрушительной, как луч, но неумолимой и всеобъемлющей.

На своём пути она ослабляла его элитную нежить, заставляя её замедляться и дымиться, а низших зомби и скелетов моментально обращала в прах. В то же время паладины и инквизиторы, задетые волной, распрямляли спины, их раны затягивались, а взгляды становились решительнее.

Волна прокатилась на сотни метров вокруг, а когда рассеялась, Элоди сгорбилась и встала на колени, тяжело опираясь на свой меч. Её грудь вздымалась в попытке поймать воздух, лицо было мертвенно-бледным, а с губ стекала алая струйка.

Она была на грани. Эта вспышка явно стоила ей последних сил.

Сайлон внутренне усмехнулся. Именно этого он и ждал. Проблеска надежды на победу, крохотного шанса. Его армия понесла серьезные потери, но не была уничтожена и наполовину. А предводитель врага… был ослаблен.

Хорошо… — пронеслось в его сознании. — Ты разрушила моего гиганта и ослабила моих воинов… но теперь ты сама стала уязвима. И я это использую.

Он медленно выпрямился, и пламя в его глазницах вспыхнуло с новой, ядовитой силой. Затем он поднял посох. Древняя древесина не пылала, как прежде, а лишь источала тонкие, ядовито-лиловые испарения, но в следующее мгновение он начал светиться ярче, Сайлон направлял свои силы на создание новых умертвий.

— Жрецы! Барьер! — хрипло скомандовал один из молодых инквизиторов, прикрывавших Элоди, увидев, как появляются умертвия, и не одно, а сразу трое, и все за её спиной, едва стоящей на ногах.

Но Сайлон ждал этого и был в предвкушении.

— Проклятие Безмолвия! — его мысленный приказ, острый как шило, вонзился в пространство перед жрецами.

Воздух перед ними сгустился, стал вязким, как смола. Рты жрецов открылись для молитвы, но никакого звука не последовало. Их глаза расширились от ужаса. Они тыкали посохами, пытаясь создать барьер, но их магия была парализована.

Молодой инквизитор, стоявший рядом, среагировал с рефлекторной быстротой. Он шагнул вперёд, его клинок, пылающий священным огнём, описал в воздухе широкую дугу, чтобы отсечь эту ползучую угрозу. Но его меч встретил лишь пустоту. Твари, казалось, растворились за мгновение до того, как пылающая сталь смогла коснуться их, оставив после себя лишь дымчатый след.

— Иллюзия? — вырвалось из его горла. — Отвлекающий манёвр?

Он обернулся и заметил, как в этот же миг с крыши ближайшего здания, словно чёрные капли, сорвались несколько тварей из отряда «усовершенствованных зомби». И они не пошли во фланговую атаку на не заметивших их инквизиторов. Вместо этого они, двигаясь с паучьей проворностью, ринулись прямо к Элоди, намереваясь атаковать обессилевшего врага.

Инквизитор ринулся навстречу, собираясь прикончить врага на подходе, но за его спиной в этот самый момент по одному умертвию возникло за спинами обезоруженных жрецов. Их полупрозрачные фигуры выплыли из самой тени, а удары их бледных кос были бесшумными, но смертоносными.

Как только лезвия пронзили спины жрецов, не оставив даже кровавых ран, сами жрецы начали растворяться. Их плоть обратилась в серый, холодный пепел, который осыпался на камни, оставляя на миг застывшие маски ледяного ужаса на исчезающих лицах, а затем и они рассыпались в ничто.

Расчёт Сайлона был верен.

Часть защитников дрогнула, их строй нарушился. И Сайлон, добившись чего хотел, тут же направил все свои силы вперёд и сам направился вслед за ними, взмыв высоко в небо.

Летя над городом, он мысленно смеялся: «Ха-ха, а неплохо вышло, но… этого мало. Что же мне делать? Создать еще одного голема-гиганта я не в силах, но вот несколько куда меньше еще способен». Он замер в воздухе и, окинув свою армию взглядом, произнес заклинание.

И пока тысячи его слуг пытались атаковать инквизиторов, несколько сотен в разных участках начали собираться в кучу и срастаться воедино, превращаясь в нечто другое.

Но этого будет мало, — холодная мысль пронеслась в его разуме. — Нужно еще устроить им пару сюрпризов.

Он воздел посох, и лиловые руны вспыхнули в воздухе. Туман, что до этого висел высоко над городом, вдруг ожил. Он начал стремительно опускаться, как тяжелое покрывало, окутывая улицы густой, едкой пеленой.

Вскоре видимость упала почти до нуля.

А в следующий миг Сайлон произнес еще одно заклинание, короткое и отрывистое. И несколько десятков зомби на передовой вдруг замерли, затем грузно рухнули на четвереньки.

Их спины начали вздуваться, кости с хрустом ломались и перестраивались, а из образовавшихся горбов прорывались костяные шипы. Они превращались в низких, приземистых сквернорожденных тварей — пагубных гончих, способных молниеносно атаковать из тумана.

Но на этом он не остановился.

Его посох выписал в воздухе еще одну, более сложную руну, и десятки зомби, находившиеся в центре толпы, вдруг замерли и неестественно раздулись, их животы и конечности распухли, как бурдюки, наполненные газом.

Кожа натянулась до блеска, готовая лопнуть в любой миг… но не лопнула. Внутри них что-то сдерживало взрыв — сгусток плотной, сжатой тёмной энергии, бурлящей, как кипящее варево. Затем их тела с шипением уменьшились, вернувшись до почти естественных размеров, но напряжение в них осталось. И теперь это были ходячие мины — гнилые бомбы, чьё прикосновение или смерть могли выбросить облако взрывоопасного газа.

Это последнее, на что я способен, — с горечью констатировал он про себя, чувствуя, как его собственная сущность истончается. — Пускай я и могу сжигать души и манипулировать маной, перемещая ее из убитых тел слуг, но большинство атак этих святых уродов уничтожает тело вместе с моей энергией в нём.

Чёртов город… — отчаяние кольнуло его. — Как я жалею, что прибыл сюда, ведомый тем столбом негативной энергии… — и тут его мысли резко оборвались. — Кстати, а где его владелец? — его «взор» метнулся по округе, за стены города, пытаясь пронзить собственный туман. — Неужели он не чувствует, что тут происходит? Или не желает принять участие?

Странная и неприятная мысль о другом повелителе тьмы, спокойно наблюдающем за его потугами, за его агонией со стороны, была едва ли не даже горче, чем возможное поражение от рук святых ублюдков.

В тоже время.

После ослепительной вспышки и очищающей волны, созданной Элоди, наступила зыбкая, хрупкая пауза. Паладины, подкреплённые её магией, перевели дух, но в их рядах зияли пробелы, а доспехи были испещрены следами когтей и тлена.

Верховная Инквизитор Элоди стояла, всё ещё опираясь на меч. Её лицо было пепельно-серым, а рука, сжимавшая эфес, слегка дрожала. Но в её глазах, уставших и глубоких, горела прежняя, негнущаяся воля.

Она провела взглядом по своим воинам, оценивая потери, и тихо произнесла:

— Брат Теодор. — инквизитор, испачканный свежей кровью только что убитых слуг Сайлона, немедленно подошёл. Его лицо застыло в маске холодной концентрации, лишь на мгновение дрогнув при виде павших жрецов. — Он слаб, — без предисловий начала Элоди, — но коварен. Его главное оружие уничтожено. Сила должна быть на исходе. Но если дадим ему время — восстановится. Или скроется.

— Значит, нужно добить эту тварь, пока она ранена, — тихо ответил Теодор, его глаза следили за округой, выискивая новые угрозы.

— Именно… Но сейчас я не могу командовать. Моё тело на пределе, — призналась Элоди, и в её голосе впервые прозвучала хриплая усталость.

Теодор бросил на неё быстрый, оценивающий взгляд — и то, что он увидел, заставило его кровь похолодеть. Её великолепные латы, которые ещё недавно пылали ослепительным светом, теперь были покрыты сетью тонких, тёмных трещин, будто перегретое стекло. А сквозь разрывы в походной одежде под доспехом или открытые участки он увидел странные, пульсирующие полосы на её коже — будто её собственные вены изнутри пылали золотым огнём, оставляя на поверхности болезненные, светящиеся следы. Цена за ту мощь, которую она в себя вобрала, была чудовищной, опасной для жизни.

— Найди Вротослава, — продолжила она, не обращая внимания на его взгляд. — Передай ему командование. Перегруппируйте оставшихся. Всех, кто может держать оружие. Проложим путь светом и уничтожим его. Иного выбора у нас нет.

Теодор резко кивнул, стиснув зубы, и бросился к Вротославу. Он нашёл его впереди строя паладинов, где тот одним сокрушительным ударом раскалённого меча испепелил трёх нападавших скелетов, очищая пространство для нового взмаха, который уничтожил еще несколько зомби.

Узнав о плане и оценив состояние Элоди по краткому, но ёмкому докладу Теодора, Вротослав лишь хрипло бросил: «Всё ясно» — и тут же, не теряя ни секунды, начал собирать вокруг себя самых стойких бойцов. Его голос, подобный раскату грома, призывал к порядку, расставлял людей, формируя из выживших новый, отчаянный ударный отряд.

Приказы были отданы с каменной эффективностью. Выжившие инквизиторы и паладины сомкнули ряды. Оставшиеся жрецы, бледные и напуганные после гибели товарищей, образовали кольцо вокруг Элоди, пытаясь поддерживать хоть какую-то защиту.

И они двинулись вперед. Медленно, неумолимо, как таран.

Вротослав и авангард отряда расчищали путь, его пылающий меч выжигал целые просеки в рядах нежити. Теодор со своими людьми прикрывал фланги, его магические печати ослепляли и сковывали тварей. Жрецы в центре строя, шепча прерывистые молитвы, поддерживали слабеющие барьеры и пытались исцелять самые страшные раны.

Но с каждым шагом ад вокруг них сгущался. Туман, прежде висевший высоко, обрушился вниз, окутав улицы ядовитой лиловой мглой. Видимость упала до нескольких шагов. И из этой пелены на них вскоре набросились новые кошмары Сайлона.

Из-за углов, скрежеща костями о камень, выползли трёхметровые костяные големы, облепленные свежей плотью. Меж рядов обычных зомби затесались другие — стоило паладину задеть одного такого ударом, как тварь взрывалась, выбрасывая облако разъедающего тлена, от которого доспехи покрывались ржавчиной, а плоть гнила на глазах.

Из тумана, бесшумно и стремительно, выскакивали «Гончие» — низкие, приземистые твари с костяными шипами на спине, впивавшиеся в ноги и подколенные сухожилия. Изредка сквозь пелену прорывались истощённые, но всё ещё опасные «рыцари-некросы» и «изверги».

Но хуже всего были прямые атаки самого хозяина тумана. Из густой мглы внезапно вылетали «Сферы Разложения» и били ядовито-фиолетовыми молниями негативной энергии. Один такой разряд пробил барьер и ударил в щит паладина-послушника — железо почернело и рассыпался, а юноша с криком упал, его рука, державшая щит, почернела и сморщилась, прежде чем жрец успел изгнать эту скверну.

Именно в этот момент сквозь лиловую пелену пробилось слабое, но яростное сияние. Это был «Клин Света» — те самые тридцать элитных всадников, чья атака была остановлена гигантом. Их гордые кони пали, разбежались или были разорваны, но сами воины выжили. Не все, но большая часть. Зажатые в кольце нежити на одной из боковых улиц, они отчаянно оборонялись, стоя спиной к спине, их сияющие доспехи и клинки, хоть и потускневшие, по-прежнему выжигали тьму. Они были элитой, и эта элита продержалась.

Теодор первым заметил вспышки их магии.

— К ним! — скомандовал он, и отряд, сокрушая сопротивление на своём пути, рванулся на выручку.

Два отряда встретились в яростном слиянии стали и света, разорвав кольцо окружения. Лица выживших всадников были измождены, но решительны. Без слов они влились в общий строй, пополнив ряды и придав им новую, стальную твёрдость.

Теперь объединённые силы двинулись дальше. Медленно, ценой каждой пяди крови и каждой оставленной на камнях жизни. Они прошли одну улицу, затем вторую, оставляя за собой дорогу, усеянную фрагментами костей, обгоревшей плотью и телами павших товарищей, и которую уже вновь заполняли враги.

И вот, наконец, они вышли на просторную площадь перед полуразрушенным храмом. Туман здесь был чуть реже, и они увидели «его».

Архилич Сайлон парил в сотне шагов впереди. Его окружало море нежити — сотни существ, среди которых мелькали и высокие големы, и шипастые гончие, и готовые взорваться зомби. Но глаза всех паладинов были прикованы к самой плотной группировке — к когорте из около сотни элитных мертвецов, «рыцарей-некросов» и «извергов».

Их было всё ещё ужасающе много.

Сайлон, увидев их, не стал ждать. Он был ядром бури. Его костлявые руки разрывали пространство, выкрикивая немые проклятия. «Сферы Разложения» и молнии летели в строй паладинов беспрестанно. Иногда он протягивал руку к группе своих же ослабленных воинов — и те рассыпались в прах, а их энергия вливалась в него, позволяя сотворить ещё более мощное проклятие.

Битва на площади вспыхнула с новой, яростной силой. Это был хаос, сущий ад.

Вротослав, покрытый кровью и сажей, сражался изо всех сил, но его соратники гибли один за другим. Элоди, всё ещё бледная, стояла в центре, её меч был опущен — она всё ещё восстанавливала и копила силы.

Именно тогда Вротослав, отбросив очередного изверга, окинул взглядом поле боя. Он видел, как падают его братья. Видел истощённую Элоди. Видел бесконечные орды и парящего над ними, казалось, неуязвимого Архилича.

Решение созрело в нём мгновенно, холодное и ясное.

— Теодор! — проревел он. — Прикройте меня! Все, ко мне! Охранять!

Он отступил на шаг, вернул меч в ножны и воздел руки к небу, закрыв глаза. Его губы зашевелились, произнося слова на древнем языке Ордена.

Сначала никто не понял. Элоди, услышав странное бормотание, обернулась. Затем до неё донеслись обрывки фраз: «…отдаю пламя… плоть на алтарь… дух — в клинок…»

Её глаза расширились от ужаса.

— ВРОТОСЛАВ! СТОЙ! НЕ ДЕЛАЙ ЭТОГО! — её крик, полный отчаяния, прорвался сквозь грохот битвы.

Но было поздно. Вротослав произнёс последнее слово. И его тело стало меняться.

Сначала оно стало просвечивать изнутри, будто в нём зажглось солнце. Золотой свет хлынул из его глаз, рта, из-под пластин доспеха. Сияние стало таким яростным и чистым, что на него невозможно было смотреть.

Формы Вротослава начали расплываться, расти и терять чёткость, превращаясь в слепящее сияние. Затем свет сконцентрировался, сжался, приняв новую, невероятную форму.

Когда свечение чуть угасло, над тем местом, где стоял Вротослав, парило существо из чистого, плотного света. Оно напоминало ангела из древних фресок, угадывались контуры могучего доспеха и огромных, распростёртых пламенных крыльев.

В его руках, вернее, в этих сгустках священной энергии, напоминающих руки, пылал меч, длиннее человеческого роста, выкованный из самого сияния.

Дух Света — последняя жертва и последнее оружие Вротослава — парил в воздухе. Внутри этой сияющей оболочки теплилась лишь тень его былого разума, и эта тень знала лишь две вещи.

Первое — он уже мёртв, его плоть и кости обратились в свет, и пути назад нет. Второе — времени до полного растворения его воли в безличной энергии оставались считанные мгновения.

Поэтому после превращения он не издал ни звука, не попытался отдать приказ или попрощаться. Он просто ринулся вперёд, игнорируя всё на своём пути, что не было прямой угрозой или помехой на линии к цели.

Отдельные зомби, изверги, даже «рыцари-некросы», пытавшиеся атаковать его с флангов, — всё это он оставлял позади, не тратя на них ни капли драгоценной, убывающей силы. Его единственной целью был Архилич.

Его движение было подобно падению звезды.

Трёхметровый костяной голем, пытавшийся преградить дорогу, просто… рассыпался. Он был разрублен одним движением пылающего меча, и его кости обратились в мелкий белый пепел, не успев даже упасть на землю.

Дух света нёсся прямо к Сайлону, оставляя за собой широкую просеку абсолютной чистоты в самом сердце армии тьмы — краткий, прямой и смертоносный путь, выжженный в толпе.

Исход битвы повис на волоске. Последняя, отчаянная жертва Света, чьё сознание таяло с каждой долей секунды, столкнулась с изощрённой, цепкой хваткой Тьмы, отчаянно цеплявшейся за существование.

И в этот миг было неясно, чья воля — краткая, жертвенная ярость или холодная, многовековая воля к выживанию — окажется сильнее.