Воплощение Похоти 6

Глава 5

Так-так, а я только хотел туда идти, — пронеслось у меня в голове, когда я уже стоял в коридоре перед лестницей, ведущей на третий этаж. Я мысленно открыл несколько окон с докладами из «Семи Кругов Смерти».

Доклад № 5

Образец Гуль: Мышечная масса может быть увеличена на 15–20 %, что позволит повысить характеристики силы и ловкости на 10–12 %.

Требуется: негативная энергия и пища.

Доклад № 6

Образец Изверг: Уровень интеллекта может быть повышен на 10–15 %.

Требуется: негативная энергия и тренировки в команде.

Рекомендация: продолжить исследования и рассмотреть возможность бронирования стражей для увеличения живучести.

Доклад № 7

Образец Зомби: на основе анализа стража-изверга выявлен потенциал к улучшению всех типов зомби. Теоретически возможно увеличение базовых характеристик, укрепление тела, ускорение мышечной реакции.

Рекомендация: для подтверждения теории необходим новый образец изверга для детального изучения.

Хм, в целом гули станут сильнее и быстрее, а изверги умнее, но самое интересное — это улучшение всех зомби. То есть они из просто пушечного мяса могут стать кем-то вроде извергов, пускай не будут такие же сильные и умные, но зато смогут быстро бегать и в целом станут активнее.

Интересно. Надо будет проверить, но позже, сейчас, как говорила Сата, низшие стражи, пускай и усиленные, не будут достойными противниками паладинам.

Хм, а развитие подземелья и стражей идёт прям отлично, а некоторые направления открывают весьма заманчивые перспективы, но из-за святой армии я не могу сконцентрироваться на своих основных стражах.

Пока я думал об этом, слабо завибрировала дощечка связи, и я достал её.

На матовой поверхности дерева проступили аккуратные буквы, сообщение было от Сабрины, видимо успевшей сменить Шарка на посту наблюдателя.

— Господин. Колонна. Паладины. Будут к вечеру.

Сообщение было обрывистым, но суть ясна. Я мысленно похвалил её за бдительность.

К вечеру…

Время поджимало. Я тут же вызвал на дощечке контакт Амины и нацарапал:

— Где ты?

Ответ пришёл не сразу, но когда он появился, в его неровных, чуть торопливых буквах угадывалось ленивое, довольное настроение.

— Со львятами играю, а что?

До сих пор? — удивился я. — Похоже, она действительно любит животных. Жаль, не насекомых… — подумал я, вспомнив её арахнофобию. — Нужно с ней поговорить и попросить отправиться к себе и собрать своих вампиров. Они пригодятся в грядущем бою.

Развернувшись, я написал ей еще одно сообщение, чтобы начала готовиться, и направился к комнате с львятами, чтобы обсудить всё лично и проконтролировать.

Дверь была приоткрыта, и оттуда доносилось довольное урчание. Я зашёл внутрь и замер на пороге. Картина была поистине идиллической, если забыть, кто мы такие. Амина, высшая вампирша и хозяйка подземелья, лежала на полу, а по ней, запрыгивая на живот и кувыркаясь, бегали три львёнка. Она смеялась, пока их маленькие когтистые лапы скользили по её бледной коже, не оставляя царапины.

— Ну что, веселишься? — спросил я, подходя.

— Ага, они такие милые! — она ухмыльнулась, откидывая одного львёнка, который пытался укусить её за палец. — Прям как котики! И почти не кусаются!

— Рад за тебя… Ты получила моё сообщение?

— Ага. Паладины, бла-бла-бла, бой, — она вздохнула, но в её глазах вспыхнул боевой азарт. — Ладно, пойду собирать свою банду, но сначала Малью найду, она уже наверняка заржавела от скуки.

Да вряд ли. — ехидно подумал я. — Анора наверняка хорошо её смазывает.

Амина встала, отряхнулась, и львята с обидным урчанием начали отползать в угол.

— Я отправлюсь к себе, подниму своих спящих красавцев. — произнесла она, подхватив одного из львят и приподняв его перед собой, будто убеждаясь, что это тот самый. — Буду на связи. Если что, — она многозначительно посмотрела на меня, — ты же откроешь портал?

Я кивнул.

Очков власти как раз хватало на один массовый переброс войск.

— Супер, тогда я пойду искать Малью. — сказала она и с львёнком на руках вышла.

Проводив её взглядом и покинув комнату вслед за ней, я собрался было уже отправиться в тронный зал, но моё внимание привлекла дверь в комнату молниноски. Решил заглянуть, проверить прогресс. И то, что я увидел, заставило меня замереть на пороге с выражением глубочайшего шока на лице.

Картина была до боли сюрреалистичной и забавной. Два хисана, Роган и Лира, занимались… обучением. Молниноска, огромная птица, беспокойно переступала с лапы на лапу, а Лира стояла перед ней, спустив свои короткие шортики и демонстрируя птице свою обнажённую задницу.

Причём она не просто стояла, а активно играла мышцами, то сужая, то расширяя свои «дырки» с сосредоточенным видом настоящего профессионала. Роган в это время удерживал молниноску, которая явно была сбита с толку, и говорил ей на своём ломаном языке:

— Вот… повторяй. Тужись. Как она. Понимаешь?

— Вы… — выдавил я с недоумением на лице, и оба хисана резко обернулись.

— О, хозяин! — бодро отреагировал Роган. — Мы как раз учить её!

— Хах, — я скептически хмыкнул. — Вы реально думаете, что это срабо…

Я не успел договорить. Молниноска вдруг издала громкое, гортанное карканье, и всё её тело затряслось в мощной судороге. Роган инстинктивно отпустил её, отпрыгнув в сторону. И в тот же миг из-под хвоста птицы с глухим стуком на травяную подстилку вывалилось большое, покрытое синеватым крапом яйцо.

Я стоял, раскрыв рот от изумления, и мысленно прокричал: «У них, бля, реально получилось⁈»

— Хорошо, — наконец прохрипел я, пытаясь сохранить серьёзность. — Продолжайте в том же духе…

Я вышел из комнаты, быстро заморгав и пробубнив под нос:

— Капец… похоже, они знают, что делают.

Следующий час я посвятил неспешной прогулке по своим владениям. Обходил коридоры, проверял ловушки в первом лабиринте, заглянул в комнату Зразора, где пахло чем-то кислым и горелым металлом, потом в тюремный блок, и так поочерёдно я посещал все комнаты на пути.

Мозг лихорадочно работал, раскладывая по полочкам все угрозы и возможности. Паладины, Барон, Халтос, пауки… Всё это перемешалось в один клубок, который нужно было разрубить.

Новые данные из докладов СКС крутились в голове: улучшенные гули, бронированные изверги… развитая ветка зомби. Возможности росли, но требовали времени и ресурсов, которых у нас могло и не оказаться.

Затем настало время действий. Я решил снова отправиться на тренировочную площадку.

Первым моим спарринг-партнёром стал Павший Всадник. Мне было интересно попробовать себя против конного воина. Бой был жёстким, но быстрым. Его меч и скорость коня создавали адские проблемы, однако мне удалось одержать верх, но лишь благодаря грубой силе и разнице в уровне — я просто выдернул его из седла и прижал к полу. Победа была, но не такая, какой я хотел её видеть. Она не дала мне того тактического опыта, на который я рассчитывал.

Затем восстановить силы помогла Балия, которая пришла посмотреть на зрелище от скуки, и после завершения предложила свой… уникальный метод реабилитации. После её минета, выполненного с истинно суккубским мастерством и всепоглощающей страстью, я чувствовал себя заново рождённым, готовым свернуть гоблинские горы.

Затем настал черёд Дуллахана.

И это был полный и безоговорочный разгром. Его атаки с разбега были сокрушительными. Моя способность «Упрямец», обычно гасящая отбрасывание, не срабатывала против его мощи. Контратаковать его длинное костяное копьё было почти невозможно — он держал идеальную дистанцию.

Один раз мне удалось рубануть по ногам его коня, но это не произвело никакого эффекта — существо из костей и тьмы просто проигнорировало урон. Вскоре после этого я едва заблокировал удар тяжёлого топора, и, упав на задницу, чудом увернулся от копыта, которое, казалось, могло размозжить мне череп, и, откатившись к стене, признал поражение.

Этот бой ясно дал понять: против легендарной нежити моих текущих навыков и физической мощи было просто недостаточно.

Нужно было что-то менять. — заключил я, и с горьким привкусом осознания своих пределов я покинул площадку и отправился в склеп, желая проверить происходящее на экранах.

Но когда я увидел Сабрину, сразу вспомнил наш быстрый перепих в коридоре. Её новообретённая вампирская сущность, её покорность, смешанная с тлеющей в глубине глаз дикостью, невероятно возбуждали меня.

И я взял её там же, в полумраке склепа, куда не доставал свет от экранов древа разведки.

Я выеб её с жестокостью и страстью — сначала трахнув у холодной стены, кончив дважды, не вынимая, а затем, заставив стать на колени, начал трахать её в рот, и в конце кончив глубоко в глотку.

Она приняла всё это с восторженными стонами, её тело жадно впитывало мою сперму, а в её глазах горели огоньки преданности и нарциссического наслаждения.

После я её подменил в роли наблюдателя и отправил восстанавливаться, разрешив испить крови у рабынь, приказав подкрепится по чуть-чуть от каждой. Ешка была без сознания, а Нис вонял так, что пить его кровь было бы пыткой даже для вампира.

И вот, сидя на стуле и вглядываясь в пульсирующие экраны Костяного Дерева, я наблюдал, как снаружи вечерело.

Я перебирал в уме все свои козыри: улучшенных стражей, ловушки, вампиров Амины, свои собственные, ещё далёкие от совершенства, но понемногу растущие силы. Мои ловушки ждали своих жертв. Я был готов, почти. Мои воины были готовы, почти. Оставалось только дождаться, когда святая буря обрушится на наши порочные головы.

На одном из экранов я продолжал наблюдать за лагерем барона Камина. Картина была удручающей, но предсказуемой. Дым, суета, солдаты, похожие на потрёпанных муравьёв, пытающиеся восстановить последствия налёта солнечных мух.

И на фоне этого хаоса, с севера, уже виднелась ровная сверкающая полоса — приближающаяся колонна паладинов. Они двигались с неумолимой, почти машинной точностью, и даже через магический экран от них веяло ледяным спокойствием и чуждой нам праведностью.

Совсем скоро они будут тут…

Ну, им же наверняка понадобится хороший отдых, — с лёгкой усмешкой подумал я, наблюдая, как быстро они приближаются, будто спешат. — После стольких-то дней пути… — Но мысль тут же сменилась другой, более важной. — А значит, у нас есть время. Драгоценное время. Пока они будут расставлять палатки, разводить костры и произносить свои молитвы, мы можем успеть сделать очень и очень многое. Каждая секунда их промедления должна быть использована.

Я тут же отдал приказ через Древо: все оставшиеся шаурмуки, маленькие юркие зомби-разведчики, получили новую задачу. Они были перенаправлены из окрестностей лагеря барона в тот сектор леса, где не так давно пал их собрат, растерзанный стальным пауком.

Я твёрдо решил: нужно было установить постоянное наблюдение за передвижениями пауков Королевы Квислы и определить точное местоположение её логова.

Мой взгляд скользнул по другим экранам:

Птица-зомби № 1 кружила высоко над скалистыми отрогами на востоке, держа в поле зрения тропы, где, по данным, скрывался король гоблинов Халтос. Пока что — тишина и безмолвие.

Птица-зомби № 2 парила над Нааркомом. Город был подозрительно спокоен, и эта тишина настораживала куда больше, чем суета в лагере барона.

Птица-зомби № 3 продолжала мониторить сам лагерь барона, фиксируя масштаб урона.

Птица-зомби № 4 была направлена вглубь северных земель, туда, куда раньше дотянуться было невозможно.

Интересно, сможет ли она там что-то увидеть… найти паучье гнездо? — мелькнула у меня мысль. — Улучшение Древа открывало новые горизонты, и я намерен использовать их по максимуму.

Удовлетворённый тем, что все ключевые точки теперь под наблюдением, я откинулся, размяв затекшую шею. Сидеть на месте и пассивно наблюдать было верной дорогой к поражению.

Я резко поднялся, развернулся и твёрдым шагом направился к выходу из склепа. Мой путь лежал снова на тренировочную площадку.

Нужно было становиться сильнее. Быстрее. Ловчее.

Пока мои враги приходили в себя или готовили свои козни, я собирался потратить каждую секунду этого затишья, чтобы в решающий момент быть готовым ко всему.

Лагерь барона. Немногим позже. Вечер.

Шатёр барона Камина, ещё недавно бывший символом непоколебимой власти и военной мощи, теперь напоминал дорогой костёр.

Воздух вокруг был спёртым и тяжёлым, пропитанным едкой смесью дыма, въевшегося в ткань, запахом пота, крови и лежащего под ним страха.

Барон Камин не сидел в своём кресле. Он стоял, облокотившись о массивный стол, который удалось спасти. Его латы, обычно сияющие, были покрыты копотью и пятнами засохшей грязи. Пальцы с такой силой впивались в край стола, что кожа на костяшках белела.

— Одна десятая, — его голос прозвучал негромко, но в гробовой тишине шатра он был громче любого крика. Он был низким, скрипучим, а его взгляд, тяжёлый и полный немой ярости, обжёг каждого из собравшихся капитанов. Их лица были бледны, у одного — перевязана рука, у другого — опалена броня. — Одна. Десятая. Потерь, — он отчеканил каждое слово. — Не в честном бою! Не при штурме крепостных стен! Не от клинков достойных противников! От каких-то… огненных тварей! Проклятых солнечных мух! — он вздохнул и шлёпнул ладонью по столу. — Мы ещё даже не вступили в настоящее сражение, а наши ряды уже редеют, как труха! Мы даже не пробились к этому проклятому порту, который должен был стать нашей победой!

Один из капитанов, старый вояка по имени Горст, с лицом, испещрённым шрамами, неуверенно кашлянул, пытаясь вставить слово.

— Ваша светлость… мы… мы отстроим укрепления. Солдаты уже…

— Отстроим? — Камин резко выпрямился во весь свой немалый рост, и с силой ударил кулаком по карте. — У нас сгорела часть продовольствия! Потеряна половина обоза с осадными орудиями! А самое главное — подорван дух! И всё это — прежде чем мы нанесли хоть один осмысленный удар по настоящему врагу! — он отвернулся от них, его плечи слегка ссутулились под невидимой тяжестью. Шёпот, который последовал за этим, был настолько тихим и сдавленным, что его услышали лишь двое самых ближайших советников: — Дела… дела очень плохи. Хуже некуда.

В его глазах, обычно полных решимости и надменности, читалась теперь леденящая душу трезвость. Он видел, как его тщательно выстроенная, продуманная до мелочей кампания рассыпается в прах, уничтоженная не силой врага, а чередой абсурдных, непредсказуемых и унизительных неудач.

Сначала разрушенная дорога, отнявшая время и замедлившая стремительное наступление, неудача в порту, потом это хитрое, как лис, подземелье, обманувшее его разведчиков, теперь эти огненные твари, пришедшие словно из самого ада.

Казалось, сам мир, сама природа объединились, чтобы посмеяться над его амбициями.

Паладины. Прибытие Копья Света.

Именно в этот момент, когда отчаяние барона достигло своей критической массы, снаружи донёсся нарастающий, низкочастотный гул. Это был не хаотичный гам, сопровождавший пожар, и не крики раненых.

Это был ровный, ритмичный и оттого зловещий стук — мощный аккомпанемент из сотен копыт, бьющих о землю, и мерного, железного шага, от которого, казалось, содрогалась сама почва.

Один из солдат пробрался сквозь личную гвардию барона, сдёрнув с головы шлем и показав бледное лицо и глаза, полные благоговейного ужаса, доложил:

— Ваша светлость! Они… они здесь! Паладины и инквизиторы! Целая сотня!

Камин и его капитаны, отбросив все разногласия, словно по команде направились к ним навстречу. Картина, открывшаяся им на фоне дымящихся развалин их лагеря, заставила на мгновение забыть о всех бедах и потерях.

С равнины к лагерю приближалась колонна всадников. Она казалась островом порядка и чистоты в море хаоса.

Впереди, на величественных конях в доспехах белее зимнего снега, скакали инквизиторы и паладины. На их нагрудниках и щитах красовались гербы различных орденов, сверкавшие золотом и сине-голубыми эмалями — символы безжалостной чистоты. Их плащи, безупречно белые, развевались на ветру, словно знамёна самой праведности.

За ними, сохраняя безупречный строй, двигались другие всадники, чьё облачение и простота доспехов явно указывала на статус рядовых воинов. Среди сверкающей стали мелькали и фигуры в длинных одеяниях с посохами в руках — это были жрецы и маги Ордена, их лица, как и лица воинов, были скрыты капюшонами или шлемами.

Вся эта масса двигалась с пугающей, почти нечеловеческой слаженностью, словно один огромный, сверкающий и бездушный организм. Безупречность их вида болезненно контрастировала с обгорелыми, закопчёнными и измождёнными фигурами солдат барона, которые, расступаясь, смотрели на прибывших со смесью надежды и страха.

Во главе колонны, на крупном и спокойном коне, ехала женщина. Её доспех был работой гениального мастера — более лёгкий и анатомический, он подчёркивал её статус, не скрывая смертоносной мощи.

Её лицо, обрамлённое струящимися серебристыми волосами, было прекрасно и холодно, как вершина неприступной горы, покрытая вечным льдом. Но больше всего поражали её глаза — цвета холодной, закалённой стали. Они с безразличной, оценивающей точностью окидывали дымящиеся руины лагеря, казалось, совершенно не выражая ни капли сочувствия к пострадавшим.

Это была Верховная Инквизитор Элоди, живое олицетворение карающей длани Света.

Её встретили вышедшие навстречу Брат Теодор и Вротослав.

— Сестра Элоди, — склонил голову Вротослав, и в его голосе слышалось искреннее облегчение. — Благословенен ваш приход. Свет не оставляет своих детей.

— Брат Вротослав, Теодор, — её голос был чист, резок и лишён каких-либо эмоций, как удар отточенного хлыста. — Я вижу, дела идут не по плану. Где Сайлон?

— Он скрывается в городе, сестра, и, как мы полагаем, его щупальца уже проникли в каждый дом, — ответил Теодор спокойным голосом. — Но мы тут… только что пережили нападение магических тварей, и еще есть информация о подзе…

— Я вижу, что вы пережили, — Элоди перебила его, её стальной взгляд скользнул по дымящимся развалинам складов и спаленных палаток. — Но тьма не ждёт, пока слуги света придут в себя и перевяжут раны. Мы не дадим этой заразе укрепиться и пустить корни глубже. Мы заходим в город. Сейчас же.

Она не повышала голос, но её слова прозвучали как приказ, не терпящий возражений. Брат Теодор, Вротослав и другие их спутники тут же поспешили к своим коням, чтобы присоединиться к братьям и сестрам.

В это же время один из инквизиторов её личной гвардии, стоявший чуть позади, по её едва заметному кивку, выступил вперёд. Он был молод, и его лицо дышало фанатичной преданностью.

Он достал свиток из белейшей, тончайшей бумаги, испещрённый золотыми рунами, которые словно светились изнутри. Развернув его, он начал читать. Его голос, мощный и мелодичный, не был криком, но он разносился по всему лагерю, заглушая последние стоны и приглушённый шум восстановительных работ.

— Свето-мэнэ-сдела-дело-отд-ха-дай-плиз…

Заклинание не было похоже на боевое. Оно было чистым, целительным потоком, песнью самой жизни. По мере чтения свитка, по всему лагерю прокатилась волна тёплого, золотистого, почти осязаемого света. Он окутывал каждого солдата, каждого раненого, проникая в самые потаённые уголки их измученных тел и душ.

Всепоглощающая усталость, казавшаяся вечной, улетучивалась, как утренний туман. Раны на их телах затягивались на глазах, оставляя после себя лишь розовые, свежие следы. Обожжённая кожа исцелялась, спадая лоскутами, обнажая новую. А в глазах людей, ещё недавно полных боли и отчаяния, вновь загорался огонь — огонь веры и яростной решимости.

— Сила Света да будет с вами! — провозгласил инквизитор, заканчивая чтение, и свиток начал рассыпаться в пепел.

В радиусе нескольких сотен метров армия барона Камина была чудесным образом исцелена и вновь наполнена силами. Самоуверенность, подпитанная магией и видом этой мощи, волной хлынула обратно к Камину. Он выпрямился, его осанка вновь обрела былую горделивость.

— Ваше… святейшество! — громко произнёс он.

Элоди медленно повернула голову в его сторону. Её взгляд скользнул по нему так же бесстрастно, как до этого по обгорелым палаткам и раненым солдатам. И, не удостоив его ни словом, ни еще одним взглядом, она повернула своего коня в сторону города. И колонна паладинов, сияющая, безмолвная и неумолимая, тронулась в сторону молчащих стен Нааркома, оставив барона и его армию позади.

Камин стоял, сжимая эфес меча до хруста в костяшках. Его лицо, покрытое сажей и потом, пылало жгучим румянцем унижения.

Эта… эта сука! Она проигнорировала меня, словно я последний нищий на дороге!

Он с ненавистью смотрел на спины удаляющихся воинов света, на их безупречные плащи, на их спесь, разлитую в воздухе.

Мне говорили не лезть? Хорошо, я не стану. Но свернуть лагерь? Отступить? — ярость, горькая и едкая, подступала к горлу. — Никогда!

Он плюнул на землю, повернулся к своим капитанам и рявкнул так, что те вздрогнули:

— Чего уставились? Лагерь! Укреплять! И чтоб к утру он был неприступней, чем мой замок в баронстве!

Он направился в глубь лагеря, продолжая думать:

Не знаю, в чем там дело, но такое количество инквизиторов и паладинов… не прибывает просто так. Пусть идут в город. Пусть разбираются со своим врагом.

А я… а я подожду.

И когда они закончат, тогда я начну штурм, и это графство наконец-то станет моим!

Пробуждение Скверны.

Примерно за час до того, как воины света показались на горизонте, в кромешной тьме подвала, Архилич Сайлон почувствовал их приближение. Он не видел их в магические кристаллы и не слышал топот их коней. Он ощущал это своим древним естеством — давящая, чистая, ненавистная аура Света надвигалась на город. Она жгла его изнутри, как раскалённое железо.

Время пришло, — пронеслось в его бессмертном сознании, лишённом обычных человеческих эмоций, но полном холодной, рассчитанной ярости. Его рот растянулся в жутком, беззвучном подобии улыбки, обнажив зубы. — Ждать больше нельзя. Они слишком сильны для открытого боя. Но город… город уже мой.

Его логово не было случайным подвалом. Он выбрал его тщательно — старый, заброшенный склад у самого замка графа, в самом укромном месте. Воздух здесь был сырым, затхлым, с сладковатым привкусом тления. Стены, сложенные из грубого камня, покрывали плесень и паутина, которую не тревожили годы.

В центре помещения, на импровизированном алтаре, сложенном из тел тех, кому не повезло попасться личу в этот день, пульсировало чёрное, маслянистое ядро — сердце его будущего некрополиса, зародыш великого города мёртвых.

Оно было размером с человеческую голову, и его поверхность переливалась, словно жидкий обсидиан. От него исходил тихий, навязчивый гул, наполнявший всё пространство низкочастотной вибрацией, которая сводила с ума случайных грызунов.

Сайлон приблизился к ядру. Его длинные, костлявые пальцы, больше похожие на скелетные ветви, с нежностью, поразительной для такого существа, обхватили чёрную сферу.

— Проснитесь, дети мои, — прошипел он, и его шёпот был похож на шелест высохших листьев. — Идите и плодитесь. Напоите землю скверной. Время пришло.

Он влил в ядро мощнейший, сконцентрированный поток тёмной маны, которую копил и оттачивал десятилетиями тайных ритуалов, и приправленная отравлениями колодцев и сбором отчаянных предсмертных эмоций в этом городе.

Чёрная сфера на мгновение поглотила весь свет в помещении, а затем вспыхнула изнутри багровым, нездоровым светом, словно раскалённый уголь. И затем она испустила это — беззвучную, невидимую для обычного глаза, но чудовищную по своей силе волну некротической энергии.

Это была не ударная волна, сносящая стены. Она была тоньше и страшнее. Волна Скверны прошла сквозь камень, сквозь землю, сквозь дерево, неосязаемая и неслышимая для обычного уха. Но для тех, чьи души и тела были уже отравлены, чья воля была подточена неделями страха, а плоть пропитана заражённой водой и пищей, она стала спусковым крючком, сигналом к пробуждению.

По всему Нааркому, в его богатых кварталах и бедных лачугах, на улицах и в казармах, люди замирали на месте. Горожанин, несший в руках ведро только что полученной воды, застывал с пустым взглядом. Часовой, стоявший на посту у стен и с тоской глядевший на дымящийся лагерь барона, внезапно ронял свой лук. Служанка в особняке графа, ставившая на стол свежий хлеб, замирала с подносом в руках.

Их глаза на мгновение закатывались, становясь молочно-белыми, бездонными пустотами. Потом веки снова опускались и поднимались. Но в них не оставалось и следа от былого «я» — ни страха, ни надежды, ни памяти. Лишь пустота, послушная ярость и безоговорочная преданность тому, чей голос сейчас звучал в их разумах.

Они больше не были людьми. Они были слугами. Плотью и костью Сайлона.

Живым, дышащим оружием в его армии мёртвых, призванным встретить «спасителей» из Ордена и погрузить город в настоящую, окончательную ночь.

Врата в Ад.

Колонна паладинов, сверкающая и безмолвная, подошла вплотную к Северным воротам Нааркома. Город перед ними молчал, и это молчание было более зловещим, чем любые крики ужаса.

— Вы! На стене! — крикнул один из инквизиторов, выехав вперёд. Его голос, усиленный магией, гулко прокатился по каменной кладке. — Открывайте ворота! По приказу Верховной Инквизитора Элоди! Городу угрожает опасность изнутри!

Прошло несколько томительных секунд. Наконец, на стене показалась знакомая фигура в шлеме, украшенном потрёпанным красным пером. Это был капитан Вилус. Но даже с этого расстояния было видно, что с ним что-то не так. Его лицо, обычно мужественное и решительное, было серым и осунувшимся, под глазами залегли тёмные круги бессонных ночей.

— Ворота заперты на все засовы! — его голос прозвучал хрипло и устало, но в нём слышались остатки прежней твёрдости. — Приказ графа! Никого не впускать и не выпускать до особого распоряжения! Отступайте!

— Капитан Вилус, — вперёд выехал Брат Теодор, снимая капюшон. Его лицо выражало искреннее беспокойство. — Вы знаете меня! Мы пришли, чтобы очистить Наарком, пока не стало слишком поздно! Вы не можете не впустить нас!

Вилус снял шлем и провёл рукой по лицу, по коротко остриженным волосам. Его рука дрожала. И в этот самый момент, словно в ответ на его сомнения, из глубины города, из-за стен, донёсся первый, пронзительный и неестественный крик.

Это был не крик ужаса, а нечто иное — нечленораздельный, яростный рёв, полный слепой ненависти, в котором угадывались лишь обрывки человеческой речи. За ним последовали другие — десятки, сотни глоток подхватили этот жуткий хор. Лязг стали о сталь, глухие удары, треск ломаемого дерева — звуки уличного боя, доносящиеся из-за стен, были однозначны. В городе шла резня.

Лицо Вилуса исказилось. Он посмотрел вниз, за стену, в сторону, откуда доносились звуки битвы, а потом перевёл взгляд на решительные, стальные лица паладинов, на холодный, непоколебимый лик Элоди. В его глазах боролись долг, страх и внезапно вспыхнувшая надежда.

— Открывайте ворота! — внезапно рявкнул он, и в его голосе вновь зазвучала сила командира. — Немедленно! — и он, не дожидаясь, пока его приказ выполнят, сорвался с места и побежал вниз по узкой лестнице, чтобы лично возглавить своих людей в этом внезапном аду.

Элоди, наблюдая за этой сценой, не проявила ни удивления, ни одобрения. Её лицо оставалось маской холодной целесообразности.

Она обернулась к своим воинам, и её голос прозвучал чётко и властно, разрезая воздух:

— Готовьтесь к очищению! Мечи наголо!

С отлаженным, пугающим своим единовременным лязгом, паладины обнажили мечи. Щиты были подняты, формируя непробиваемую стену.

С громким, многоголосым скрипом, массивные дубовые ворота, обитые толстыми железными полосами, медленно, нехотя начали расходиться. Поначалу в щели между створками была видна лишь узкая полоска улицы. Но по мере того как ворота открывались, панорама ужаса разворачивалась перед их взорами во всей своей леденящей душу полноте.

Улица, ведущая от ворот вглубь города, превратилась в филиал преисподней. Солдаты городской стражи, те, кого чума Сайлона ещё не тронула, сражались в отчаянном, безнадёжном бою… против своих же товарищей по оружию, против соседей, против жён и детей.

Но это были не те люди, которых они знали. Их движения были резкими, порывистыми, лишёнными страха за собственную жизнь. Они бросались на мечи и алебарды с голыми руками, кусались, царапались. Они не кричали от боли, лишь издавали животный, яростный рёв.

Врата в Наарком распахнулись.

Но они вели не в город, который предстояло спасти от внешней угрозы. Они вели в самое сердце рождающегося на их глазах некрополиса, созданного волей Архилича Сайлона, и воинам Света предстояло пройти через этот ад, чтобы добраться до его истинного повелителя.

— Вперёд! — скомандовала Элоди.