Воплощение Похоти 6

Глава 9

Лагерь барона Камина. Ночь.

Барон Камин сидел за своим столом, откинувшись на скрипучем стуле. Ночь уже окутала его лагерь, но сон так и не шёл. Перед ним стояла кружка с остывающим чаем. За его спиной кипела жизнь — солдаты возводили офицерскую палатку, звенели молотки, слышались негромкие команды.

Но всё это казалось далёким и незначительным. Его взгляд был прикован к городу. Наарком, окутанный мглой, казался зловещим и неестественно тихим. Он взял кружку, отпил глоток горьковатой жидкости и снова поставил её на стол.

Что же там творится, чёрт возьми?

И будто в ответ на его мысли, к столу поспешили несколько человек. Это были его разведчики, пыльные и запыхавшиеся. Барон молча указал рукой на стул напротив. Старший из группы, коренастый мужчина, кивнул и тяжело опустился на сиденье.

— Рассказывай, — коротко приказал Камин.

— Дело дрянь, ваша милость, — мужчина снял шлем, вытер рукавом потный лоб. — Подобрались к самым стенам. На них — ни души. Ни часовых, ни лучников. Пусто. А ворота… Ворота подняты. И остаются открытыми с тех пор, как туда вошли те… светлые воители.

Барон нахмурился, делая очередной глоток.

— И? — подал он голос, подталкивая разведчика к продолжению.

— А внутри… — он поморщился, будто вновь почувствовал запах, о котором собирался рассказать. — Оттуда несёт таким смрадом — гнилью, смертью… слышны крики. И горожане… мы видели, как из города выползали раненые. Много, ваша милость, сотни.

Барон Камин отставил кружку, удивлённо подняв бровь.

Что все это значит? Неужели там чума? Или… — тут в его памяти всплыли рассказы о нежити и тёмных магах. — … хуже…

— Паладины… Инквизиторы… — задумчиво проговорил он вслух. — Они борются с нежитью, а значит, в городе и вправду объявился некромант. Серьёзный, раз поднял такой ад.

Он тяжко вздохнул.

Да уж… проблема. Самое неудачное время. — в его голове тут же начали роиться расчёты. — Хотя… если они всё же разберутся с этой нечистью и уйдут… я смогу напасть на ослабленный город и легко забрать его. И тогда наконец-то смогу претендовать на более высокий титул. — его взгляд стал цепким и жадным. Он мысленно уже делил добычу. Но тут его лицо снова омрачилось сомнением. — Или нет? Вдруг та баба будет мне мешать? Хм, а могут ли вообще инквизиторы запретить мне напасть? Имеют ли они на это право?

Мысли требовали ясности, подтверждения, и барон, подняв голову, властным тоном крикнул в сторону группы магов, отвечающих за его безопасность:

— Лаосвал! Ко мне!

К столу через несколько секунд подошёл тщедушный человек в длинной робе.

— Ваша милость?

— Мне нужно срочно связаться с моими людьми в баронстве. Нужны сведения.

— Какие именно, ваша милость? — почтительно спросил маг.

— О том, какую власть имеют инквизиторы над светскими правителями. Мне нужна конкретика: могут ли они запретить военные действия на подконтрольной им, даже временно, территории? Пускай ищут прецеденты.

Маг кивнул и, не мешкая, удалился, чтобы подготовить сферу связи. В этот момент разведчик, дождавшись конца разговора, снова обратился к барону:

— Прикажете продолжать наблюдение?

— Продолжайте, — отозвался Камин, вновь погружаясь в раздумья и делая очередной глоток чая. — Но не приближаться. Я не хочу лишних…

Его слова были внезапно прерваны громким криком боли и руганью позади себя.

Барон резко обернулся.

Два солдата устанавливали центральный шест для его палатки. Один держал длинную, тяжёлую жердь, а второй забивал колышек, чтобы её зафиксировать. И вот тот, что с молотком, вдруг ругнулся, словно его кто-то толкнул под локоть, и молоток с силой пришелся по голени соседа. Тот, кто держал шест, с оглушительным воплем отпрыгнул, схватившись за травмированную ногу, и начал подпрыгивать на здоровой.

В этот момент длинная жердь, оставшаяся без опоры, медленно, почти невесомо, накренилась, описала небольшую дугу и с глухим, увесистым стуком обрушилась прямо на сидящего барона.

Удар пришёлся точно в лоб.

— А-аргх! — Барон Камин от неожиданности и боли грохнулся вместе со стулом на землю и облился остатками горячего чая.

На секунду воцарилась нелепая, оглушительная тишина, нарушаемая лишь хныканьем солдата с разбитой ногой. Затем окружающие ринулись к своему повелителю, поднимая его, отряхивая и засыпая вопросами и извинениями. А барон, потирая наливавшийся шишкой лоб, с яростью смотрел на упавшую жердь и хромающего солдата.

— Выпороть ублюдка! — рявкнул он, а затем добавил. — Обоих!

Склеп. Подземелье.

Я смотрел на экран Костяного Древа, где клубился неестественный, лиловый туман. Мысль о том, чтобы нахлобучить этого зарвавшегося лича и этих сраных паладинов разом, становилась всё навязчивее. Но лезть в драку вслепую, не зная всех раскладов — верный путь стать очередным кирпичиком в его проклятом некрополисе.

Хм… — я задумался, вспоминая слова Саты, которые она выдала, когда подошла к экрану.

— Этот туман, господин, — говорила она, её костяной палец проследил за размытыми очертаниями на магическом полотне, — это не магия в привычном смысле. Это следствие колоссального скопления негативной энергии и процесса создания некрополиса — города мёртвых, огромный, саморегулирующийся источник тёмной силы, где его создатель является центральной фигурой и ключевым звеном. Чем больше нежити в его пределах, чем больше страха и смерти — тем он сильнее. — увидев моё не до конца понимающее выражение лица, она сразу же пояснила: — Представьте, что весь Наарком превращается в гигантскую батарею, которая питает одного человека. И судя по масштабам… — она снова кивнула на экран, — … видимо, кто-то весьма могущественный находится в его эпицентре. Это… плохо.

«Плохо» — это мягко сказано.

— Нужна разведка, — заключил я, отрывая взгляд от зловещей дымки. — … на месте, а не наблюдение с высоты. — я обернулся к Сате, которая была увлечена изучением своего нового творения, и задал вопрос, вертевшийся у меня в голове. — Сата, а можно ли отправить тот отряд шаурмуков, что у нас есть, в качестве разведчиков?

Сата повернула ко мне свой безглазый взгляд и начала отвечать:

— Да, я могу ими управлять, да и вы сможете смотреть их глазами. Просто… они должны будут действовать вместе. Они же теперь как единый организм. И это рискованно, господин. Их коллективный разум примитивен и легко может распасться под воздействием сильной чужой воли, такой как воля Архилича. Но… да, послать их в город не проблема. Они могут стать нашими глазами.

— Понял. Тогда готовь их. Отправляем, — я принял решение и вернул взгляд к экрану.

Но тут внезапно мои мысли прервал громкий скрежещущий звук, будто два гранитных валуна медленно перемалывали друг друга. Я снова обернулся — и чуть не подпрыгнул на месте.

Новый голем, созданный Сатой, стоял теперь в паре метров от меня, заполняя собой всё свободное пространство склепа. Его костяная макушка врезалась в сводчатый потолок, оставляя глубокие борозды в камне.

Он был поистине исполинских размеров, затмевая всех предыдущих големов не просто ростом, а самой своей сутью. И это не было хаотичным нагромождением костей, как у его предшественников. Каждый элемент его скелета выглядел тщательно подогнанным и неестественно массивным. Большинство его частей выглядели как сросшиеся в сплошной панцирь и напоминали базальтовые плиты. Плечевые кости и предплечья были цельными, будто выточенными из слоновой кости гигантом.

— Сата, — я указал на её творение.

— Да, господин? — она отозвалась, и в её голосе послышались нотки гордости.

— Слушай… а у нас есть проблема… я думаю.

— Какая, господин? Как именно отметить его создание?

— Эм, нет, — я покачал головой. — Скорее, как его, собственно… вывести отсюда? Он же в дверь не поместится.

Сата склонила, а затем перевела взгляд на голема и на скромный проём, ведущий в коридор.

— Оу-у… — протянула она. — В этом не было необходимости на этапе создания, господин. Ритуал требовал максимальной концентрации. Но… вы правы, теперь… теперь придётся либо расширять проход… либо… — она сделала паузу, постучав пальцем по подбородку, — … разобрать и собрать его уже в коридоре. Но… это займёт время и значительные ресурсы.

Очередная головная боль короче… — я вздохнул. — Но с големом можно разобраться и позже. Сейчас важнее узнать, что творится в городе.

— Ладно, это мы еще решим, пока лучше займись отправкой разведчиков.

— Хорошо, господин, — она кивнула и её глаза тут же вспыхнули голубым огнём.

Я же вернул взгляд к экрану, но мысль о новом «страже» не отпускала. Я решил проверить его статус, вызвав окно информации.

Окно статуса.

Страж: Боевой Костяной Голем.

Тип: Уникальный.

Уровень: 1.

ХП: 9500/9500.

МП: 0/0.

Сила: 59.

Ловкость: 34.

Интеллект: 15.

Навыки:

Сокрушение брони, Разрушение укреплений, Прорыв обороны, Подавление.

Способности:

Поглощение.

Голем способен восстанавливаться, «поедая» окружающие кости (союзные или вражеские скелеты), присоединяя их массу к себе для ремонта.

Ужасающая аура.

Постоянный эффект страха и подавления воли для всех живых существ в радиусе 20–25 метров. Враги чувствуют леденящий душу ужас, а некоторые могут и вовсе обратиться в бегство.

Таранный рывок.

Голем совершает мощный рывок, необратимо ломая вражеские построения и нанося сокрушительный урон всем на своём пути. Сила при активации увеличивается втрое. Имеет высокий шанс оглушить выживших противников.

Действие: 30 секунд. Перезарядка: 10 минут.

Молотильник.

Голем подпрыгивает и обрушивает всю свою массу на землю, создавая мощную ударную волну во все стороны на расстоянии 15 метров. Враги в радиусе поражения отбрасываются, получают значительный урон и долго остаются дезориентированными.

Урон 100–1500, урон и действие дезориентации зависит от того, насколько близко будет противник к голему. Перезарядка: 20 минут.

Рёв всесокрушения.

Уникальный рёв, который не только наводит ужас, но и ослабляет броню и магическую защиту всех врагов в большом радиусе, делая их уязвимыми для последующих атак.

Костяная вертушка.

Туловище голема начинает быстро вращаться вокруг своей оси, создавая смертоносный вихрь из костяных дробящих ударов. Наносит повышенный урон на ×2 в течение десяти секунд. Перезарядка: 15 минут.

Создание оружия.

Голем способен формировать из чужих костей огромный меч, топор или копье по своему усмотрению, а также большой щит. Время действия до отмены. Перезарядка: 1 час.

Нихуя… — я улыбнулся. — Вот и появился еще один мощный воин! Уникальный… интересно…

Этот голем кардинально отличался от наших предыдущих оборонительных големов. Он создан не для того, чтобы держать удар и защищать остальных, а для того, чтобы проламывать вражеские линии, крушить врага и сеять хаос.

Более внимательно изучая его характеристики и способности, я уже представлял, как он врезается в ряды паладинов или крушит нежить лича.

Проблема с дверью внезапно показалась не такой уж и неразрешимой. Да он, наверное, и сам, если что, способен выбраться, тупо пускай использует свой таран да снесет нахрен дверь!

Такой страж определённо стоил того, чтобы над ним потрудиться. Молодец, Сата!

Окраина Нааркома.

Гаазэф и Хрум шли впереди своего отряда, покидая дымящиеся руины города. За спиной оставался ад — крики, смрад и море нежити. Впереди была дорога, ведущая прочь от этого проклятого графства.

Гаазэф, молчал, обдумывая потери. Корабль сгорел, а с ним исчезли и надежды — не только на богатую добычу, но и на обретение нового статуса, на который он так рассчитывал. Многие из его людей остались лежать в этом проклятом городе и за его пределами. Оставалось одно — уйти с тем, что есть, и поскорее забыть это место как страшный сон.

Хрум, шедший рядом, боковым зрением заметил мрачное выражение лица командира. Громила тяжёлой походкой поравнялся с ним.

— Эй, Гаазэф, — его хриплый голос прозвучал неожиданно мягко. — Расслабься. Все мы знали, на что шли — риски всегда были частью игры. — он бросил взгляд на бредущих за ними соратников. — Главное, что костяк остался. Придём в новое королевство — всё наверстаем. Золота у нас на первое время хватит с головой.

Гаазэф не ответил. Он лишь молча кивнул, сжав рукоять меча. Слова Хрума были верны, но горечь поражения и чувство ответственности за погибших давили сильнее любой логики. Он снова посмотрел на Хрума, и ему показалось, что он уже отбросил все тяжёлые мысли, и на его лице блуждала привычная глупая ухмылка.

— Чего улыбаешься? — на этот раз уже Гаазэф, всё ещё не глядя на него, хрипло бросил вопрос.

Хрум провёл ладонью по своей дубине, счищая засохшие следы битвы.

— Да так… вспомнил, как ты того мертвеца у ворот уделал. — он фыркнул. — Он такой важный был, в доспехах, вроде бывший командир, а ты ему — раз! — Хрум сделал выразительный взмах рукой, — и его голова покатилась.

Гаазэф на секунду оторвался от своих мрачных мыслей и с усмешкой покачал головой:

— Ты всегда найдёшь над чем посмеяться… даже в таком аду.

— А что ещё делать? — Хрум пожал плечами. — Рыдать? Так мы тут все сдохнем. Лучше уж посмеяться, пока можем. Кстати, — он понизил голос, — помнишь ту жабину, что мы пару месяцев назад под Огримом ели? Вот бы сейчас кусок…

Гаазэф невольно облизнулся. Простая, земная мысль о еде на мгновение отвлекла его от горечи ситуации и их поражения.

— Заткнись, — буркнул он беззлобно. — Теперь только сухари жевать будем, пока до цивилизации не дойдём.

— Ничего, — хмыкнул Хрум. — Зато в первом же городе устроим пир. На наше золото месяц кутить можно.

В простой, почти животной философии громилы была своя железная правда. Газэ решил, что они сделали всё, что могли. Теперь их путь лежал вдаль, подальше от этого графства, ставшего братской могилой для стольких надежд.

Отряд, поредевший, но не сломленный, брёл за ними, оставляя за спиной дым, пепел и призраков Нааркома.

Улицы Нааркома.

Брат Теодор и Вротослав, стоя спиной к спине в самом сердце разрушенного квартала, завершали разгром последних призрачных форм. Воздух звенел, наполненный вибрацией священной магии, и был густ от смрада гари и распада.

Вротослав, казалось, был неприступной скалой посреди этого хаоса. Его длинный меч, сейчас больше похожий на полосу солнечного света, выписывал в воздухе смертоносные дуги. Каждый взмах оставлял за собой не просто опалины на камнях, а настоящие расплавленные полосы, словно камень мостовой не выдерживал разгорячённой святости его клинка.

Когда одна из тварей, пронзительно завизжав, ринулась на него, её когтистые тенеподобные лапы встретили не доспех, а ослепительную вспышку. Меч ветерана рассек призрачную форму пополам, и тьма, бывшая её сердцем, с шипением испарилась в клубке святого пламени.

Брат Теодор в это время работал своим длинным клинком с той же безжалостной эффективностью, что и его собрат. Его меч, более лёгкий и изящный, но от этого не менее смертоносный, описывал в воздухе сложные фигуры. Лезвие его меча светилось ровным золотым сиянием, и там, где оно касалось нежити, оставались не опалины, а обугленные шрамы, будто сама тьма сгорала дотла от прикосновения его клинка.

Одна из тварей, более крупная и злобная, попыталась обойти его с фланга, её ледяное дыхание, несущее паралич, уже достигло спины паладина. Но он был готов и совершил резкий разворот на пятках, и его левая рука, облачённая в латную перчатку, метнула вперёд.

Воздух перед ним сгустился в сияющий барьер, поглотив леденящую атаку с оглушительным шипением. В следующее мгновение его меч описал короткую дугу и пронзил ядро существа, которое с тихим, противным всхлипом развеялось, словно его никогда и не было.

Казалось, они вот-вот очистят этот участок и смогут перегруппироваться, дав своим людям передохнуть. Как вдруг по соседней улице, заваленной обломками и телами, с грохотом, заглушающим даже стоны умирающего города, пронёсся отряд паладинов и инквизиторов в сияющих доспехах. Их могучие кони, покрытые сверкающей попоной и латными пластинами, тяжело ступали по щебню.

Один из всадников, не сбавляя хода, кричал, обращаясь к ним, его голос сорванным эхом нёсся над руинами:

— Брат Теодор! Вротослав! Его обнаружили! Архилич! Он на центральной площади!

Вротослав, не отрывая взгляда от последней твари, вонзил в неё свой меч, и клинок вспыхнул таким яростным светом, что от существа не осталось и пепла.

Лишь тогда он медленно повернул голову в сторону всадника. Его лицо, покрытое сажей и брызгами нечистой крови, оставалось невозмутимым.

— Силы врага? — его голос был подобен подземному толчку, глухому и полному скрытой мощи.

— Тысячи! — надрывно крикнул инквизитор. — И их число растёт с каждой минутой!

Теодор перехватил взгляд Вротослава. В их глазах отразилось одно и то же понимание. Все предыдущие стычки, все отбитые улицы были лишь прелюдией. Сайлон — главная цель. Единственная точка, удар по которой мог переломить ход этой битвы.

— Перегруппироваться! — скомандовал Вротослав, и его голос, подобный раскату грома, пророкотал над площадью, заглушая последние звуки угасающего боя. — Все, кто может держать оружие! Все, в ком ещё тлеет искра веры! На центральную площадь! Цель одна — Архилич! Во имя Света!

И отряд, доселе оборонявшийся, словно стальной клинок, вынутый из ножен и направляемый единой, безжалостной волей, развернулся и устремился в сторону центра города, на новый, решающий и, возможно, последний рубеж этой битвы.