Вор весны

16. Солнцестояние

Низкорослый, худощавый мужчина с большой копной голубых волос входит в комнату в сопровождении группы пикси, нимф и нескольких других симпатичных маленьких создания, которых я не могу назвать. На нем накрахмаленный белый костюм, отделанный золотом, а сбоку на голове выбриты крылья.

— Лорд Гермес, — объявляет Ирма.

Он кланяется Аиду, который кивает в знак уважения.

— Как всегда вовремя.

— Это моя особенность, — говорит Лорд Гермес. — Счастливого Солнцестояния, Мой Лорд.

— Пожалуйста, веселитесь.

Гермес и его свита подходят к банкетному столу. Пикси быстро начинают сервировать стол с вином, расставляя башни бокалов на серебряных подносах, чтобы подать другим более выдающимся гостям, когда те прибудут. Они хихикают и болтают, поднимаясь с пола, их крылья подрагивают от нервной энергии.

К дверям подходит еще одна группа, возглавляемая высоким широкоплечим мужчиной с солнечно-желтыми волосами. Его кожа, кажется, светится.

— Лорд Аполлон, — объявляет Ирма.

— Аид! — Аполлон вскакивает по ступенькам к трону, не обращая внимания на три рычащие головы, и сжимает руку Аида. — Как я рад снова тебя видеть, старина. И твою прекрасную леди! — он подходит, чтобы поцеловать мне руку, и я стараюсь не выказывать вообще никаких эмоций. Не ожидала, что кто-нибудь ко мне обратится.

— Лорд Аполлон, — говорит Аид, его лицо дергается. — Ты прибыл.

Аполлон разразился смехом.

— Ты, знаешь ли, можешь просто сказать, что тебе это приятно.

— Если бы.

Это заставляет его лишь еще больше рассмеяться.

— Такой же серьезный, как и всегда. Ничего, я повеселюсь где-нибудь еще. Слышал твои вина просто фантастические.

Он весело подмигивает мне и отступает с помоста.

— Он кажется дружелюбным, — говорю я, когда он оказывается вне зоны слышимости.

— Никогда не доверяй дружелюбию, — говорит Аид сквозь стиснутые зубы.

— Я дружелюбна. Ты доверяешь мне. И я лгунья.

Аид фыркает.

— Ты можешь лгать, Сефи, но ты не лгунья. Все остальные здесь могут не говорить ничего, кроме правды, и все равно каким-то образом умудряются лгать почти каждым своим словом.

— Ты не лжешь.

— Я худший из всех них.

Прежде, чем я успеваю спросить, что он имеет в виду, появляется темноволосая женщина с серебряным луком, который я помню по Самайну, с группой охотников. Леди Артемида. Она коротко кивает Аиду и ничего не говорит.

Следующая — Эметрия, пока единственная, кто прибыл в одиночку. Афрон — худощавая, сильно накрашенная особа, которую я также помню по Самайну, — вскоре появляется под руку с Дионой, Леди Кутежей. Они приводят с собой половину свиты.

— Лорд Аид, — жеманится Диона, подходя, чтобы пожать ему руку. — Чудесно снова тебя видеть.

— Диона, — говорит он ровным голосом, — прекрасна, как всегда.

— Возможно, даже самая красивая здесь, — говорит она, перебрасывая свои темные атласные локоны через плечо и игнорируя слегка оскорбленный взгляд Афрона. — И, определенно, более соблазнительная, чем простая смертная шлюха.

Я сохраняю невозмутимое выражение лица, игнорируя язвительность ее замечания. Аид обнимает меня за талию и притягивает ближе. Его мышцы напрягаются.

— У всех нас свои вкусы, Диона. У одних они более извращенные, чем у других.

— Я не против извращений, — говорит она, наклоняясь к его уху.

Псы начинают рычать. Аид хватает ее за руку, но не нежно.

— Я знаю.

— О, перестань к нему приставать, Диона, дорогая, — говорит Афрон, обнимая ее за плечи. — Аид, смертная игрушка, вы оба выглядите божественно. Пойдем, Диона, давай поищем какие-нибудь коктейли и начнем эту вечеринку.

Диона отстраняется, поджимая губы.

Прибывает еще несколько гостей, ни одного из которых я не узнаю ни по Самайну, ни по их именам. Я оцениваю каждого из них. Аид был прав, говоря, что Благой Двор полон «хорошеньких»; все здесь красивы, даже фавны и крошечные домашние эльфы. Никаких гоблинов, боггартов или оргов в поле зрения.

— Никого из Неблагих?

— Они празднуют в дикой природе. Этой ночью в Стоунхендже будет настоящее веселье, как и в других, более диких местах.

— Конечно.

В дверях, неся трезубец, вместе со свитой людей, покрытых раковинами и жемчугом появляется мускулистый мужчина с обнаженной грудью, одетый в мерцающие одежды. Русалки превратились в людей.

— Лорд Посейдон.

Он пожимает Аиду руку, полностью игнорируя меня, и направляется к фонтану с вином, смеясь, когда его придворные кружатся вокруг него. Словно они прихватили с собой воду, их одежды и волосы полу плыли, будто подхваченные невидимым течением.

Вслед за Посейдоном появляется большая, неуклюжая туша мужчины. Он одет не для вечеринки. Выглядит так, будто пришел с семинара. К его спине привязан гигантский молот, а руки вымазаны сажей и маслом. Шрамы покрывают каждый дюйм его тела.

— Лорд Гефестус.

— Лорд Аид, — он отвешивает поклон, больше похожий на пожатие плечами. — Я бы извинился за опоздание, но не очень-то хотел приходить.

— Как и я.

Оба мужчины смеются, и тот, что постарше, отходит, чтобы полюбоваться доспехами на некоторых скелетах.

Список богов, которых я отмечаю галочками в своей голосе, иссякает. Еще несколько фэйри-одиночек или со своими небольшими группками, но большинство приходит со своими дворами.

По коридору разносится звук труб. Ирма закатывает глаза и громко откашливается.

— Объявляю ее Божественное Величество, Королеву Зеру из Благого Двора, — бубнит она. — В сопровождении Лорда Ареса и Генерала Афины.

В комнату входит Королева Фэйри, и толпа погружается в тихое благоговение. Все они кланяются ей. Она одета в золотое платье, украшенное павлиньими перьями, а ее корона напоминает ножи мясника. Она прекрасна и ужасна одновременно, и ее присутствие высасывает из пространства все звуки, отбрасывая их в небытие. Я почти боюсь дышать.

Справа от нее стоит Афина, высокая темноволосая женщина, размахивающая щитом, а слева от нее Арес, одетый для битвы, с клеймом на боку.

Аид встает, и они кланяются друг друга.

— Ваше Величество, — говорит он с наигранной улыбкой. — Ваше присутствие красит эти залы.

Это правда только потому, что его народ решил, что так должна вести себя королевская особа. Он не благосклонен. Он не рад ее видеть.

— Ты устроил неплохой вечер, Маленький Лорд Аид, даже если компания немного… — ее взгляд останавливается на мне, — провинциальная.

— Лишь для некоторых, — сухо говорит он. — Лорд Арес. Генерал Афина. Большая честь.

— Рада встрече, Лорд Аид, — говорит Афина. Она выглядит старше, чем другие фэйри, в ее черных волосах виднеется седина, а на лице едва заметные морщины. Возможно, по человеческим меркам ее пятьдесят. Помню, Аид рассказывал мне, как медленно они стареют. Сколько же тогда этой величественной леди?

Арес протягивает руку.

— Потанцуем, Моя Королева? — спрашивает он. — Первый танец этой ночи?

— Конечно. Лорд Аид?

Диона пробирается сквозь толпу, брз сомнений, надеясь заполучить Аида в качестве партнера. Я знаю, что он не может танцевать со мной, не этот танец. Но его взгляд устремляется мимо Дионы, прямо к человеку, стоящему рядом с ней.

— Афрон, Ваше Великолепие, не окажете мне честь?

Афрон издает легкий вздох, бормоча что-то себе под нос, но не тихо.

— Он такой мрачный, но такой милый, ничего не могу с собой поделать, — она перекидывают свои медно-рыжие волосы через плечо, разглажывая белые полы своего платья с оборками. — Конечно, Лорд Аид, я буду в восторге?

Диона выглядит так, словно жаждет их убить.

Я опускаю глаза и взгляд в пол, пока играет музыка.

Танцоры меняются партнерами, и Аид оказывается с Королевой Зерой. Я осторожно спускаюсь по ступенькам, пытаясь их расслышать.

— Ты устроил хорошее представление, маленький лорд, — шепчет она ледяным тоном.

Он кружит ее.

— Учусь у лучших.

— Как тебе изоляция?

— Освежает.

— У тебя должна быть здесь компания. Настоящая. Не эти твои… маленькие игрушки.

— Спасибо, но я предпочитаю держаться особняком.

— Ну, когда тебе это надоест, дай мне знать. Если и другие, кто с удовольствием воспользовался бы шансом стать Лордом Подземного мира, — она наклоняется ближе и шепчет ему на ухо. Я не слышу ее слов, но вижу, как в глазах Аида мелькает страх.

Он сбивается с шага, едва не спотыкаясь. Зера смеется. Он отвешивает ей быстрый поклон и отступает к своему трону. Я хочу к нему подойти, но нежная, твердая рука хватает меня за запястье.

— Можем мы потанцевать, милая?

Лорд Афрон. Или это Леди? Я напрягаюсь, пытаясь вспомнить их имя.

— Ваше великолепие, — вспоминаю я, кивая. Они тянут меня на танцпол.

— Ты намного лучше, чем его обычные питомцы, — напевают они, подхватывая меня под мышку. — И такая нежная на вид! Скажи мне, дорогая, он хорошо к тебе относится?

— Очень хорошо, Ваше Великолепие, — отвечаю я, надеюсь, мечтательным голосом.

— Превосходно. А теперь скажи мне… чего ты желаешь?

Их глаза похожи на калейдоскопы, переливаясь всеми цветами. Думаю, они пытаются очаровать меня, но метка Аида остается верной, даже когда его имя вертится у меня на языке.

— Желаю, Ваше Великолепие?

Они вздыхают.

— Ну что ж, нельзя винить человека за то, что он пытается. Знаешь, твои чары мастерски сотворены. Обычно они соскальзывают с других… те начинают кричать прямо посреди танца. Ужасно отвлекает. Кстати, мне нравится твое платье, дорогая. Может, он и чудовище, но мне не к чему придраться во вкусе мальчика-короля. Изысканно, — они поднимают руку к своим волосам и копируют мою цветочную корону. — Что думаешь?

Я должна отвечать на вопросы.

— Изысканно, Ваше Великолепие. Вам очень идет.

— Я знаю, мне все идет, но ты так мило говоришь. Надеюсь, он не причинит тебе вреда.

Он никогда не причинит мне вреда.

— Тебе нужно выпить вина, моя дорогая. Давай я принесу тебе бокал.

Ирма заверила меня, что вся еда будет пригодна для человека, а зачарованный человек не должен отказываться, поэтому я делаю несколько глотков гранатового вина Аида, когда оно попадает мне в руки. Сладкое, как нектар.

Афрон исчезает, возвращаясь к толпе танцующих. Я отставляю вино, как только он уходит.

На меня падает тень.

— Знаешь, никогда не понимала прелести смертных, — усмехается Диона. — Это все равно что играть с насекомым. Зачем ему развлекаться с тобой, когда у него может быть богиня?

— Ты не богиня, — реплика вырывается прежде, чем я останавливаю себя, но я понимаю, что должна отвечать на вопросы.

Глаза Дионы, похожие на капли аквамарина, темнеют. Она толкает меня, прижимая к стене. Я стараюсь не выдавать своего страха, но ищу Аида или Ирму. Ни того, ни другого не обнаруживается в поле зрения. Есть остальные, но никто не видит, никого это не волнует.

Она вытаскивает из-за пояса серебряный кинжал, и меня охватывает паника. Я не могу двигаться, не могу бежать. Во рту пересохло, и я изучаю кончик лезвия, когда он плывет мимо моего носа, все ближе и ближе, желая растворить его одним взглядом.

Но я не могу. Я так же бессильна, как она могущественна.

Она улыбается моей реакции.

— Глупая, хрупкая смертная…

Посох перехватывает лезвие.

— Диона, — говорит Эметрия холодно, — невежливо ломать чужие игрушки, лишь потому, что они не захотели с тобой играть.

Диона кидает на нее свирепый взгляд.

— Леди Эметрия. Тебя это не касается.

— Ты находишься в доме Аида. Не позорь его в его же чертогах. Это плохо для тебя кончится.

Диона ничего не делает. Ее усмешка останавливается на мне.

Эметрия отталкивает свой посох. Ее фиалковые глаза вспыхивают.

— Люди — не единственные, кого можно сломить, Диона. Ты не бог войны. Отойди.

Кипя от злости, Диона возвращает кинжал за пояс.

Эметрия выпрямляется, и я хватаю со стола бокал с вином, чтобы не упасть. Я отдаю себе отчет в том, какой напуганной я, должно быть, выгляжу, какой невзрачной.

— Ты должна быть осторожней, — советует Эметрия.

— Ох, какое вам дело?

Эметрия замирает, а я бледнею. Я сказала слишком много. Крайне много.

— Что он рассказал тебе обо мне?

— Моя лорд ничего мне не рассказывал…

— На тебе нет чар.

Я напрягаюсь, ища выход из ситуации, но она уже увидела, как я теряю хладнокровие. Я качаю головой.

Эметрия вздыхает.

— О чем он думает, позволяя не очарованному смертному присутствовать на подобном мероприятии? Это какой-то новый вид пыток, который он изобрел…

— Он ничего не изобретал. Я попросила, чтобы меня не очаровывали.

— Что?

— Он хотел зачаровать меня. Я попросила его не делать этого.

Она смотрит на него, ссутулившегося на своем троне.

— В какую игру он играет.

— Он делает что-то.

Что-то горячее полыхнуло во мне.

— Но точно не играет в вашу игру.

— Что ты имеешь в виду?

— Он сказал мне, что вы заставили его убить своего отца.

Эметрия напрягается, и я могу с уверенностью сказать, что задела ее за живое.

— Вы отрицаете это?

— Нет. Хотя я удивлена, что он рассказал тебе. Я должна была приказать ему не делать этого.

Приказать? Как она могла — меня осеняет осознание.

— Вы знаете его настоящее имя.

Она делает паузу, всего на секунду, избегая моего взгляда. И на мгновение — всего на одно — я чувствую себя могущественным существом, а не слабой, глупой смертной, тонущей в битве, одетой как на представление.

— И все же, — осторожно говорит она, — я заставила его сделать так мало.

— Вы заставили его убить собственного отца.

— Не с помощью этого, уверяю.

— Почему вы заставили его сделать это?

— Чтобы защитить его. Чтобы защитить… — она поднимает глаза. — Почему я вообще с тобой разговариваю?

— Вы заботитесь о нем.

Она напрягается.

— Почти как о собственном ребенке.

Я делаю еще один глоток вина, долгий, медленный глоток.

— Кем бы он меня ни считал, кем бы я ни стала… Я ему не враг. И тебе тоже, — она качает головой. — Не говори ему, что мы разговаривали, — говорит она. — Забудь, что вообще видела меня сегодня.

Думаю, она хочет зачаровать меня, но чары не работают. Я подношу руку к голове и понимаю, что моя метка скрыта выбившимся локоном, который упал, когда Диона схватила меня. Эметрия не перепроверяет свою работу и уходит, не сказав больше ни слова.

Я допиваю вино и возвращаюсь к Аиду. Королева Зера только закончила с ним разговаривать, но исчезла до моего прихода.

— С тобой все в порядке? — спрашивает он, не глядя на меня.

— Эта Диона — сука.

Уголок его губ подергивается в улыбке.

— Так и есть.

— Ты в порядке? Эта Зера тоже стерва.

— Подслушивала ее, да?

— Немного. Я бы защитила тебя, но… ты знаешь. Пытаюсь продолжать в том же духе.

— Ты защитила бы меня?

— Держу пари, так и сделала бы.

— Но… почему?

— Потому что… ох, черт, теперь мы друзья? Ты мне нравишься? Когда это произошло?

Аид срывает маску и смотрит на меня с открытым ртом. Я смотрю на него в ответ, удивленная его шоком.

— И кто теперь не может двинуться?

— Сефи, я…

— Ты, смертная, потанцуй со мной.

Мы поворачиваемся. Арес стоит у подножия ступеней, протянув руку. Я смотрю на Аида, умоляя о спасении. Его челюсть напрягается.

— Что, если я не хочу, чтобы она с тобой танцевала?

— Тогда я задамся вопросом, почему, дорогой брат, и проверю, в чем еще она хороша.

Я сжимаю кулаки и спешу вниз по ступенькам, пока Аид не сломался и сам не разбил эту уловку. Сейчас я не знала, для кого это было бы хуже. Почему ничто здесь не важно?

Арес подхватывает меня и опускает на пол. Его хватка грубая, крепкая. Я рада, что мне не нужно смотреть ему в глаза.

— Для смертной ты сносно танцуешь, — рычит он, его губы у моего уха. — К тому же вполне привлекательная. Хорошие изгибы. У женщин фэйри такого не встретишь. Я почти чувствую призыв.

Его руки блуждают по моим бедрам, и мне требуется вся моя сдержанность, чтобы не перехватить его руки и не залепить пощечину.

— Интересно, на что еще ты годишься. Ты молода, верно? Мой братец измучил тебя? Я слышал, у него особые вкусы.

Я знаю, что должна отвечать, но не могу подобрать слов.

— Ну, смертная? Отвечай. Что он с тобой делал?

Я делаю паузу, собираясь с мыслями.

— То, о чем вы могли только мечтать. Мой лорд так же великолепен в спальне, как и за ее пределами. Почему вы меня спрашиваете? Пытаетесь компенсировать собственные неудачи в этом деле?

Арес перестает танцевать.

— Ты, смертная сука. Это он велел тебе так сказать? — он отталкивает меня, и я падаю на пол. Он поднимает руку, чтобы ударить меня…

Пальцы сжимаются вокруг его руки.

— Нет, — рычит Аид. — Не трогай ее.

— Почему ты так беспокоишься о смертной, младший братец?

— Не люблю, когда люди вредят тому, что принадлежит мне.

— Тогда хорошо, что у тебя не так мало того, что можно назвать твоим, — усмехается Арес. — И ничего такого, что я не смог бы у тебя отнять.

— Мальчики! — между ними встает Артемида. — Я бы сказала, что сейчас немного рановато для кулачных боев, но, честно говоря, это полностью в моем духе. Не хотите присоединиться к нам в оружейной палатке? Мои охотники жаждут боя, и, думаю, лучше удовлетворить их сейчас, пока все мы не выпили слишком много вина.

Арес стискивает зубы.

— У меня есть здесь чем развлечься.

— Может быть, позже, — отвечает Аид.

Я пользуюсь моментом, чтобы ускользнуть, но попадаю в поток охотников, марширующих к оружейной. Я позволяю увести себя; не хочу стоять в этом душном бальном зале под пристальным взглядом Ареса.

Будь это обычная смертная вечеринка, я бы вышла на улицу подышать свежим воздухом или позвонила бы Либби или папе и пошла домой. Но их здесь нет, и дома тоже.

Я должна была позволить Аиду зачаровать меня.

— Он причинил тебе боль?

Поднимаю глаза. Я проскользнула в оружейную вместе с охотниками, и Артемида смотрит на меня сверху вниз, ее стальные глаза сверкают.

— Лорд Арес ничего не сделал, — отвечаю я, надеюсь, певучим голосом.

Артемида настороженно на меня смотрит.

— Я не говорила, — произносит Артемида, — о Лорде Аресе.

— Артемида! — позади нее появляется Аполлон, хлопая ее по плечу. Его смех, улыбка — все в нем — солнечный свет и лазурное небо. На него почти невозможно смотреть.

Артемида напрягается, ее мускулистые руки твердеют, как скала.

— Убери свои руки.

— Ты всегда…

Она перекидывает его через плечо и швыряет на пол. Он просто смеется, откатываясь в сторону, когда ее кулак летит ему в лицо. Остальные охотники образуют вокруг них круг, и я, совершенно загипнотизированная, наблюдаю, как они вдвоем кружат по комнате в диком, жестком танце. Они двигаются, как ртуть, рассекая воздух, почти слишком быстро, чтобы за ними уследить. Мерцающее пятно желтого, золотого и белого, коричневого и серебристого цветов. Они не обнажают оружие; не думаю, что они всерьез хотят ранить друг друга или, по крайней мере, нанести друг другу вред.

Я вновь испытываю благоговейный трепет и изумление. Возможно, мне следовало бы испугаться этой демонстрации силы, но нет. Они напоминают мне усиленные версии Либби.

Либби. Ей бы здесь понравилось.

И я была бы рада, будь она здесь.

Часть меня любит прекрасный яд этого мира, часть меня, даже сейчас, жаждет вернуться к тем танцорам, напиться до одури, пока музыка не зальет мои вены, но дом я люблю больше. Тихие угольки в камине я люблю больше, чем ревущее пламя.

Охотники кричат и свистят, подгоняя их, словно видели это уже дюжину раз. Время от времени Аполлон останавливается, чтобы подмигнуть толпе, заставляя мужчин и женщин падать в обморок.

— Прекрати флиртовать с моими охотниками, — шипит Артемида.

— Только после смерти.

— Если перестанешь двигаться, я могу это устроить.

Он замолкает.

— Что скажет Мама?

Она бьет его кулаком в живот.

— Вероятно, «целься ниже».

Аполлон смеется, едва переводя дыхание и быстрым пинком выбивая из-под нее ноги.

— Верно, — говорит он. — Но Папа…

Она бьет ему в нос так сильно, что тот трескает, и драка подходит к концу. Толпа охотников окружает его, предлагая все исправить. Я ускользаю в нишу, пока Артемида спроваживает их, вручая ему чистую тряпку и флакон с чем-то, немного пахнущим мятой.

— Рад встрече, Изольда.

— Звезды небесные, Трист. Не называй меня так! Никто, кроме тебя, не называл меня так уже более ста лет!

— Люди все еще называют меня Тристаном.

— Потому, что тебе это нравится.

— Конечно, нравится. Оно мне подходит. Мне все идет.

Кто-то ударяется о стойку с копьями, и несколько копий с грохотом падают на пол. Артемида ощетинилась. Она не похожа на ту, кого можно легко запугать.

Мгновение Аполлон смотрит на нее.

— Кажется, ты немного на взводе. Ожидаешь, что что-то произойдет?

Артемида не отвечает.

— Мастерство…

— Не здесь, — отрезает она. — И не сейчас.

— Тогда…

— Довольно.

Что-то катится по коридору; тележка, нагруженная подарками. Несколько охотников завывает, и меня снова уносит в тронный зал, вслед за горой подарков, большими коробками и корзинами, украшенными шелком и лентами. Дань уважения Высшему Двору. Королева и ее свита собираются вокруг, воркуя над свертками. Она подзывает Лорда Ареса. Большая часть Высшего Двора окружает их, но Аид ловит мой взгляд и плывет ко мне.

— Что ты ему сказала? — спрашивает он, слегка касаясь моего локтя.

Я так понимаю, он имеет в виду Ареса.

— Что ты превосходный любовник и намного лучше, чем он когда-либо сможет стать.

Он фыркает.

— Ты лжешь.

— Неужели?

Он резко поворачивается ко мне.

— Сеф…

— Лорд Аид, — зовет Королева, — это адресовано вам.

Аид вздыхает и подходит, чтобы забрать у нее коробку, устало разворачивая упаковку. Он роняет ленту на пол и хмурится.

— Это яйцо.

Я пытаюсь разглядеть через толпу людей. Оно размером с футбольный мяч, заостренный кверху, черный с зеленым отливом.

Придворные смотрят на него, высказывая предположения о том, что это может быть.

— Страус?

— Кто дарит в подарок Страуса, Найджел, серьезно…

— Гиппокамп?

— Горгона?

— Вы обращали внимание на историю…

— Может, окаменелое драконье яйцо?

Афина склоняется над плечом Аида, ее глаза расширяются. Она бросает коробку на пол и достает свой серебряный щит.

— Это не окаменелое яйцо, — говорит она.

Коробка дрожит и трясется, что-то шевелится под оболочкой. Коробка дергается вперед, опрокидываясь. Наружу выползает что-то скользкое, пурпурно-черная репилия с длинной шеей и когтистыми лапами.

Несколько гостей издают удивленное «о-о-о». И я едва к ним не присоединяюсь. Она выглядит так безобидно, даже жалко.

Но потом начинает расти.

Ее конечности изгибаются и утолщаются, шея падает на пол, извиваясь, как питон. Когти вонзаются в пол, ударяясь об обсидиан. Она растет в геометрической прогрессии, никто не успевает даже подумать о том, чтобы пошевелиться, закричать, ахнуть. Она поднимается во весь рост, ее клыкастая морда почти касается потолка.

Я узнаю ее по бесчисленным папиным книгам, пусть даже в них не хватало нескольких глав.

Гидра.