Воровка

Глава 6

Стук в дверь спальни был тихим, но она мгновенно проснулась, будто чей-то тяжелый кулак пытался разбить тонкое дерево в щепки.

— Вовэ?!

Тонкая полоса света вспорола темноту, напоминая ей о световых мечах джедаев.

— Сола, у нас гости. Поднимайся и одевайся.

Посмотрев на электронные часы, Сола потянулась к пистолету, лежавшему на прикроватной тумбочке.

Три часа утра?

— Где? Кто… не открывай…

— Я готовлю. Иди к нам.

Готовит?

— Вовэ, кто…

Дверь плотно закрыли, и Сола вскочила на ноги через секунду-другую, сам факт, что она заснула в одежде, казался невиданной удачей. В тесном коридоре она сняла предохранитель с девятимиллиметрового и держала руку за спиной, пока шла по дешевому ковру.

Запах пассированного лука настолько выбивался из картины происходящего, что Сола подумала, что еще спит. Да, она завернет за угол, зайдет на бабушкину кухню и увидит что-то совершенно невероятное за их столиком на двоих. Леди Гагу или Леонардо Ди Каприо или, черт, Леонардо Да Винчи…

Сола застыла как вкопанная. Через укрытое линолеумом пространство на паре плетеных кресел сидели двое мужчин, которых, как она верила, больше никогда не увидит.

Первой её мыслью было, когда пара одинаковых глаз посмотрела в ее сторону, — кресла долго не смогут держать этот вес… но кузены Эссейла решили проблему, поднявшись на ноги. Было странно видеть, как они поклонились ей… с другой стороны, она давно привыкла, что они делали так каждый раз, заходя в комнату.

Сон, — сказала она себе. Это плод ее воображения.

— Ты, — ее бабушка указала на того, что сидел справа. — Встань и принеси стул для моей Солы. Ступай.

Мускулистое тело ростом в шесть с половиной футов, наполненное агрессией, скрылось в гостиной, как послушный ретривер, отправленный за теннисным мячиком, и мужчина вернулся с тяжелым креслом с ручками вместо того, чтобы выбрать что-то полегче. С другой стороны, если попросишь его принести кварту молока, он наверняка притащит весь супермаркет.

— Прошу прощения, — сказал он, подойдя к ней со спины.

Сола ушла с дороги, гадая, как бабушке удавалось так спокойно нарезать красные и желтые перцы.

— Мне нужно проснуться, — пробормотала Сола. — Прямо сейчас.

— Сола, кофе. — Бабушка кивнула на кофемашину. — Приготовь.

Она дала себе минутку, чтобы проснуться, а когда сцена не изменилась на нее — перекатывающуюся на кровати и открывающую глаза, Сола решила, что придется действовать по ситуации.

— Что вы делаете здесь? — спросила она близнецов, когда они снова опустились на хрупкие кресла.

Было почти невозможно различить их, но все стало ясно, когда заговорил тот, что сидел слева.

— Мы приехали за тобой.

Это был Эрик. Эвейл, ретривер с креслом, никогда не вызовется говорить первым. Он был жадным, как Скрудж[14], когда дело касалось слов.

— Эссейл, — прошептала она.

— Кофе, — потребовала бабушка.

Она принялась выполнять указание, и ее руки дрожали, когда она спрятала пистолет за поясом, а потом взялась за «Максвелл Хаус». Быстро разобравшись с «Krups»[15], она села в кресло.

— Расскажи мне, — попросила она. — Где он?

***

Прежде всего Эрик был мужчиной. Поэтому когда человеческая женщина опустилась на стул, который они с братом поставили для нее, он не мог не оценить ее красоту. Эта женщина не была ни вульгарной, ни глупой. Нет-нет, их кузен Эссейл никогда бы не выбрал подобную даму. Сола уверенно смотрела ему в глаза, ее тело было напряжено, словно она приготовилась к броску… не сбегая от боя, а навстречу ему.

А за поясом она прятала пистолет.

Эрик улыбнулся, но легкая улыбка не задержалась. Как и всегда.

Сейчас она была блондинкой, и Эрик знал, что его кузен не одобрил бы такую перемену. Дело не в том, что оттенок был неприятен глазу, он был желтым, сами волосы тоже без кудрей, просто цвет не подходил ее темным глазам, а может, он помнил, как выглядел ее натуральный каштановый. Сейчас прическа была короче, волосы пострижены до шеи.

Мудрый выбор для маскировки.

Но нет, Эссейл бы предпочел ее такой, какой Марисоль была год назад, но по крайней мере, ее лицо не изменилось, остались сильные черты, но нежная кожа и чувственные губы. Одежда также была привычно простой, черные леггинсы и толстовка с капюшоном темно-синего цвета, без логотипов и принтов.

Он отказывал себе в оценке ее гибкого, высокого тела, скрытого под мягкой тканью, не только из уважения к кузену, но и к самой Соле. Она нравилась Эрику. Всегда нравилась.

— Так что? — хрипло спросила она.

Когда они с братом материализовались у ее жилища, он обдумывал наилучший сценарий встречи… жалея, что они не могут прийти к ней подобающим образом — постучать в ее дверь днем, поприветствовать ее, как все нормальные люди, в приемлемое для визитов время. Но в настоящий момент он отсчитывал, сколько осталось до рассвета, прежде чем солнце начнет угрожать их жизням.

В итоге он остановился на ментальном воздействии, за которое ему было стыдно, но ничего не поделаешь. Он не связывался с Марисоль. Нет, он не был уверен в ее ответе, а ее участие было жизненно необходимо. Ее бабушка, миссис Карвальо, казалась наилучшим выбором. Сконцентрировавшись должным образом, он, мысленно извинившись, повлиял на разум пожилой женщины, пробуждая ее ото сна и выводя ее на террасу — чтобы она запустила их не только в сам дом, но и в квартиру, которую она делила с Марисоль.

Воистину, женщина Эссейла могла отказать им, но только не пожилой женщине. Это ее слабое место.

— Прошу простить нас за вторжение, — начал Эрик. — Но нам нужна помощь.

Марисоль сделала голос тише, словно не хотела, чтобы бабушка услышала ее.

— Я больше не занимаюсь такими делами. А если вашему кузену нужно что-то, то ему сначала следовало позвонить мне, избавив вас от поездки.

— Он сейчас не в состоянии путешествовать.

Женщина нахмурилась.

— Почему? На самом деле, не важно… просто скажите, что вам нужно, чтобы я могла отказать вам.

— Мы хотим, чтобы ты навестила Эссейла.

Женщина поочередно посмотрела на него с кузеном.

— Я не могу этого сделать. Я на это не пойду, простите. Ему известно, почему я должна была уехать… вам двоим тоже.

Эрик выразительно посмотрел на нее, но голоса не повышал.

— Он был рядом. Когда ты нуждалась… — Он посмотрел в сторону ее бабушки, убедившись, что она была поглощена приготовлением. — Когда тебе требовалась… поддержка друга… Эссейл пришел к тебе. Он поступил правильно, и ты должна отплатить ему тем же.

— Я не просила его… — Сола тоже посмотрела на бабушку. — Он сделал это по своему выбору. Я никогда не просила мне помогать…

— Ты была бы мертва…

— Я спасла себя!

Бабушка бросила взгляд через плечо, и этого хватило, чтобы понизить градус их диалога.

Эрик подался вперед.

— Ты — его должница. И нам нужно, чтобы ты помогла ему.

Когда он уставился на нее, женщина подскочила с места, подошла к кофе-машине и дожидалась возле нее, притоптывая ногой, пока закончится цикл варки. Потом она аккуратно взяла чашки и разлила напиток.

— Парни, вы по-прежнему пьете черный? — спросила она.

— Да, черный.

Она подала им чашки и снова села. Прокашлявшись, Сола сказала:

— Мне очень жаль, но я никогда не вернусь в Колдвелл. — Сейчас она целенаправленно посмотрела на миссис Карвальо. — Вы понимаете. Как бы я ни была… благодарна… вашему кузену, я не могу лезть в его дела…

— Мы пришли к тебе по личному вопросу. — Эрик попробовал кофе, находя его более чем приемлемым. — Он не в порядке. И наша единственная надежда в том, что ты сможешь дать ему…

— Если он болен, то ему стоит отправиться к доктору…

— … причину бороться дальше.

Марисоль напряглась.

— Бороться? О чем вы говорите?

Эрик был готов к этому вопросу.

— Рак. У Эссейла рак.

Ложь вырвалась из его рта легко, в то время как правда застряла бы в горле. Этой женщине ни к чему знать, что ее спас вампир, с которым она впоследствии делила ложе. А если он скажет, что Эссейл сошел с ума от ломки, то это не только с меньшей вероятностью вызовет сострадание, ему также придется объясняться, ведь люди, очевидно, реагируют на отказ от кокаина иным образом.

Рак — другая история. Не важно, что вампиры не болеют раком, это бич человечества.

— О… Боже, — прошептала Марисоль.

— Он слишком гордый, чтобы просить у тебя помощь. — Эрик не мог не отвести взгляд. — Мы — его кровь. Мы сделаем все, чтобы обеспечить ему то будущее, которое у него может быть.

— Я не… я для него никто.

— В этом ты зашиваешься, — сказал Эвейл.

— Ошибаешься, — поправил его Эрик. — Поэтому мы здесь. Мы хотим, чтобы ты навестила его в палате… вдохновила его так, как это сможешь только ты.

Она открыла рот, словно хотела возразить, но он опередил ее протесты, вскинув руку.

— Прошу. Не трать наше время и не притворяйся невеждой, когда ты точно знаешь, что из всех людей значишь для него.

Женщина уступила молчанию, которое, казалось, давило на ее тело, и он чувствовал, что должен дать ей пространство, чтобы разобраться со своими эмоциями: дальнейшие комментарии дадут ей возможность для возражения. Она одна должна принять решение.

Пауза затянулась, и миссис Карвальо поставила тарелки перед ним и его братом, и он закрыл глаза от ароматного запаха, опустил голову и сделал глубокий вдох.

— Это честь для нас, миссис Карвальо. — Он повернулся к бабушке, которая вернулась к плите. — Мы не заслуживаем такой трапезы.

— Кушайте. — Шишковатый палец указал на стол. — Такие худые. Вы отощали. Я приготовлю еще.

О, этот тон. Резкий, с неодобрением и незнакомым акцентом. Но ее глаза блестели, и он знал, что несмотря на физическую дистанцию, посредством своей еды она обнимала их, приветствовала с любовью, которую он никогда не видел в своей жизни.

В конце концов, сироты по определению не знали любви и ласковой руки мамэн.

Взявшись за вилку, Эрик обнаружил, что яйца были приправлены изумительными специями, и когда он начал уплетать их, то почувствовал другой потрясающий запах от плиты.

— Какой рак? — спросила Марисоль.

Эрик потянулся над игрушечным столом и взял салфетку из держателя. Вытерев рот, он сказал:

— Рак крови, развивается стремительно и страшно.

— Где его лечат? В «Святом Франциске»?

— Он пользуется услугами личных терапевтов. — Марисоль вспомнит Дока Джейн и Мэнни, когда до этого дойдет. — Он получает самое лучшее лечение. Лучше не бывает, могу тебя заверить.

— Сколько… — Она прокашлялась. — Сколько ему осталось?

— Сложно сказать. Но он страдает. Сильно.

Повисла пауза, нарушаемая только процессом еды.

— Он перестал звонить мне, — выпалила Марисоль.

— Значит, он поддерживал связь? — Не удивительно. И это обеспокоило Эрика. — Он рассказывал что-нибудь?

— Он не говорил со мной. Просто вешал трубку, но это был он. Я знаю это. А потом звонки прекратились.

— Да.

Перед ними поставили еще тарелки, в этот раз с чем-то из кукурузы. И другое блюдо из картофеля — такое миссис Карвальо заморозила для них перед отъездом. Бабушка не присоединилась к ним. Она начала мыть тарелки в раковине, и он знал, что не стоит предлагать ей помощь. В Колдвелле, во время их совместного проживания, они с Эвейлом однажды предложили свою помощь на кухне, и женщина оскорбилась так, будто они использовали бранные слова в ее присутствии.

Марисоль заговорила лишь после того, как они с братом закончили второе и третье блюда.

— Мне очень жаль, — сказала она. — Но я не могу вернуться. Вы должны понять. Даже ради него. Нам небезопасно находиться в Колдвелле…

Миссис Карвальо перебила ее чередой резких слов на ее родном языке, и внучка склонила голову, чтобы не оскорбить свою бабушку несогласием. Тем не менее, Эрик видел по жесткой линии ее подбородка, что она не уступит.

— Мы обеспечим вашу безопасность, — предложил он. — Вам обеим. Слово чести, что с вами ничего не случиться.

Бабушка снова заговорила, уперев руки в бедра, морщинистое лицо выражало неодобрение.

Марисоль поднялась на ноги.

— Нет. Это опасно. Может, я могу связаться с ним через FaceTime, или как-то еще. Поговорить по телефону или…

Эрик встал, Эвейл последовал за ним.

— Я понимаю. Прошу простить за беспокойство.

— Я бы хотела помочь. — Марисоль скрестила руки на груди. — Правда, при иных обстоятельствах я…

— Мадам, — он обратился к ее бабушке. — Вы несказанно одарили нас своей трапезой. Она придаст нам сил, которые мы направим в нужное русло.

Эвейл согласился с его словами, и они оба поклонились пожилой женщине.

Когда они выпрямились, миссис Карвальо спрятала руки под передник. Она, казалось, была рада их словам и расстроена поведением своей внучки.

Повернувшись к Марисоль, Эрик также поклонился.

— Мы здесь не задержимся и более не побеспокоим вас.

Марисоль открыла рот, словно собиралась заговорить, но он уже ушел, направляясь к двери. И выходя наружу, он придержал панель для близнеца.

— Не говори ничего, — пробормотал он, когда Эвейл пересек порог. — Молчи.

Как и всегда, его близнец не возражал против молчания.