Воспитательные часы

ГЛАВА 16

«Сегодняшнее утро подтвердило — этобезусловно Maybelline».

Ретт

― Просыпайся, козел. Тренер созвал экстренное совещание.

Иисус Христос, это когда-нибудь закончится?

Я приоткрываю веки, поворачиваюсь на голос соседа по комнате, нащупываю телефон, хочу проверить время.

― Как ты сюда попал? Я думал, что запер дверь.

― Это было легко. ― Рекс сдергивает с меня одеяло. ― Вставай. Мы должны поторопиться.

― Что случилось? ― Мои босые ноги касаются пола. Я поднимаюсь.

― Не знаю, но мы должны быть в манеже через пятнадцать минут. Надевай свое дерьмо и поехали. Джонсон за рулем.

Пара брюк и толстовка летят на кровать, почти касаясь моего лица.

Гандерсон уже выходит из комнаты, когда я его окликаю:

― Эй.

Он поворачивается, хватается за дверной косяк.

― Что?

― Кто это сделал?

― Сделал что?

― Не прикидывайся дурачком. Кто, бл*дь, испортил мою машину.

Мой сосед шаркает по деревянному полу, не сводя глаз с бежевой стены позади меня.

― Понятия не имею.

― Может, хватит нести чушь? ― Я натягиваю через голову черную толстовку. Затем спортивные шорты. ― Кто, черт возьми, это был?

― Говорю тебе, я не знаю!

― У тебя хватает наглости стоять здесь и лгать мне в лицо? Прекрасно.

Я собираю свою сумку, запихивая в нее лишнюю пару шорт.

— Это всего лишь встреча ― тебе не придется тренироваться, ― быстро замечает он.

Не обращая на него внимания, кидаю в сумку спортивный ремень, майку и носки.

― Да, ну я бы не выиграл чемпионат NCAA дважды, проматывая впустую свои дни, не так ли, Гандерсон? ― Я смотрю на него, стоящего в дверях. ― Убирайся на хрен, если не собираешься давать мне никакой информации.

Он колеблется.

― Это были девушки из женского общества.

Я выпрямляюсь.

― Что?

Гандерсон пожимает костлявыми плечами.

― Это были девушки из женского общества. Кто-то подумал, что будет забавно, если ты выйдешь на улицу, и твой джип будет завернут в полиэтиленовую пленку.

― Кто трахает девушек из женского общества?

― Я не знаю, все?

Бросаю новую пару теннисных туфель вместе с одеждой.

― Это действительно сужает круг подозреваемых, не так ли?

― Если бы я знал, то сказал бы тебе.

― Да, конечно, ― цинично смеюсь я.

― Слушай, парень, Я помогу тебе довезти джип до дома, ладно? Мы сделаем это после встречи.

― Не беспокойся, мать твою.

― Я пришел на стадион сегодня утром, и что, черт возьми, вижу на парковке? Кто-нибудь из вас, леди, знает ответ, который я ищу?

Тишина.

― Сегодня утром никому нечего сказать?

Мы все тупо смотрим на тренера, который выглядит так, будто у него вот-вот лопнет кровеносный сосуд в центре лба. Он чертовски зол.

― Я видел джип Ретта Рабидо, завернутый в чертов полиэтилен. Кто здесь думает, что это смешно? Кто здесь думает, что это безопасно? Поднимите руки.

Его вопрос встречен тишиной, безмолвием, поэтому он продолжает:

― Да что с вами такое, ребята? ― Шагает в сторону комнаты, обычно предназначенной для просмотра пленок, и швыряет планшет на стол, который использует для расшифровки.

Тренер проводит обветренной рукой по седеющим волосам, заложив руки за голову и уставившись в стену.

― Не знаю, что мне делать. Я должен найти виновного. Если никто не заговорит, вы все отстранены, пока мы не разберемся.

И все же никто не произносит ни слова.

Пока…

― Тренер, я не думаю, что справедливо отстранять всех из-за глупой шутки.

Тренер даже не оборачивается.

― Заткнись, Теннисон. Если вы не можете назвать мне имя, считайте, что вы на испытательном сроке.

Кто-то откашливается.

― Да бросьте, Тренер, ― возражает Брэндон Теннисон. ― Я уверен, что тот, кто это сделал, — он оглядывает комнату, его глаза сузились в опасные щелочки, — тот, кто это сделал, просто пытался пошутить.

― Уверяю вас, дамы, персонал не понял шутки. ― Тренер поворачивается к тренерской команде Айовы, указывая на вспомогательный персонал. ― Мы здесь уже несколько часов обсуждаем варианты. С нашей точки зрения, альтернативы не так уж много. Мы не можем иметь команду, полную маленьких придурков, которые думают, что издевательства над новым товарищем по команде терпимы. Вы взрослые люди. И пора принять наказание, как взрослые мужики.

Один из первокурсников поднимает руку.

― Но, Тренер, разве мы не потеряем сезон, если вы отстраните нас?

― БИНГО!

По комнате прокатилась волна бесчисленного бормотания, ругательств. Жалобы от нескольких храбрецов.

Себастьян Осборн прочищает свое горло, произнося слова, юмор наполняет его глубокий голос:

― Тренер, да ладно, разве мы не можем что-то сделать, чтобы не испортить остаток сезона? Некоторые из нас зависят от стипендии.

Он один из них.

Тренер изучает свои кутикулы.

― Вам, ребята, следовало подумать об этом, когда вы оставили Рабидо на стоянке прошлой ночью.

Осборн не сдается:

― Разве мы ничего не можем сделать? Должно же что-то быть.

― Забавно, что ты спросил. На самом деле, есть вариант. ― Он жестом приглашает Роджера Дэнверса, нашего тренера, присоединиться к нему. Дэнверс с хмурым видом подходит вперед, бросая пару ключей тренеру, который держит их и позвякивает. ― Видишь эти ключи? Это твой билет на свободу.

Растерянные взгляды по сторонам.

― Дэнверс собирается составить список подозреваемых. Эти люди заберут Рабидо и эти чертовы ключи и отправятся в мой дом у озера, чтобы немного пообщаться с командой, и я не хочу видеть ваши гребаные лица в этой комнате, пока вы не разберетесь с этим дерьмом. Следующий маленький мудак, который выкинет шалость, отстраняется от команды и исключается из университета. ― Его глаза-бусинки обшаривают комнату. ― Все ясно?

Коллективный кивок прокатывается по группе.

― Я не расслышал: все ясно?

― Да.

― Ни одной чертовой шутки, или я позабочусь, чтобы ваше время в Айове закончилось.

Тишина.

― Гандерсон. Джонсон. Райдер. Теннисон… ― тренер перечисляет десять имен, которые подозревает в виновности. ― Ну вот. А теперь проваливайте. У вас есть час, чтобы смыться отсюда и дотащить свои задницы в коттедж, пока я их не вышвырнул. ― Он слегка повышает голос, указывая на капитанов: ― Зик и Оз? Поздравляю, вы играете дуэнью (прим.: в испаноязычных странах так называют пожилую женщину, воспитывающую молодых девушек-дворянок). Теперь в мой кабинет.

Вот дерьмо.

Лорел

Меньше всего я ожидаю встретить в университетском кафе Рекса Гандерсона, менеджера команды по борьбе и соседа Ретта по комнате. Он замечает нас с Алекс в угловой кабинке, широко улыбается, подходит, когда я ловлю его взгляд.

― Не возражаете, если я присяду на минутку?

Он садится рядом с Алекс, не дожидаясь ответа.

― Да, конечно. ― Моя кузина закатывает глаза. ― Не стесняйся.

― Спасибо. ― Он не тратит времени, разглядывая мой черничный маффин. ― Не возражаешь, если я…

Никаких манер, клянусь.

― Да, я вроде как возражаю.

Сосед Ретта игнорирует меня, откалывает верхушку моей булочки, ломает ее пополам и запихивает сочное, наполненное ягодами печенье себе в глотку. Глотает. Съедает вторую половину. ― Ты уже говорила с Реттом?

― Не сегодня. ― Клянусь, у этого парня всегда есть план. ― Почему спрашиваешь?

― Просто интересно.

Когда он тянется к нижней половине моего кекса, я раздраженно шлепаю его по руке.

― Не хочу показаться грубой, но не хочешь ли сказать нам, чего ты хочешь? ― Позволяю Александре перейти к делу. На этот раз я благодарна ей за грубость. ― Мы вообще-то были в середине разговора.

Рекса Гандерсона это, похоже, не смущает.

― Итак, сегодня утром у нас было экстренное совещание. Не знаю, рассказывал ли тебе об этом Рабидо, но раз уж я вошел и увидел вас, то могу сообщить и хорошие новости.

― Какие новости? Он получает награду за что-то?

― Э, нет. Несколько членов команды отправляются на природу в эти выходные.

Мои брови взлетают вверх.

― О?

― Это домик в большом каньоне. В часе езды отсюда, знаешь, где это? Погугли.

Я отрываю бумажный вкладыш от булочки.

― Угу.

― Хочешь приехать?

Снова поднимаю брови.

― Я?

― Да. Все подружки поедут с нами. Я подумал, что Ретт тоже захочет тебя взять, но он такой слабак.

― Ты действительно думаешь, что он хотел бы, чтобы я поехала? ― Еще рано, он обязательно упомянет об этом, если захочет, чтобы я там была.

― Конечно. Ты горячая штучка. ― Я делаю мысленное сальто. ― Кроме того, ты не думаешь, что он чувствовал бы себя мудаком, если бы был единственным парнем там без своей подружки?

Рекс уже второй раз употребляет слово «подружка», и я гадаю, стоит ли мне перечить ему.

Я не подружка.

― Не знаю, Рекс, думаю, он должен спросить меня об этом сам.

Он смеется:

― Мы оба знаем, что у него кишка тонка.

Это верно. Ретт немного не уверен в наших зарождающихся отношениях; последнее, что он хотел бы, это оставить себя открытым для отказа.

До сих пор.

― Ты уверен, что все будет в порядке? Другие девушки поедут?

― О да, я абсолютно уверен. Ты даже можешь поехать со мной и удивить его, когда приедешь. Ретт описается от счастья.

Я покусываю губу.

― Знаю, но я действительно не хочу иметь от него секретов. ― Только не после того, как лгала ему в прошлом. ― Ты ведь понимаешь это, правда?

― Я понимаю и уважаю это. ― Когда он тянется погладить меня по руке, я отдергиваю ее. ― Но! Ты не думаешь, что удивить его будет намного веселее?

Он в чем-то прав: удивить Ретта на выездном борцовском собрании было бы забавно. Провести с ним ночь в уединенной хижине в лесу? Возможно, с обнаженными частями тела? Да, пожалуйста. Кто знает, что произойдет между нами в таком укромном месте…

Хотя, мысль о том, чтобы сохранить секрет от него, уже сеет маленькое семя вины в моем животе, учитывая то, как мы начали наши отношения. Ложь за ложью.

Не сказать ему было бы предательством?

Рекс встает, хватая с моей тарелки последний кусочек кекса.

― Просто подумай об этом. Возьми мой номер и напиши, если передумаешь.

Он говорит свой номер, и я записываю его в свой мобильный. На всякий случай.

― Хорошо, я так и сделаю. Спасибо.

Александра наклоняется вперед, когда он, наконец, уходит.

― Вау, тебе точно надо поехать.

― Я знаю, и собираюсь, просто не могу решить, должна ли сделать это, не сказав ему. Я не хочу его пугать или еще больше давить. Эти парни такие придурки.

― Может быть, он расскажет тебе об этом позже. Сейчас только час дня.

― Возможно.

― Ты доверяешь его соседу по комнате?

— Не знаю… Ретт ему не доверяет, так что нет.

Алекс откусывает кусочек сельдерея и жует.

― Знаешь, что я думаю? Считаю, что у тебя паранойя.

― О чем?

― О том, что случится, если ты поедешь. Ретт не будет злиться, Лорел. Он парень, а парни думают своими членами.

Пожимаю плечами.

― Может быть.

А может, и нет.

― Ты всегда все переоцениваешь. Серьезно, что плохого может случиться, если ты поедешь? Ты, наконец-то, потрахаешься? Другие подружки едут — ты действительно хочешь, чтобы он остался там один? Некоторые из этих борцов ― суки.

― Я не задумываюсь. Использую свой здравый смысл и доверяю ему вместо того, чтобы быть импульсивной.

― Но подумай вот о чем: это твой шанс застать его одного в этой глуши. Возможно, вы будете жить в одной комнате. ― Черные брови моей кузины шевелятся. ― Или вы можете улизнуть на какое-то время, может быть, поплавать голышом.

― Ты в своем уме? На улице холодно.

― Верно, и есть еще проблема с сушкой белья. ― Алекс размахивает соломенной оберткой над чайной кружкой. ― Я знаю, что ты хочешь поехать. Перестань притворяться, что не собираешься.

Она права.

Я хочу поехать.

Если Ретт собирается застрять в хижине со всеми этими членами на выходные, ему нужен друг, союзник.

И этот человек ― я.

Ретт: У нас была встреча сегодня утром. Просто хотел сказать, что меня не будет в эти выходные на случай, если ты захочешь потусоваться.

Я: Что происходит?

Ретт: Тренер отправляет нас на групповую неофициальную встречу в какой-то коттедж в лесу. Не вернусь до воскресенья, но у меня будет телефон.

Я: Буду скучать по тебе. Повеселись…