Воспитательные часы

ГЛАВА 7

«Я не могу поверить, что она пересказала своей подруге нашу секс переписку. Это как быть частью тройничка, на который меня не пригласили»

Ретт

— Кто-нибудь, напомните мне, зачем мы здесь, когда у нас комендантский час?

Мы стоим в гостиной огромного братского дома на Греческой улице, плечом к плечу с половиной студентов. Похоже, что тема «Месть ботаников против Зверинца». Половина участников вечеринки одеты как ботаники в той или иной форме — белые рубашки с воротником, завязанные снизу выше пупка, черные очки с лентой в середине, короткие клетчатые юбки, высокие носки — а другая половина в тогах. Несколько парней ходят с толстовками, на которых белыми печатными буквами написано «Колледж».

Я почти уверен, что мы должны были заплатить у двери, но каким-то образом проскользнули, не заплатив.

Музыка оглушительна, но игра в братство сильна.

И впервые с тех пор, как я живу с Гандерсоном и Эриком, я был тем, кто хотел повеселиться. От меня не потребовалось много убеждения — только обещание холодного пива — но они оба скептически отнеслись к причине, по которой я внезапно захотел выйти. Это не моя роль и мы все это знаем.

Тем не менее, никто не отказался от возможности напиться или потрахаться.

— Расскажи нам еще раз, почему мы на студенческой вечеринке?

— Пить бесплатное пиво?

Они переглядываются.

— Это ведь ты, тот кто борется с нами перед выходом каждую неделю.

— Я знаю, но сегодня утром у меня была заноза в заднице. Может, мне надоело сидеть дома, когда все ходят в течение недели.

Гандерсон посочувствовал.

— Это верно. Зика и Оззи сегодня нет дома. Подружка Оза, Джеймс, выложила в инсту какую-то фигню о том, что была в каком-то винном баре, или, может быть, это одно из тех мест дегустации вин.

— Это то же самое, что винный бар, идиот. — Эрик не может сдержать презрения.

— Заткнись, Джонсон.

— Ребята, Господи, потише.

Мы идем дальше в комнату, на вечеринку, и мои соседи по комнате сразу находят знакомых девушек, с которыми они трахались или дурачились.

— Эта музыка отстой, — жалуется один из моих соседей по комнате.

— Какая разница — мы здесь не ради музыки. — Другой поднимает пиво в воздух, радуясь выходному в будний день. — Мы здесь ради кисок.

Смутившись, я бью его по руке.

— Никогда больше не говори такого дерьма.

— Ой, чувак, как больно. — Гандерсон ворчливо потирает руку. — Я просто хочу, чтобы вы оба, ублюдки, знали, что сегодня я трахаюсь. Мой член высохнет, если я этого не сделаю, так что заранее простите меня за то, что приведу домой какую-то цыпочку.

Он оглядывает комнату, сцепив пальцы.

— Кто будет счастливицей, кто будет…

— Сегодня ты никого не приведешь домой. — Я хмурюсь. — Не сегодня. Нет.

— Судьба решит. — Гандерсон вскидывает руки в притворном поражении. — Я не собираюсь никого бить палкой, если они захотят трахнуть меня позже, Вот и все, что хочу сказать.

Джонсон хмурится.

— Это ты хотел выйти. Мы должны начать называть тебя новичок-зануда?

— Или кайфолом.

— Блокировщик члена? — Им это нравится.

— Да, хорошо, мне нравится. Блокировщик члена.

— Оставим блокировщика члена топить свои печали в бутылке. Мы зря тратим время, стоя в этом углу — здесь пахнет сексуальным подавлением и ночными выбросами.

Слово «полюция» — ночные полюции.

Боже, что за пень.

Джонсон рыгает.

— Позже, брат. Не уходи рано без нас.

— Не зли меня, и я не уйду.

Они протягивают мне костяшки пальцев, а потом уходят, раздвигая толпу и пробираясь сквозь нее, как будто они здесь хозяева, оставляя меня на краю комнаты одного.

Чтобы самостоятельно позаботиться о себе в комнате, полной людей, одетых как ботаники и греки.

Отлично.

Отодвинувшись в дальний конец комнаты, я прислоняюсь к стене, сканируя глазами каждое лицо в толпе, ища длинные черные волосы в море светлых и коричневых, и некоторых неоновых цветов, таких как синий и розовый.

Я нервно тереблю этикетку на пивной бутылке.

Нарушение правила выхода сегодня вечером нервирует меня, а встреча с Алекс только увеличивает беспокойство, зарождающееся в животе. Я хочу, бл*дь, блевать.

Это была такая дерьмовая идея; я не в состоянии справиться с этим. Понятия не имею, что творю. Что я буду делать, когда наконец найду ее и встречусь лицом к лицу?

Черт, черт, черт.

Паника накатывает, мой разум на пределе, ладони вспотели.

Я тереблю воротник своей темно-синей футболки. На левом нагрудном кармане логотип популярной компании Nantucket, единственная приличная чистая рубашка, которая лежала на полке моего шкафа, которая не была помятой, грязной или слишком нарядной и не имела логотипа борьбы из неправильного колледжа.

Я чувствую себя как под кайфом.

Замечаю яркую красную вспышку на другом конце комнаты, и какое бы проклятие ни было у меня на языке, оно застревает в горле.

Вот она стоит в углу со своими друзьями и смеется. Голова откинута назад, длинная бледная шея обнажена. Длинные рыжие волосы цвета гребаного огня. Безупречная белая кожа. Темно-бордовые губы. Высокая.

Она не Алекс, но она красивая.

Нет, не красивая.

Elle est mieux. Она лучше.

Значительно.

Она ошеломляющая.

Господи, она вообще человек? Она великолепна, и мне уже пора заткнуться.

Я смотрю — конечно, смотрю — и, Боже, чувствую себя жалко с пивом в руке, подвешенным на полпути ко рту, глупо разинув рот через переполненную вечеринку.

Черный топ в горошек с длинными рукавами и белым животом; она одета не так, как все на вечеринке.

Шорты с высокой талией и двумя рядами серебряных пуговиц по бокам. Бледные ноги, которые тянутся на мили.

Когда она поднимает глаза и оглядывает комнату, я опускаю голову, мое лицо пылает. Поворачиваюсь к ней спиной и пью. Выпиваю всю бутылку пива, чтобы набраться храбрости — мне нужно просто стоять с ней в одной комнате.

Как я попал в этот бардак?

Не знаю, как долго стою лицом к стене, но достаточно долго, чтобы прикончить тепловатую янтарную жидкость в бутылке.

Толкаю его вниз в горло, как будто давлюсь теплой мочой.

Закатываю глаза к потолку и поворачиваюсь лицом к комнате.

Замечаю, что рыжеволосая изучает меня.

Склонив голову набок, пока ее друзья разговаривают и смеются рядом с ней, она не обращает на них ни малейшего внимания; все ее внимание сосредоточено на мне. Она рассеянно кивает сидящей рядом девушке, не сводя глаз с моего пылающего лица.

Лукавая улыбка играет в уголке ее идеально очерченного рта, дерзкие темные губы на долю секунды поджимаются.

Честно говоря, она так красива, что я не знаю, куда смотреть в первую очередь.

Мне смотреть прямо на нее? Или отвести глаза?

Я нахожу ближайший столик и ставлю там пустую бутылку, вытирая потные ладони о штанины, чтобы достать телефон из заднего кармана и послать сообщение Алекс.

Где она?

Девушка писала мне несколько раз с тех пор, как мы мастурбировали вместе, каждое сообщение было коротким и милым, забавным. Я продолжаю строить ее в своем сознании, романтизируя то, что она может значить для меня. Представляю ее веселой, общительной, временами легкомысленной, но забавной.

Я: Привет. Ты придешь сегодня вечером?

Алекс: Я собиралась, но передумала. Не думаю, что у меня получится, извини.

Я: Почему ты не сказала, что собираешься меня бросить?

Алекс : Прости! Вместо этого я хотела остаться дома.

Я : Ты могла бы написать мне, чтобы я знал.

Алекс: LOL, я не думала, что должна.

Я: Знаешь, мне разрешено выходить только один раз в неделю, и сегодня не та ночь. Я нарушаю правила, чтобы встретиться с тобой, а ты даже не потрудилась прийти.

Алекс: Твои соседи по комнате, кажется, не возражают против нарушения правил.

Я: А?

Алекс: Дикая догадка, что ты со своими соседями? Ты оказался на той вечеринке?

Я: Да, но я собираюсь свалить. Слишком многолюдно.

Алекс: А тебе это не нравится?

Я: Нет, не тогда, когда я должен был остаться дома сегодня.

Алекс: Так ты направляешься домой?

Я: Да.

Алекс : К.

К? Какого хрена? Раздраженный, направляюсь к двери, злясь, что Алекс не потрудилась сказать мне, что она осталась дома, а потом сделала вид, что ей все равно, что я вышел.

Чертовски грубо и неуважительно; я должен был знать, что она собирается бросить меня.

Я так мало знаю о женщинах и их играх с головой, но должен был знать, что это произойдет. Боже, я такой тупой.

Решив уйти, я, наклонив голову, проталкиваюсь сквозь толпу к двери. Останавливаюсь на крыльце, чтобы отправить Гандерсону и Джонсону сообщение, зная, что им насрать, что я уже ухожу.

Кладу телефон в карман и начинаю спускаться по ступенькам студенческого общежития. Я не могу выбраться отсюда достаточно быстро.

— Эй, — раздается голос позади меня. — Куда ты идешь?

Остановившись на нижней ступеньке крыльца, я колеблюсь, прежде чем повернуться к дому.

Она стоит на крыльце, прислонившись бедром к массивной белой колонне, ее огненно-рыжие волосы и темно-красные губы блестят в свете ламп. Глядя на меня сверху вниз, губы изогнуты в хитрой улыбке.

Она не может говорить со мной.

Покачав головой, я собираю свои чувства, разворачиваюсь и продолжаю идти.

Ее голос снова останавливает меня.

— Я с тобой разговариваю.

Засовывая мобильник в задний карман джинсов, я наблюдаю, как красивая девушка с вечеринки опирается локтем о белую колонну, одна лодыжка небрежно обхватывает другую, когда она стоит там со стаканом в руке.

Она делает еще одну попытку.

— Не веселишься?

Я позволяю своим глазам изучить длину ее бедер и длинных ног, задаваясь вопросом, такие ли они шелковистые, как выглядят. Осматриваю эти ноги и черные пробковые босоножки, застегнутые на лодыжках.

— Я, э-э, ждал кое-кого, кто не потрудился прийти.

— Облом. — Она смотрит вниз, в темный двор. — Не хотелось одеться в тогу?

— Нет. А тебе?

— Нет, я здесь не поэтому.

— Почему ты здесь?

Эти красные блестящие губы изгибаются в лунном свете.

— Парень.

Очевидно. У таких девушек всегда есть парень.

Она, кажется, оценивает меня; даже в темноте, я чувствую, как ее глаза бродят по моему телу.

— А как насчет тебя? — спрашивает она. — Здесь, чтобы перепихнуться или просто напиться?

— Ни то, ни другое.

— О?

Я засовываю руки в карманы джинсов, которые постирал и разложил сушиться, только на сегодня. Для Алекс.

— Так ты здесь из-за девушки?

Я качаю головой.

— Мне все равно не следовало выходить сегодня, так что я иду домой.

— Почему тебе не следовало выходить? Неужели она того не стоит?

— Я думал, что возможно стоит, но ошибался.

Какого черта я ей все это рассказываю? Как будто ей не насрать.

— Так где же она?

— Не потрудилась прийти.

Рыжая фыркает, неприлично.

— Если она не потрудилась прийти, значит, она того не стоит.

— И все же меня это бесит, потому что я зря потратил время и мог попасть в беду.

— Почему это?

— Спортивный кодекс.

— Ты всегда следуешь правилам? Потому что там повсюду ползают спортсмены. — Она тычет большим пальцем в сторону дома.

— Да, когда это может стоить мне стипендии.

— А, понятно. — Она замолкает, её густые волосы блестят в тусклом свете крыльца. Они похожи на лист плотного атласа и выглядят вдвойне более осязаемыми.

— Ты что, заблудилась? Я имею в виду, ты следила за мной по какой-то причине?

Она снова смотрит на меня.

— Наверное, просто любопытно. Только что ты смотрел на меня, — она щелкает пальцами, — а в следующую секунду тебя уже нет.

Мне нечего на это сказать.

— Не волнуйся, я тоже смотрела на тебя. — Ее мягкий голос разносится в темноте. — А твои друзья внутри не будут скучать по тебе?

Вряд ли, но ее заявление заставляет меня задуматься.

— Какого хрена ты следила за мной?

Да, это грубо, но мы оба знаем, что в этом нет никакого гребаного смысла.

Тихий смешок.

— С какой стати тебя это удивляет?

Шум, смех и громкая музыка из дома спасают меня от ответа. Кто-то начинает скандировать: «пей, пей, пей», и за этим быстро следуют хриплые аплодисменты. Толпа сходит с ума.

Открывается входная дверь, извергая полудюжину пьяных студентов. Кто-то нетвердой походкой спускается по деревянным ступенькам, кто-то подходит к крыльцу покурить или поговорить.

Девушка выпрямляется во весь рост, проводит бледными руками по бедрам. Я смотрю, как ее длинные ноги спускаются по лестнице, гибкие, как у жеребенка. Ее рука скользит вниз по перилам, указательный палец медленно проводит по дереву, кошачья улыбка растягивает губы.

Она останавливается передо мной, когда достигает земли, наши лица в дюйме друг от друга.

Слишком темно, чтобы разглядеть цвет ее глаз, но ее черные ресницы трепещут в моем направлении, длинные и жесткие, что противоречит ее светлой коже.

Вблизи она красивее, чем издалека, запах свежего воздуха, лимонов и пролитого пива ударяет мне в ноздри.

Длинный палец касается ее подбородка.

— Мне кажется, я тебя знаю.

— Поверь мне, это не так.

— О, но я думаю, что знаю. — Она произносит это лениво, растягивая слова, красный рот выговаривает каждый слог.

— Я бы запомнил. — Я бы точно запомнил такую девушку.

Делаю шаг назад, прежде чем сделать какую-нибудь глупость, например, снова попытаться почувствовать ее запах.

Ее губы складываются в милую гримасу.

— Ты ведь еще не уходишь?

— Я думал, мы закончили разговор.

— Ты не хочешь, чтобы я составила тебе компанию?

Клянусь, если бы моя челюсть не была закрыта от хмурого взгляда, она бы открылась от шока. Эта цыпочка настоящая? Она не может стоять здесь в темноте и разговаривать со мной.

Мной.

Не тогда, когда в доме пятьдесят симпатичных парней. Выглядящих лучше меня. Горячее. Квотербеки. Форварды хоккейной команды. Братья по студенческому братству.

Какого черта ей нужно от меня?

Она вздыхает.

— Ты не очень разговорчив, да?

— Я пытаюсь понять, что здесь происходит.

— Что ты имеешь в виду?

— Чего ты хочешь?

Она слишком красивая, слишком не моего круга, ранга и статуса, чтобы разговаривать со мной, и мы оба это знаем.

— Я просто хотела посмотреть… — она сглатывает, пожимая узкими плечами. Каждая идеальная линия на ее красивом лице освещена фонарями на крыльце. Фарфоровая кожа. Дерзкий изгиб ее искусно очерченных губ. — Это трудно объяснить.

Я смотрю, как она делает несколько шагов назад к перилам у подножия лестницы, прислонившись задом к деревянному столбу. Наблюдая за мной, на ее лице появляется странное выражение.

— Я совсем не кажусь тебе… знакомой?

— Э, нет.

Она хмурится.

— Ты не узнаешь мой голос или что-нибудь?

— А должен?

— Думаю, что нет. — Ее вздох долгий и тоскливый. — Ты не хочешь спросить, как меня зовут?

Я поднимаю брови и наклоняю голову.

— Конечно.

— Лорел.

Лорел. Она выглядит как Лорел, нежная, красивая и романтичная. Имя ей подходит.

Я делаю несколько неуверенных шагов вперед. Она явно хочет поговорить, так что какой в этом вред?

— Какой у тебя год?

— Младший. У тебя?

— Тоже. Ты из Айовы?

Она улыбается моему ответу.

— Нет. Иллинойс.

— У меня есть… друг из Иллинойса, который учиться здесь. — Я сутулюсь, переминаясь с ноги на ногу. — Я новичок в команде по борьбе. Меня завербовали из Луизианы.

— Завербовали?

— Для борьбы. Я борец, — тупо повторяю я, внезапно задаваясь вопросом, видела ли она гребаные плакаты с моим лицом и номером мобильного телефона, висящие вокруг кампуса.

Может, она узнала меня и пошла за мной.

Болезненное любопытство — ей захотелось лично познакомиться с парнем, которому нужно потрахаться. Она узнает мое лицо, готов поспорить.

— Тебя могут завербовать на первом курсе?

— Видимо.

Она не отвечает на это, вместо этого делает изящный глоток пива из красного пластикового стаканчика, который сталкивается с ее волосами.

— Как Айова относится к тебе?

Я пожимаю плечами.

— Все в порядке.

— Просто в порядке?

— Они не то, чтобы развернули старый приветственный коврик. — Я переминаюсь с ноги на ногу, чувствуя себя неловко.

— У тебя есть братья или сестры?

— Да, два брата.

— А-а, — говорит она, расслабляясь у перил. — Ты выглядишь немного растрёпанным, как будто ввязался в несколько драк.

Вообще-то, кроме моих братьев, я ни разу в жизни не дрался. Никогда никого не вырубал и не был в потасовках, даже близко. Я держусь подальше от неприятностей, и за исключением этих случайных ночей с моими товарищами по команде, никогда не был большим пьяницей.

Это, вероятно, делает меня наименее захватывающим спортсменом, которого я знаю, но у меня есть стандарты, и вечеринки не в верхней части моего списка приоритетов.

— Может, я и большой, но не зверь.

Ее глаза скользят вверх и вниз по моему телу.

— Это я вижу.

Сосредоточенный взгляд Лорел заставляет меня чувствовать себя неловко, как будто я невежественный и неискушенный.

— Ты не похож на парня, который развлекается на студенческих вечеринках.

— Вовсе нет.

— Значит, девушка, с которой ты пришел познакомиться, тебе нравится?

— Я пытался это выяснить.

— Значит, вы не знакомы?

— Не лично. — Черт возьми, это унизительно. — Я подумал, что… хоть раз выйду за пределы своей зоны комфорта.

— Как мило. — Ее голос заставляет меня дрожать. — Очень мило.

— Неужели? — Черт, я слишком оптимистичен? Надеюсь нет.

— Да, это так. Очень мило. — Она отпускает перила и делает несколько неуверенных шагов в мою сторону. — Парням уже все равно.

— Ты имеешь в виду ухаживание?

— Ухаживание. — Она повторяет это почти задыхаясь, подражая моему акценту, глаза сверкают.

— Черт, извини, забыл, что это по-южному. Я имел в виду свидание… Ну, ты понимаешь.

— Я знаю, что ты имел в виду. — Лорел наклоняет голову, изучая мое лицо. Морщинки вокруг глаз смягчаются, красные губы изгибаются. — Мне нравится с тобой разговаривать.

Мой единственный ответ? Засунуть руки поглубже в карманы джинсов и переминаться с ноги на ногу.

— Могу я сказать еще кое-что?

— Да, конечно.

— Мне нравится твой тембр. Это… — ее сладкий голос затихает, замолкает. — Это очаровательно.

Очаровательно?

Я, должно быть, чертовски смущен, потому что она смеется, держась за плоский живот.

— Выражение твоего лица прямо сейчас. О! Это так мило. Ты выглядишь таким смущенным.

— Сожалею.

— Не стоит. Я просто имела в виду, что твой голос… идеален. Мне нравится твой акцент. Я могу слушать тебя всю ночь.

Она дрожит, на ее лице странное выражение, которое я не могу расшифровать. Это сбивает с толку.

— Здесь холодно. Уверена, что не хочешь вернуться внутрь?

— Я подумала, что, если ты направляешься в мою сторону, то лучше пойду домой. Ты идешь?

— Я пришел с друзьями, Но да, прогуляюсь до дома.

— Прогуляюсь, — повторяет она с моим гнусавым выговором. — Ты не возражаешь против компании?

— Куда тебе нужно?

В этот момент на крыльце что-то происходит. Тяжелая дверь распахивается, и из нее вываливаются две девушки. Громко смеясь, они, спотыкаясь, пробираются через крыльцо.

Замечают нас разговаривающих во дворе.

— Лорел, Лорел, вот ты где! — Она икнет. — Что ты здесь делаешь? — Девушка невысокая, с длинными черными волосами, и я изучаю ее. Милая. — Мы искали тебя везде и всюду!

Девушка сильно пьяна.

Лорел со стоном закрывает глаза.

— Я с кое с кем разговариваю, мне пора домой. Ты можешь вернуться внутрь, на улице холодно.

Блондинка прикрывает глаза ладонью, оглядывая двор, словно изучая горизонт.

— С кем ты здесь? Я ничего не вижу. — Она фыркает. — Что мы тебе говорили насчет того, чтобы идти одной? Ты хочешь, чтобы тебя опоили?

— Или изнасиловали? — Девушка с черными волосами практически кричит во двор. — Не уходи одна, черт возьми! Думаешь, я хочу играть няньку на дурацкой вечеринке?

— Просто завожу новых друзей. — Лорел поднимает обе руки, по-прежнему глядя на меня. Она подмигивает мне и улыбается, как будто мы делимся секретом. — Я в порядке, видишь?

Это не мешает ее черноволосой подруге пытаться разглядеть меня в темноте. Она подходит на несколько шагов ближе, спускается по ступенькам, чтобы получше разглядеть, щурясь сильно накрашенными глазами.

— Эй… я его знаю? — Она указывает дрожащим пальцем в мою сторону. — Я тебя знаю?

— Давай просто вернемся в дом, Алекс, — нетерпеливо говорит блондинка, очевидно, отчаянно желая вернуться на вечеринку. — С ней все в порядке. Она жива. Можешь сказать своим мамам, чтобы остыли.

Черные волосы.

Алекс.

— Алекс? — Спрашиваю я. — Ты Алекс? — Поразительно. Я не знаю, почему, но она гораздо красивее, чем ожидал. — Ты сказала, что не придешь.

Она солгала.

— Алекс, пожалуйста, вернись в дом. — Лорел встает передо мной, загораживая обзор.

Алекс игнорирует нас обоих.

— Подожди, я его знаю. Имею в виду, я знаю, что не знаю его, но узнаю его.

Я не знаю, что, бл*дь, сейчас происходит, но колеса начинают крутиться чертовски быстро.

— Алекс, пожалуйста, — умоляет Лорел. — Иди внутрь.

— Нет, все в порядке. — Я поднимаю руку, чтобы остановить ее. — Именно к ней я и пришел.

Алекс щелкает пальцами, делает странный маленький прыжок и хлопает в ладоши, повторяя:

— Боже мой, Боже мой, ты — это он!

От резких движений пиво в ее руке выплескивается из красного пластикового стаканчика.

— Ты тот самый парень! Завалите Рэтта! Боже мой, Лорел, это тот самый парень! Ты сказала ему, что это ты? Секстинг? — Она сгибается в поясе и истерически смеется. — Где Дилан? Я хочу секса.

— Боже мой, Алекс, пожалуйста, уходи! — Кричит Лорел, топая ногой и указывая на входную дверь. — Возвращайся в дом!

Но пьяная Алекс только смеется и фыркает, проливая пиво на крыльцо. Маленькая блондинка рядом с ней тоже перестает держать свой стакан, бросая его во двор вместе с сотней других.

Он приземляется у моих ног.

— Лорел! — кричит пьяная Алекс. — Чувак, она рассказала тебе, как обманула тебя? Это было очень плохо с твоей стороны сказать ей отвалить, Мистер Хочу Потрахаться. Плохо, плохо, плохо. — Она трясет пальцем, как будто отчитывает ребенка.

С пылающим лицом я перевожу взгляд с одной на другую.

Алекс на крыльце. Лорел рядом со мной.

Лорел — это Алекс.

Кажется меня сейчас стошнит.

Я не идиот, так что мне нужно всего мгновение, чтобы понять, что, черт возьми, происходит, и ни за что не останусь здесь, чтобы узнать остальное. Я иду через лужайку, сжав кулаки в карманах, выхожу на тротуар, пересекаю дорогу, а ветер доносит мое имя.

— Ретт, подожди!

Конечно, она знает мое имя.

Она называет его с такой фамильярностью, что у меня внутри все сжимается; на все вопросы, которые она мне задавала, она уже знала чертовы ответы.

Mon Dieu je suis bête. Боже, я идиот.

Я продолжаю идти. Следую в сторону кампуса, обратно к своему дому.

Предательский звук ее каблуков, стучащих по асфальту, подталкивает меня вперед, ускоряет шаг, чтобы уйти как можно дальше от этой девушки.

Чертова лгунья.

Эта красивая чертова лгунья — я ее уже ненавижу.

Боже она великолепна.

— Ретт, подожди. Пожалуйста! — Она умоляет, когда звук ее шагов замедляется, не в силах идти со мной в ногу. — Пожалуйста! Пожалуйста, остановись, просто позволь мне… ой! Черт возьми! Ой. Подожди!

Я слышу, как она спотыкается на тротуаре, и постепенно замедляю шаг, стою на тротуаре, не оборачиваясь. Даю ей шанс догнать меня, скрестив руки на груди в ожидании.

Потому что я, бл*дь, хороший парень с совестью и не могу оставить ее одну в темноте теперь, когда мы зашли так далеко, и не тогда, когда кажется, что она бежала и растянула свою проклятую лодыжку.

Я слышу тяжелое дыхание, сопение и пыхтение, когда она подходит сзади, и отчетливый звук хромоты.

Лорел останавливается на некотором расстоянии позади, достаточно близко, чтобы я мог видеть пар, поднимающийся от ее рта, когда она вдыхает и выдыхает, теплые выдохи смешиваются с холодом.

Мы стоим в тишине, пока она сверлит взглядом мою грудь, и я вижу, как она решает, что сказать, глядя на те же широкие плечи, которые уже несли столько бремени в этом году.

Она делает еще одну попытку.

— Прости, что солгала. — Когда я не отвечаю, она продолжает: — Нам это показалось забавным.

Мое тело напрягается.

— Забавным?

— Я видела тебя и твоих товарищей по команде в блинной в тот день, когда они кинули тебя со счетом. Была там со своим соседом Донованом, наблюдала. — Она выпаливает это очень быстро: — Затем моя кузина принесла один из этих ужасных плакатов на обед, который мы устраиваем каждую неделю, и практически подначила меня написать тебе.

— Подначила? — невозмутимо отвечаю я.

— Да, но это звучит хуже, чем есть на самом деле, потому что, как только мы начали разговаривать и поняла, что ты действительно хороший парень, я почувствовала себя ужасно.

— Потому что я хороший? Что, если бы действительно был мудаком? Ты бы оправдала это по-другому?

— Я совсем не это имела в виду.

Смотрю на улицу, мимо нее, в темноту.

— Что ж, я рад, что все смогли посмеяться. Ха-ха.

— Знаешь, Ретт, тебе не обязательно всегда быть таким милым с девушками. Некоторые из нас этого не заслуживают.

— Это самая тупая, бл*дь, вещь, которую я когда-либо слышал.

Она делает еще одну попытку, переминаясь с ноги на ногу и дрожа от холода.

— Некоторым девушкам нравятся засранцы.

— Неужели?

— Да.

— Тогда, может быть, тебе стоит вернуться на вечеринку, чтобы найти его, и позволить мне уйти, не заставляя меня чувствовать, что здесь кретин я, а не ты.

— Это не то, что я пытаюсь сделать! Почему бы тебе просто не принять мои извинения?

— Потому что ты так говоришь? — Я фыркаю еще противнее, чем намеревался. — Потому что ты красивая?

— Нет, потому что мне очень жаль!

— Я не хочу принимать твои гребаные извинения, поняла? Для меня это ни хрена не значит.

— Не думаю, что ты стоял бы здесь, если бы это ничего не значило, Ретт.

— Ты ничего обо мне не знаешь, — тихо бормочу я.

— Может, я и хочу. Тебе это не приходило в голову?

Мне нечего на это ответить, потому что я ей не верю. Она просто красивая, избалованная девочка, которая хочет добиться своего, и не могу поверить, что все еще стою здесь и слушаю ее нытье. Я удивлен, что она не пустила слезу.

Похоже, она из таких.

— Скажи что-нибудь, Ретт, — раздраженно требует Лорел, топая ногой. — Ретт.

Но я не хочу. Мое имя на ее губах бесит меня еще больше, и я отказываюсь доставить этой девушке удовольствие.

— Это была просто шутка, — напоминает она мне, вздергивая подбородок.

— У меня достаточно людей, которым насрать на меня прямо сейчас, ясно? Мне не нужен еще один.

— У меня не было намерения вводить тебя в заблуждение.

— Это красивые слова. Ты слышала их в женском клубе?

— Не будь таким злым. Я не в женском обществе.

— Что, они не хотели тебя?

Ее раненый взгляд фокусируется на мне, голова наклонена в сторону, изучая мое лицо.

— Оскорблять меня — ниже твоего достоинства.

Я знаю, и не могу поверить, что эти слова сорвались с моих губ. Это было мелочно, и теперь чувствую себя гребаным мудаком.

Проезжает машина, замедляя ход, все в ней смотрят в окно, когда проползают мимо. Мы смотрим, пока задние фонари не скрываются за углом улицы.

— Лорел? — Шепчу я.

— Да? — В ее голосе звучит надежда.

— Почему ты не могла оставить меня в покое, когда я сказал тебе отвалить?

— Мне очень жаль. — У нее тихий голос.

— Как насчет такого: пошла ты. — Я прохожу десять футов, прежде чем показать средний палец в ночной воздух. — Пошла ты, Лорел.

Первое сообщение приходит через час.

Лорел: Ретт, прости меня. Это правда.

Лорел: Ретт, я знаю, что ты не заблокировал мой номер. Вижу точки разговора, движущиеся в нижней части экрана.

Лорел: Пожалуйста, скажи что-нибудь. Все, что угодно.

Наконец с меня хватит. Я беру телефон и сердито набираю ответ.

Я: Почему? Так ТЫ почувствуешь себя лучше? Ты же не из тех, кто получает дерьмо неделю за неделей, не так ли?

Лорел: Нет.

Я: Правильно. По крайней мере, мы хоть в чем-то согласны. Сделай мне одолжение: ты и твои стервозные маленькие друзья можете оставить меня в покое.

Лорел: Мы так и сделаем. Извини…