Встречи и разлуки

ГЛАВА ТРИНАДЦАТАЯ

Забавно, что Бесси была права, и, хотя она никогда и не следовала наставлениям, которые давала другим, в мужчинах она не ошибалась. Во всяком случае, что касается Питера.

Проснувшись утром после уик-энда, я лежала несколько минут, глядя на голубые стены моей квартирки (мне претит называть ее комнатой, это так вульгарно звучит!).

И вдруг я поняла, что меня разбудило: стук в дверь.

Я проворно вскочила и, накинув халат, открыла дверь. Там стоял посыльный с длинным плоским пакетом.

— Распишитесь, пожалуйста! — сказал он.

Когда я как следует посмотрела на открытую им передо мной книгу, я убедилась, что это был не обычный посыльный, а из магазина Картье.

Едва дождавшись, пока он вышел, я отдернула шторы, чтобы впустить солнечный свет.

Затем я вскрыла пакет. В нем оказался очаровательный бриллиантовый браслет. К браслету была приложена карточка Питера с надписью: «Пусть он вам напомнит когда-нибудь обо мне».

Я никогда еще не видела такого прелестного браслета! И самое удивительное было то, что он прислал мне его после такого уик-энда. А я-то думала, что он обидится и не захочет больше иметь со мной дела!

Мне придется отослать ему браслет, но я немного поношу его, пока одеваюсь.

Откровенно говоря, в субботу я ужасно нервничала, но нельзя отрицать, что Питер слишком умен, чтобы обнаруживать свои истинные чувства.

Если он и разозлился, что я заперла дверь, он ничем этого не показал и весь день оставался самым обворожительным и внимательным хозяином дома.

Мы плавали в бассейне. В Уайтфрайерсе великолепный бассейн, весь выложенный голубой плиткой, а вокруг удобные матрацы, на которых можно загорать.

Мы играли в теннис, и я была очень рада, что в свое время много упражнялась в монастыре, потому что, хотя Питер играет прекрасно, я сумела у него выиграть.

— Что вы за удивительное создание, Линда, — сказал он мне. — Судя по вашему виду, вас может унести легкое дыхание ветерка, а на самом деле, я думаю, вы посильнее многих из нас.

Пожалуй, так оно и есть, леди Клер со своей подругой и мексиканская кинозвезда к вечеру просто умирали от усталости.

Они полулежали в креслах, ожидая, пока им подадут бодрящий и оживляющий коктейль, а я чувствовала себя как нельзя лучше и попробовала поиграть в сквош с одним из офицеров.

У меня это плохо получалось, мяч постоянно рикошетом ударял по мне. Мы бросили играть, и мой партнер сказал: «Ну и неумеха же вы!» — и попытался поцеловать меня. Я ему не позволила.

— Питер не допускает браконьерства на своей территории?

Это меня рассердило.

— При чем тут Питер или кто-либо другой? Если хотите знать, я еще ни с кем не целовалась и не имею ни малейшего желания начинать с вами.

Он посмотрел на меня недоверчиво.

— Вот как! — сказал он. — Впрочем, я склонен вам поверить. Надо же — удивительное дело!

— А что тут удивительного? Если я манекенщица, это не значит, что всякий и каждый может позволять себе вольности.

Он взял меня под руку.

— Послушайте, Линда, — сказал он, — не сердитесь, извините меня. Просто я привык к другому обращению, я не ожидал, что вы такая… какая вы есть.

Мы вместе вернулись в дом, он был очень мил и пригласил меня поужинать с ним на этой неделе. Я согласилась, потому что он мне нравится.

Его зовут Хью Барлоу, и теперь, когда мы подружились, он оставил свою высокомерную манеру. Мы болтаем, и он старается, чтобы я была в курсе всего, о чем говорят остальные.

За ужином леди Клер с подругой придумали какую-то глупую шутку, над которой они все время хихикали, как, бывало, девчонки в монастыре, когда речь заходила на какую-нибудь «запретную тему».

Они пытались втянуть в разговор и меня, но я не поддалась, потому что знала, что только попала бы в неловкое положение.

— Прекратите, Клер, — сказал ей Хью, — приберегите вашу шутку для конюхов, им она больше придется по вкусу.

— Вот поэтому мы и думали, что мисс Снелл она понравится, — отвечала леди Клер и, повернувшись ко мне, добавила: — Правда, что ваш отец был грумом?

Я поняла, что она меня терпеть не может, как и ее подруга, которая пыталась изловить Питера и час от часу все больше свирепела, так как он не обращал на нее внимания.

Все за столом ожидали моего ответа, и, надо сказать, я тут же нашлась.

Почему я должна стесняться всех этих людей, сказала я себе и ответила отчетливо и с вызовом в голосе:

— Может быть, и был, по правде говоря, моя мать не слишком уверена. Но раз вас интересуют такие подробности, могу вам еще сообщить, что мой отчим держит паб и очень недурной.

Все они как будто затихли на мгновение, а потом сразу заговорили, видимо, чтобы сгладить неловкость. Сидевший слева от меня Хью сжал мне под столом руку.

— Молодец, Линда, — прошептал он, — так ей и надо, сучке.

Мне было приятно, что он меня поддержал, но нам не удалось с ним поговорить, потому что Питер увел меня посмотреть какие-то китайские вышивки, которые его дедушка привез из Пекина, где он был послом.

Когда мы их рассматривали, он сказал:

— Вы жестоки ко мне, Линда.

Я прекрасно знала, о чем сейчас пойдет разговор, но прикинулась удивленной.

— Что за ужасные вещи вы говорите! А я-то надеялась, что так хорошо вела себя в свой первый уик-энд в загородном доме.

— Вы же знаете, что я не об этом, — возразил он.

Я отрицательно покачала головой и широко раскрыла глаза, всем своим видом показывая, что ничего не понимаю.

Вдруг он отбросил вышивки и схватил меня за руки. Он заговорил порывисто, пылко, совсем непохоже на его обычный спокойный и сдержанный тон.

— Ведь вы пожалеете меня, правда, Линда? Вы будете добры ко мне? Прошу вас, дорогая, я от вас без ума, просто без ума!

— Но я вас так мало знаю, — сказала я мягким, слегка неуверенным тоном. — Все это так неожиданно и даже немножко страшно. Я не хочу, чтобы меня торопили.

— Я не стану вас торопить, обещаю вам. Но, Линда, позвольте мне прийти поговорить с вами вечером, когда все разойдутся. Нам никак не удается остаться наедине среди этой дурацкой толпы.

Я отняла у него руку.

— О Питер… — сказала я укоризненно.

— Я ничего себе не позволю, я буду хорошо себя вести, обещаю вам, но только позвольте мне поговорить с вами вечером наедине.

— Вы меня просто терроризируете, Питер, — ответила я. — Вы меня преследуете, и это ужасно с вашей стороны.

Он сразу же сменил тон на самый смиренный и униженный и только повторял:

— Я сделаю все для вас, Линда, абсолютно все, я на все пойду. Позвольте мне только сделать вас счастливой.

— Если вы будете меня так загонять, — сказала я твердо, — это не принесет мне счастья. В конце концов, я только неделю с вами знакома.

После этого я, конечно, настояла на своем, но все же из предосторожности заперла свою дверь…

Мне смешно, когда я вспоминаю, что я ему говорила… В каком-то смысле это была правда, я его не обманывала. Я действительно не хочу ни в чем спешить.

Я думаю, что, как истинная дочь своей матери, я должна была бы не упускать шанс сойтись с Питером, ухватиться за него обеими руками, но где-то в глубине души я чувствую, что когда-нибудь полюблю по-настоящему — не задумываясь о том, что я от этого буду иметь.

Деньги, бриллиантовые браслеты, даже ужины и приемы в загородных усадьбах — все это, в сущности, плата за любовь. А я бы хотела любить человека ради него самого, а не потому, что он граф или очень богат…

Все эти мысли приходят мне, когда я сижу в постели с подарком Питера на руке! Браслет чудесно выглядит и сверкает на солнце, переливаясь гранями, когда я поворачиваю руку…

У меня такое впечатление, что Питер постоянно ведет какую-то игру. Я чувствую себя пешкой в этой игре и так и представляю себе, как он рассуждает: «Куплю-ка я Линде браслет. Это должно поразить падчерицу какого-то трактирщика».

Я не жалею, что сказала леди Клер правду о своем происхождении. Но мне и в самом деле хотелось бы знать, кто был мой отец. Быть может, он имел такой же дом, как Уайтфрайерс, может, он тоже бывал здесь.

Интересно, поведи себя мама умнее, женился бы он на ней?

Однажды она мне сказала, что очень любила его. Вероятно, как Клеона, она не могла ему ни в чем отказать.

В любом случае я должна отослать браслет Питеру.