ГЛАВА СОРОК ЧЕТВЕРТАЯ

Вчера мы вернулись в Лондон, и я в восторге от того, как выглядит дом.

Моя спальня прелестна; вся отделка в светло-зеленых тонах с золотом. А столовая, которую я всегда не выносила, теперь одна из самых красивых комнат в доме, со стенами, обитыми сосновыми панелями и вишневого цвета бархатными портьерами в тон мебели.

Сидни позволил мне на следующей неделе устроить прием, и я смогу использовать гостиную, которая годами стояла запертой и которую я целиком переделала.

Клеона была просто вне себя от восхищения, когда ужинала у нас вчера.

— Надо же, Линда, — то и дело повторяла она, — я и не думала, что ты такая умница! Как вспомню, какой ты появилась в прошлом году у Канталупа — в ужасном туалете, с жуткой косметикой и завивкой в мелкий барашек, просто поверить не могу, что это все твоих рук дело.

— Погоди, скоро и «Пять дубов» ты не узнаешь, — сказала я.

Стоило мне упомянуть про эту усадьбу, выражение у нее изменилось, и, когда она снова заговорила, я сразу поняла, что Норман передал ей мои слова о фабрике.

— Линда, — сказала она. — Я не хочу вмешиваться или даже что-то советовать. Но ведь ты не забыла, милочка, как просила меня всегда говорить тебе правду. Я очень горжусь твоим доверием и всегда старалась его оправдывать. Поэтому, надеюсь, ты не сочтешь с моей стороны назойливым или неуместным, если я скажу тебе, что ты совершаешь большую ошибку, пытаясь вмешиваться в дела Сидни. Он странный человек, Линда, и прости за откровенность, но он известен как самый суровый и неумолимый домовладелец и жесткий предприниматель во всей стране. Ты знала это еще до того, как сошлась с ним, и тебе не удастся изменить его.

— А почему бы и нет? — спросила я.

— Да будь же наконец благоразумна, Линда! — сказала Клеона. — У тебя сейчас прекрасное положение — ты устроена благополучно и надежно. Чего ради ставить под угрозу свое будущее?

— Иначе говоря, ты полагаешь, что, если я стану вмешиваться в его дела, Сидни просто выкинет меня вон?

— Именно этого Норман и опасается, — отвечала она. — Конечно, он знает, что Сидни обожает тебя и проявил просто невероятную щедрость, но он не потерпит вмешательства в свои дела. Много лет назад у него была секретарша, все думали, что без нее он не может обойтись, что она ему абсолютно необходима. О, вовсе не красавица или что-нибудь в этом роде, — поспешно добавила Клеона. — Но она была не просто секретаршей, а домоправительницей, доверенным лицом, всегда в курсе всех его дел, и он во многом на нее полагался. Как-то у них вышла стычка из-за улучшения условий жизни в прилегающем к фабрике районе, и, к всеобщему ужасу, он уволил ее тут же, заплатив за месяц вперед вместо предупреждения, — и это после того, как она прослужила у него годы! Поразмысли об этом, Линда, и не делай глупостей. В конце концов, все мы должны думать и о себе, так ведь?

Я подумала обо всем, что она мне говорила, и должна признаться, что ее рассказ и ее тревога за меня поколебали меня немного.

Не знаю, велика ли привязанность Сидни ко мне, что я вообще для него значу. Быть может, это не более чем каприз, причуда, мимолетное увлечение, которое исчезнет при первой же размолвке.

Но я чувствую, что в его отношении ко мне есть нечто большее. И не только потому, что он удивительно щедр, иногда он бывает так внимателен, почти нежен — если такое можно сказать о нем, само это слово как-то к нему не идет.

Вспышки его дурного настроения меня мало волнуют. Он по-прежнему набрасывается на прислугу, а иногда и на меня, но я, очевидно, получила прививку против боязни подобных выходок, еще когда жила с мамой и Альфредом.

Как меня пугало в детстве, когда он расходился и нападал на маму! Но теперь, когда Сидни повышает голос и стучит по столу кулаком и вообще выходит из себя, я остаюсь совершенно спокойной.

Мне кажется, это не только удивляет его, но вызывает уважение. Я уверена, что, если бы я заплакала или тоже вышла из себя, он бы меня презирал, во всяком случае было бы куда хуже.

А так, после первой вспышки гнева он только молча смотрит на меня, а потом снова обретает выдержку, становится сговорчивым и благоразумным.

Потрясающая новость! Я свободна, и я вдова!

Пупсик погиб во время землетрясения в Японии. Наверно, мне следовало бы огорчиться и расстроиться, но я не умею притворяться.

Я настолько забыла о нем, что мне даже трудно вспомнить, как он выглядел.

Загрузка...