Глава 2
Светлана — она же Лана — топала босыми ногами по жаркому песку, ругаясь, как сапожник, и таща за собой гитару, мешок без дна и остатки достоинства.
На ней были:
три лопуха (два по бокам, один сполз);
пояс, сделанный из сухожилия какой-то ящерицы;
тиара, которую снять было нельзя, потому что, по словам внутреннего голоса, «не снимается она, Света, это магия, а не кепка!».
Издалека показалась деревня — шаткая, пыльная, с домами из глины и веток. Местные ходили в длинных балахонах, смотрели настороженно и как-то очень... без веры в жизнь.— Только не пой, только не пой, прошу... — взмолился внутренний голос тиары.
— Ага, щас! — Лана поправила лопухи, встала прямо посреди деревни и громко заявила:— У кого тут можно добыть штаны? Ну хоть какие-нибудь! Мне даже дырявые подойдут, лишь бы в карманах не жили пауки!Из ближайшего сарая высунулась женщина лет восьмидесяти (на глаз), с лицом как у варёной репы.
— Ты кто такая, девка обнажённая?! Мы тут честные люди!— Я певица! — гордо ответила Лана. — Но штаны мне нужнее, чем сцена. Так что я готова спеть за штаны!
Толпа собралась быстро. Уставшие, скучные, пыльные жители деревни жаждали... шоу. Даже плохого. Особенно плохого. Потому что «ничего хуже уже не будет» — классический настрой местных.
Лана взялась за гитару. Протёрла струны, плюнула через плечо, вдохнула и выдала:
"Ветер с Востока мне выдул лопух,
А штаны мои съел безымянный пастух...Я иду за свободой, я иду за штанами!Кто отдаст — тому слава, и котлеты с дарами!"Старуха с репой на лице подавилась козьим сыром. Кто-то хлопал в ладоши. Кто-то плакал от смеха.
Кто-то (кажется, староста) закричал:— Да дайте ей уже портки, пока она вторую песню не спела!И вот… Лана стояла на заднем дворе кожевника, держа в руках штаны настолько старые, что они помнили времена, когда гномы были ещё модными.
Но на этом день не закончился.
— Что с твоей кожей? — вдруг спросила она у кожевника.
— Да вот... казан чешется. Бык сдох — а шкура вся горчит, не тянется, воняет...Лана на автомате вспомнила бабкины лекции.
— Так ты её тмином протри. Тмин бактерии убивает. А ещё для колик помогает. У вас тут тмин есть?
Кожевник вытаращился.
— Да ты ведьма?— Нет, я — Света. И очень хочу жилетку.
Кожевник, прослезившись, достал лучший кусок кожи, вырезал из него жилет. На куртку не хватило, но он добавил ремешок.
— А это тебе… талисман. Из зуба кабана. Может, не сожрёт никто.
Лана подмигнула.
— Если кто и попытается — огребёт рок-балладой по ушам.
На выходе из деревни к ней подбежала женщина. Смуглая, коренастая, с кривыми зубами и широким сердцем.
— Я тебе бандану сошью. Из обрезков. И заплатки на штаны пришью. Чтоб не смеялись... ну, не сильно.
— Ты швея?
— Я мать пятерых, Света. Я и сапоги могу сшить из занавески.
Так у Ланы появились:
штаны;
кожаный жилет;
бандана алого цвета с кривым швом;
мешок без дна;
внутренняя тиара, которая изнывала от позора;
и пара новых знакомых.
Перед сном она сидела у костра, грея ноги в шерстяных носках, которые одолжила у того самого старосты, и играла на гитаре что-то похожее на «Кукушку».Тиара вздохнула:
— Знаешь, Лана… Ты самая нелепая избранная из всех, кого я встречала. И в то же время… самая весёлая. Ну что, двинем завтра к горам?Лана зевнула:
— Если ты снова будешь говорить во сне — я тебя намочу. Как кота. Я серьёзно.
Пустыня уснула.
Но кое-где, в тени деревьев, что-то следило. Шерстяное, крупное, с хвостом и с идеальным слухом.Он слышал песни. И ему стало… интересно.