Выживший Матео

Глава восемнадцатая

Я разрываюсь между желанием, чтобы Матео вернулся, и надеждой, что он останется в стороне, примерно миллион раз с того момента, как он уходит, пока я не засыпаю на холодном жестком полу.

— Мэг.

Я открываю глаза, опухшие от слез и недосыпа. Мне требуется секунда, чтобы понять, где я нахожусь, и еще несколько благословенных секунд, прежде чем я вспоминаю почему.

Все это обрушивается на меня, как океан зла, но я сопротивляюсь тому, чтобы утонуть в нем. У меня должна быть надежда. Надеюсь, что все это скоро уладится, и в следующий раз, когда я увижу Матео, он заключит меня в объятия и нежно коснется моей шеи в молчаливом извинении за момент жестокости.

Все это большая ошибка, и в конце концов Матео должен это понять.

Верно?

— Мэг.

Я поворачиваю голову к брусьям, принимая сидячее положение. Моя спина просто убивает меня, странно болит место под левой лопаткой. Это отстой.

На этот раз по другую сторону решетки стоит Франческа.

— Извини, — говорит она, отводя от меня взгляд, потом снова. — Я не хотела тебя будить, я просто… Она делает шаг вперед, просовывая руку в щель в двери, которая достаточно велика, чтобы в нее поместилась тарелка, на случай, если надзиратель решит, что ты заслуживаешь еды.

Я встаю, подхожу, чтобы взять предложенную ею тканевую салфетку. Затем она просовывает в нее бутылку воды, затем банан.

— Я приготовила тебе сэндвич. Я подумала, что ты, возможно, проголодалась, — говорит она мне.

Я умираю с голоду, но меня так тошнит от беспокойства, что я не могу представить, как буду есть. — Спасибо, — говорю я ей.

Она кивает, заправляя свои темные волосы за ухо и глядя куда угодно, только не на меня. — Я не думала, что он посадит тебя здесь.

— Он этого не делал. Это сделал Адриан.

Несколько секунд она ничего не говорит. Затем, нарушая тишину — и мой оптимизм — она говорит: — Адриан дал ему ключ.

Последствия этого ошеломляющи.

Адриан решил, что я виновна.

Я опускаюсь на пол, откладываю еду в сторону и опускаю голову между колен, сосредотачиваясь на дыхании. Я чувствую, что меня сейчас вырвет, но в моем желудке ничего нет, так что это просто бессильный комок, пытающийся подняться вверх по моему горлу и выйти из моего тела.

Немного дрожащим голосом Франческа добавляет: — Но у него это было еще до ужина, и он еще не спустился.

— Он думает, что я трахаюсь с кем- то другим. Он думает, что я здесь пытаюсь убить его из- за моего гребаного соперника, парня из мафии, Франческа. Он думает, что я — Бет; он собирается убить меня.

— Он не собирается убивать тебя, — твердо говорит она, нуждаясь в том, чтобы поверить в это. — Он не собирается. Просто… держись там, ладно?

— Как это произошло? Я не то чтобы жду от нее ответа, но мне просто нужно поделиться несправедливостью моей ситуации с кем- то еще. Я Анна Болейн, а он слоняется по замку, готовый снести мне голову.

Наконец Франческа спрашивает: — Ты собиралась убить его ради Антонио?

Мои глаза закрываются от единственного обвинения, которое я услышала за последнее время, имеющего хоть какие- то основания. — Он угрожал убить Лили, если я этого не сделаю.

— Ты все еще собираешься это сделать?

Глядя на нее со смутным недоверием, я качаю головой. — Боже, нет. Я здесь не под какой- то завесой обмана, Франческа. Все, в чем я виновата, закончилось в ту ночь, когда Матео привел меня сюда. С тех пор я была абсолютно серьезна. И этот гребаный Сальваторе — я никогда в жизни его раньше не видела. Я даже не знаю, кто он такой; я уж точно не какой- нибудь его шпион.

Франческа кивает, как будто верит мне. Если бы только ее брата было так легко убедить.

— Я действительно сожалею обо всем этом, Мэг. Не могу представить, что он надолго задержит тебя здесь. Просто… Я не знаю. Я могу тебе что- нибудь принести? Одеяло, подушку?

— На самом деле я не в том положении, чтобы сказать нет ни тому, ни другому, — бормочу я, оглядывая свою пустую камеру.

Франческа кивает. — Я схожу за ними.

— Где Лили? Спрашиваю я, прежде чем она успевает уйти. — Лили— с ней все в порядке? Спрашиваю я, мой голос срывается на полуслове.

Франческа кивает, на ее лице маска сочувствия. — С Лили все в порядке. По ночам она все еще с Изабеллой. Джу заботится о ней, как обычно. Она просто думает, что ты на работе.

В груди становится немного легче. Я изо всех сил старалась не представлять, что Матео когда- нибудь причинит ей боль, но все, что мне приходится делать здесь, внизу, — это тушиться. В самые мрачные моменты я вспоминаю первоначальное заверение Матео, что с Лили все будет в порядке до тех пор, пока ее мать не натворит глупостей.

Когда Франческа возвращается, ей требуется минута, чтобы просунуть одеяло и подушку через решетку, и она выглядит очень грустной. Я слишком истощена эмоционально и физически, чтобы сделать какое- либо храброе лицо ради нее.

— Скоро все это закончится, ладно? Это звучит как ложь, как будто она знает, что это ложь, но все равно хочет меня успокоить. Я думаю, это проявление доброты. Скажите умирающей женщине, во что она должна верить.

— Я бы никогда не причинил ему вреда, Франческа.

С выражением боли на лице она кивает. — Я тебе верю.

По крайней мере, кто- то знает.

-

Следующей меня навещает Миа.

Я рада видеть ее, даже если это означает, что сегодня воскресенье, а я здесь уже два дня подряд. На ней красивое платье и новые туфли, которые мы выбрали, когда ходили по магазинам с девочками. Кажется, что это было не так уж давно, но, учитывая, что я превратилась в настоящего заключенного, кажется, что это было целую жизнь назад.

Я более чем немного удивлена, увидев, что у нее есть ключ. Не говоря ни слова, она отпирает дверь и ставит на стол две тарелки — на одной ужин, на другой кусок торта кассата. Она лезет в свою сумку и достает коробку, протягивая ее мне, чтобы я взяла.

— Адриан хотел, чтобы я передала это тебе, — говорит она.

Я беру коробку. Она едва заклеена скотчем, так что я открываю ее всего за несколько секунд. Я немного смущена, когда достаю портативный проигрыватель компакт- дисков в черно — белой коробке размером с футляр для компакт- дисков Синатры. Он дал мне музыку?

Я вопросительно смотрю на нее, и она пожимает плечами. — Наверное, он думал, что тебе здесь будет скучно.

Я киваю, бросая взгляд на подарок. — Как Матео выглядел за ужином?

— Ужина не было. Ужины на данный момент отменяются.

При этих словах меня охватывает ужас.

— Я не знала, — добавляет она, указывая на свое платье и туфли. — Держать людей в курсе событий на самом деле не стоит на первом месте в его списке приоритетов прямо сейчас.

— Ну, так ты его видела?

— Я пытаюсь этого не делать, — говорит она, избегая моего взгляда.

Я не хочу спрашивать, но спрашиваю. — Почему?

Наконец, ее взгляд останавливается на мне, в нем слышится легкое обвинение. — Потому что он, вероятно, хочет причинить тебе боль.

Хотела бы я не понимать, но понимаю. История Матео о его отце прокручивается в моей голове, как его отец пытался использовать его мать, чтобы причинить вред своей первой жене. Плохая стратегия, заявил он, поскольку первая жена его не любила. Неплохая стратегия, потому что это бесчеловечно и не то, что вы когда- либо сделали бы с человеком, который вам небезразличен, но и потому, что это не привело бы к тому, что он намеревался сделать — это не причинило бы ей боли.

— Ты это сделал? Спрашивает Миа, скрещивая руки на груди и глядя на меня.

— Нет, — тихо отвечаю я.

— Ничего из этого? Резко спрашивает она.

Не знаю, рассказала ей Франческа или нет, но я слишком устала, чтобы повторять одну и ту же историю. — Он думает, что я трахаюсь с кем- то, кого я даже никогда не встречала, Миа. Это все в его голове.

Какой бы щит гнева она ни обрушила, он соскальзывает, и она, кажется, прогибается. — Он такой чертов параноик. Я же говорила тебе, что это было некрасиво.

Я ничего не говорю с минуту, пытаясь привести в порядок свои мысли. Я не знаю, что ей сказать. Я не знаю, что делать. Мне нужно, чтобы Матео поговорил со мной, но он не поверит ни одному моему слову. Очевидно, он слишком занят, чтобы даже приехать и увидеть меня снова, поскольку прошло целых два дня.

— Иди ешь, — говорит она, кивая на тарелки.

— Я съем это позже.

— Ешь сейчас же. Мне нужно отнести посуду наверх, и я собираюсь отвести тебя на минутку к Лили.

Тогда меня охватывает первый всплеск возбуждения. Я без колебаний хватаю тарелки и с жадностью поглощаю еду. Мой желудок протестующе скручивается, но мне все равно. Как только я с этим заканчиваю, я следую за Мией наверх, пытаясь подавить прилив адреналина.

Свет над лестницей на самом деле режет глаза. Я щурюсь, пока они пытаются привыкнуть, следуя за Мией в помещение для прислуги. Шери тоже там, на ее лице появляется жалость, как только она видит меня. Однако она подбегает к Мии, обращаясь к ней, а не ко мне. — Что ты делаешь, Миа?

— Адриан сказал, что я могу. Это всего на несколько минут, — уверяет она другую девушку.

— Адриан уходит. Тебе следовало спросить Матео, — говорит она.

Миа смотрит на Шери так, словно та сошла с ума. — Да, хорошо, давай я вытащу его из пещеры наблюдения сумасшедшего и спрошу разрешения. Хорошая идея.

— Я просто не хочу, чтобы ты— Она делает паузу, смотрит на меня, затем снова на Мию. — Оказалась в беде, — заканчивает она немного запинаясь.

— Да, я тоже не хочу неприятностей , но у нее есть ребенок, дорогая. Это неправильно. Он мог бы оставить ее в своем крыле с кем- нибудь, кто охранял бы дверь. Он не обязан обращаться с ней как с животным. Я даже не знала, что здесь есть настоящее подземелье, хотя… Она замолкает, смеясь немного безумно. — Честно говоря, я не знаю почему. Я должна была догадаться.

Моя старая спальня пуста, когда Миа ведет меня внутрь. Она разрешает мне принять душ, прежде чем отвести к Лили, и я понимаю почему, когда мельком вижу свое отражение в зеркале. Фу. Отвратительно.

Когда я выхожу, она раскладывает для меня чистую одежду на краю раковины. Они не мои, но я не виню ее за то, что она не захотела пойти в мою спальню, чтобы забрать их для меня.

Спальня Матео.

Расправив плечи, я пытаюсь избавиться от части страха, но понимаю, что такое настроение царит во всем доме. Это напоминает мне последний фильм Диснея, который я смотрела с девочками, — Красавица и Чудовище. Красивый, роскошный замок превратился во что- то темное и унылое, солнце зашло, окутанное густым туманом. Проклят.

Джу сейчас там с Лили, и эмоции захлестывают меня, как автобус. Слезы застревают у меня в горле, когда Лили загорается, подбегая, чтобы обнять меня.

— Мама! Я скучала по тебе.

— Я знаю, детка, — говорю я, миллион раз целую ее в макушку, не отпуская. — Я тоже по тебе скучала.

— Тебе не следует так много работать, — говорит она мне, все еще обнимая меня.

Я вроде как смеюсь, вроде как плачу. Не знаю. Я рада, что она меня не видит. — Я знаю, мне очень жаль.

— Матео купил нам пижамы для Боры и Одри, — объявляет она.

— Опять новые имена? Спрашиваю я, поглаживая ее по голове, потому что просто не могу перестать прикасаться к ней. Я рада это слышать. Это вселяет в меня надежду. Может быть, он не хочет говорить со мной, может быть, он даже не хочет видеть моего лица, но если он хочет, чтобы у Лили все было нормально, он не решился убить меня.

Я не знаю, что будет с Лили, если это изменится. Он просто оставит ее? Вырастет ли она Шери, кем- то вроде горничной, кем- то вроде члена семьи? Я не думаю, что он причинил бы ей боль, правда, не думаю. Хотя теперь я понимаю, что он способен на более темные поступки, чем я изначально хотела верить, ни одна часть меня искренне не думает, что он мог причинить вред моей дочери.

Шери появляется из- за угла, ее карие глаза устремляются на меня. — Пора идти.

— Уже? Спрашиваю я, уставившись на нее с недоверием. — Я только что…

— Он направляется сюда, — перебивает она.

Мое сердце замирает, и я перевожу взгляд на Лили. Если он идет за мной, Шери права — она не должна этого видеть. Выдавив улыбку, я еще раз обнимаю ее. — Мамочке нужно ненадолго вернуться к работе.

— Ты почитаешь мне сегодня сказку на ночь? Просит она.

У меня болит сердце. — Я хочу . Хотя я не знаю, закончу ли я уже работать.

Джу подходит и берет Лили за руку, выводя ее из комнаты. Миа трепещет — другого слова для этого нет, она трепещет, нервно двигаясь, кивая головой, чтобы я следовала за ней.

Мы не успеваем. Прежде чем мы успеваем добраться до двери в подвал, там появляется Матео, бросающий на нас обоих яростные взгляды.

Несмотря на то, что Миа защищала свои действия перед Шери, она ни в коем случае не стоит на своем сейчас, когда он стоит здесь перед ней. — Я просто позволила ей увидеть Лили. Я собиралась сразу же отвезти ее обратно.

Он медленно движется вперед, прищурившись, смотрит на меня, затем переводит взгляд на Мию. — Тебе следовало спросить, — заявляет он.

— Я спросила Адриана, — говорит она.

— Адриан больше на меня не работает.

Она понимающе кивает. — Прости.

Не говоря больше ни слова, он протягивает ей руку ладонью вверх. Она достает ключ и протягивает ему.

— Я отведу ее обратно вниз, — говорит он, его глаза встречаются с моими.

Миа переминается с ноги на ногу, расслабленная, но неуверенная. Наконец, она принимает решение и убегает, оставляя меня наедине с ним.

Меня это устраивает. На самом деле, я испытываю облегчение. Я даже не возражаю, когда он хватает меня за руку, таща вниз по ступенькам с гораздо большей силой, чем необходимо.

Когда мы возвращаемся в камеру, он смотрит на новое дополнение и горько усмехается. — Они пытаются сделать так, чтобы тебе было удобно.

— Они понимают, что я им не враг, — осторожно говорю я.

— Ты пришла сюда, чтобы убить меня ради конкурирующей семьи — как это не делает тебя врагом? Он огрызается.

Мои глаза изучают его лицо, отмечая незнакомые темные круги у него под глазами. — Ты спишь?

Он не отвечает мне. Если уж на то пошло, выражение даже намека на беспокойство, кажется, разжигает новую ярость в глубине его карих глаз.

— Перестань вести себя так, будто тебе не все равно, Мэг. Перестань лгать. Просто остановись.

— Нет, — парирую я. — Я не лгу. Я действительно забочусь о тебе. Я не буду притворяться, что не знаю, чтобы ты мог это оправдать, — говорю я, обводя рукой свою камеру.

— Оправдать это? спрашивает он, приподнимая брови. — Милая, мне не нужно ничего оправдывать. Он входит в клетку вместе со мной, и вопреки себе я делаю шаг назад. Это движение заставляет его улыбнуться. — Нет смысла убегать от меня, Мэг. Куда ты собираешься пойти?

Теперь он прижимает меня спиной к цементной стене, но продолжает наступать. Грубо схватив меня за подбородок, он заставляет меня посмотреть на него, когда я пытаюсь опустить взгляд.

— Ты думаешь, Сальваторе придет и спасет тебя? тихо спрашивает он. — Ты думаешь, если ты просто выиграешь себе достаточно времени, он примчится тебе на помощь?

— Я уже говорила тебе, — говорю я, делая паузу, взбешенная дрожью в своем голосе. Пытаясь снова, я открываю рот, но он останавливает меня, качая головой. Я замолкаю, но добавляю: — Я не лгу тебе, Матео.

— Кто послал тебя в ту первую ночь?

— Антонио Кастелланос, — отвечаю я без колебаний.

Его брови взлетают вверх, как будто он не ожидал, что я это скажу. На долю секунды появляется замешательство, но оно так же быстро проходит, сменяясь холодным гневом.

Я продолжаю. — Родни был должен ему денег. Когда он умер, Кастелланос пришел ко мне домой, угрожал моей дочери, сказал, что долг Родни теперь мой. Сказал, что ему не нужны деньги, ему нужна услуга. Он все это устроил, чтобы я встретилась с тобой. Я должна была сделать то, что должна была сделать — взять выпивку, пойти с тобой домой — и найти возможность подсыпать это дерьмо тебе в выпивку. Я никогда не хотела этого, и когда мы так хорошо проводили время… Я замолкаю, все еще удерживая его взгляд. — Но потом, хотя это явно не входило в твои намерения, ты решил эту проблему за меня. Ты взял меня и Лили под свою защиту. Он не собирался преследовать меня в твоем доме — я бы никогда не понадобилась ему с самого начала, если бы он это сделал. И с тех пор я никогда не вводила тебя в заблуждение. Все это не было фальшивкой. Я не разыгрывала тебя. Я хотела рассказать тебе, просто чтобы между нами не было лжи, но потом ты рассказал мне о Бет. Ты дал мне это ожерелье, это предупреждение, и я просто не смогла. Я думала, раз уж ты все равно планировала убить Антонио, проблема разрешится сама собой, и тебе никогда не придется об этом знать.

— Ты ему это сказал?

Я хмурюсь, сбитая с толку. — Кому что сказать?

— Ты сказал Сальваторе, что я планирую убить его отца?

Я могу только разинуть рот, вглядываясь в его лицо в поисках каких- либо признаков смягчения. Их нет. Моя правда осталась незамеченной.

— Ты что, меня не слышал? шепчу я.

— Да, — легко отвечает он. — Я также прочитал текстовые сообщения между тобой и Сальваторе Кастелланосом. Женщины лгут; эти текстовые сообщения — нет. Я повторюсь еще раз: ты сказала ему…?

— Нет! Конечно, я этого не делала. Матео, я этого не делала. Я качаю головой, потрясенная собственным бессилием, но в то же время в ужасе от того, что он сделает что- нибудь импульсивное, используя имеющуюся у него неверную информацию. Это больше, чем мы, если он так думает. Больше, чем я. Это целая операция, две семьи разбросаны по всему городу, и неправильное действие затронет каждого из нас.

Протягивая к нему руку, я касаюсь его лица, нежная тень его жесткой хватки ложится на мою. Его хватка ослабевает, когда мои пальцы касаются его подбородка, но выражение его лица не меняется.

— Я не думаю, что ты параноик, — начинаю я, делая паузу, пытаясь обдумать свои следующие слова. — Я понимаю, что тебе приходится оглядываться через плечо, что доверие, возможно, самое дорогое, что ты можешь дать человеку. Я понимаю это. Но мне нужно, чтобы ты поверил мне, когда я скажу тебе, что я ничего не рассказывала этому человеку о тебе. Ничего. Я не предупреждала его, я не предупреждала его, я бы никогда так с тобой не поступила. Я бы никогда не предала твое доверие таким образом. Никогда.

Он молчит, но я должна надеяться, что он взвешивает мои слова. Я никогда раньше не давала ему повода сомневаться во мне, и он это знает. В глубине души он знает это, потому что, если бы я это сделал, он бы заподозрил меня, а он уже признал, что не делал этого.

Я не жду его следующих слов. — Ты любишь его?

Моя рука опускается на его плечо. Это так раздражает, и никакие мои повторения не достучатся до него. Люблю ли я незнакомца? Очевидно, нет. Я отвечаю на этот вопрос, как будто признаю, что между нами что- то было. Я говорю правду, он думает, что я нечестна, и закрывается от меня. Я буквально не могу победить.

Поэтому я просто говорю единственное, что мне приходит в голову. — Я люблю тебя.

Неизвестно, как он отреагирует на это — возможно, с гневом, судя по его реакции на мою заботу о его благополучии. Это, конечно, было не то, что я хотела сказать ему в первый раз, буквально в подземелье под его домом, но, возможно, это правильно. Может быть, это идеально, потому что он — это он, и он немного сумасшедший, я просто думаю, что это восхитительно. Так что, может быть, я тоже немного сумасшедшая.

Опустив руку, Матео разворачивает меня лицом к стене. Я не сразу понимаю, пока не слышу, как он расстегивает молнию на штанах. Я упираюсь руками в стену и не сопротивляюсь, когда он берет меня, но в этом нет ничего нежного или любящего; это наказание, избавление от его гнева. Тем не менее, я не жалуюсь. Если он сможет выплеснуть на меня часть своего гнева, я приму это.