Выживший Матео

Глава Шестая

Звук кубиков льда, падающих в стакан, за которым следует непрерывный поток жидкости, мало помогает снять напряжение в моем теле.

Вид широких, впечатляющих плеч Матео, обтянутых тканью его элегантного, дорогого костюма, заставляет меня чувствовать безумное влечение к этому монстру, даже зная, что я должна бежать к двери так быстро, как только могу. Трудно совместить все его стороны, которые я увидела сегодня вечером — свидание мечты, монстра, моего нового хозяина.

Я на самом деле не знаю человека, стоящего передо мной, независимо от того, что я чувствовала к нему всего час назад. Антонио зачитал мне список его грехов в попытке заставить меня почувствовать себя лучше из- за колоссальной ошибки, заключающейся в попытке усмирить такое животное, как Матео Морелли, но реальность его жизни не так однозначна.

Я одергиваю чрезвычайно короткий подол своей юбки, когда он поворачивается, предлагая мне маленький бокал с янтарной жидкостью.

Моя рука дрожит, когда я беру его. — И что теперь? — Тихо спрашиваю я, поскольку он, кажется, не расположен говорить.

— Теперь ты принадлежишь мне, — повторяет он, как будто меня не было рядом, когда он сказал это в первый раз.

— Я поняла эту часть. — Мой взгляд опускается на стакан. Все мое тело кажется таким тяжелым, все, что я хочу сделать, это свернуться калачиком рядом с Лили и уснуть, но, очевидно, сначала мы должны сделать это. — Что это значит? Что я должна делать?

— Делай все, что я тебе скажу, — вкрадчиво отвечает он, поднимая свой бокал и делая глоток. Забавно, что после всего этого, теперь он, наконец, пьет со мной.

Я ничего не говорю. Я все еще не знаю, что это влечет за собой. Примет ли он мое предложение выполнить для него грязную работу? Хочет ли он вообще мое тело в этот момент? После того, как я увидела себя рыдающей, с ободранными коленками, задравшейся под нелестным углом юбкой и соплями, капающими из моего носа, когда я держала своего малыша на руках и укачивала, я в некотором роде в этом сомневаюсь.

Однако есть множество других ужасных применений, которые он мог бы найти для меня, и у меня мурашки по коже бегут при одной мысли о них.

— С твоей старой жизнью покончено, — говорит он мне. — Ты бросишь свою дерьмовую работу. Связь с семьей и друзьями будет прервана. Я позабочусь о вашей аренде.

— Что ты— что это значит? Я хмурюсь.

— Теперь ты живешь здесь, — заявляет он, как будто это должно быть очевидно.

Мой рот приоткрывается, я хочу возразить. У меня буквально нет ничего, кроме одежды на мне и вещей в сумочке. — Я… у меня… у меня есть… Лили, а как же моя дочь?

Как будто я сошла с ума, он растягивает слова: — Очевидно, твоя дочь тоже будет жить здесь. У меня есть няня для моей собственной доШери; она позаботится о твоей, когда ты будешь работать.

— Я думал, мне придется уволиться с работы?

— Да, теперь ты работаешь на меня. — Он говорит это так буднично, и мое сердце падает от его слов.

Неуверенно кивнув, я подношу стакан с янтарной жидкостью ко рту и делаю несколько больших глотков. — Ладно, — говорю я, прикрывая рот, пока не убеждаюсь, что меня не вырвет на него.

Это то, что я предложила, но почему- то слышать, как он соглашается, еще страшнее.

— Тебе не будут платить, во всяком случае, в традиционном смысле этого слова, — говорит он мне. — Все, что вам с Лили нужно, будет предоставлено вам. Если тебе нужно что- то конкретное, ты попросишь меня об этом. Ты можешь думать о себе как о заключенном, или ты можешь извлечь из этого максимум пользы и придать вещам более позитивный оттенок. Решать тебе.

Я моргаю, но все, на чем я могу сосредоточиться, — это то, о чем он умалчивает.

— И каков характер этой работы, которой я буду заниматься?

— Все, что мне нужно, чтобы ты сделала, все, что я захочу. Если я попрошу тебя приготовить мне стейк на ужин в 3 часа ночи, ты спросишь, как бы я хотела его приготовить. Если я скажу, что хочу тебя трахнуть, ты раздвинешь ноги. Мое желание для тебя закон.

Я борюсь с волной унижения, но мочки моих ушей горят — верный признак. Кивнув, я проглатываю комок в горле. — Ты предлагаешь мне с кем- то распутничать, я спрашиваю тебя, с кем именно?

Слегка нахмурившись, он говорит: — Нет. Ну, если бы я попросил, я полагаю, но я не буду; я не делюсь тем, что принадлежит мне.

Я не в восторге от перспективы сделать для него что- нибудь сейчас, не говоря уже о том, чтобы раздвинуть ноги, но прежде всего я прагматична. Даже если это не кажется победой, это так. Мы с дочерью в безопасности, и это самое главное.

Если мне придется раздвинуть ноги перед монстром, который хотел убить ее этой ночью, так тому и быть. По крайней мере, это эксклюзивная сделка.

Сделав еще глоток, он ставит бокал на стол и откидывается назад, сцепив руки на груди. — У нас есть еще одна горничная, Мария. Завтра она покажет тебе, как обстоят дела.

Растерянно хмуря брови, я спрашиваю: — Подожди, горничная? Я просто… я собираюсь стать горничной? — Я не должна делать ничего плохого?

Медленная ухмылка растягивает его губы. — Зависит от твоего определения понятия "плохое".

Опускаясь обратно в кресло, я вздыхаю с почти ошеломляющим облегчением.

Матео с любопытством наклоняет голову. — Ты думала, мне нужно, чтобы ты сломала пару коленных чашечек или что?

— Ну, я не думала, что тебе нужна домашняя прислуга, — честно говорю я, пожимая плечами. — Я представляла… Я не знаю, соблазнить сенатора и всадить ему нож между ребер во время секса или что- то в этом роде.

Матео фыркает, поднося сжатый кулак ко рту, в его карих глазах пляшет веселье, когда он смотрит на меня с другой стороны своего стола.

Я чувствую себя немного глупо, но определенно недостаточно тепло, чтобы разделить его веселье.

— Я имею в виду, я не думаю, что мне пока нужно устранять кого- либо из сенаторов, но если это изменится, ты узнаешь первой, — добавляет он.

Игнорируя его шутку, я высказываю свое самое большое беспокойство. — Безопасно ли Лили находиться здесь?

Протрезвев, выражение его лица становится более серьезным. — До тех пор, пока ее мать не выкинет какую- нибудь глупость, да. Затем, опираясь на руки, он наклоняется вперед и встречается со мной взглядом. — Не принимай мое милосердие сегодня за терпимость. Я обещаю тебе, что если ты хотя бы подумаешь о том, чтобы снова предать меня, если ты хотя бы начнешь вынашивать какой- нибудь глупый, псевдогероический план побега, я, не раздумывая, прикончу тебя.

Я чувствую холод во всем теле. Замыкаясь в себе, я тихо говорю: — Я думала, что я не пленница; зачем мне бежать?

— Ты пленница, только если сама этого захочешь, — настаивает он. — Я не могу обещать, что буду хорошо относиться к тебе. В конце концов, ты пыталась убить меня. Тебе не будет разрешено покидать помещение без разрешения и сопровождения.

Верно. Итак, очевидно, что это не пленник, а просто действительно ненадежный гость.

Не имея другого выбора, я киваю головой. Он выжал из меня всю энергию, и все, чего я хочу сейчас, это свернуться калачиком рядом со своим ребенком и спать вечно.

— Мне нужны подгузники, — тихо говорю я. — Лили все еще спит в подгузниках. Я предполагаю, что моя мать, вероятно, надела на нее новый подгузник перед сном, но я не могу этого гарантировать.

Коротко кивнув, он говорит: — Я пришлю кого- нибудь за ними. Какой размер?

— Четыре, — отвечаю я, наблюдая, как он достает телефон из кармана и набирает сообщение.

— Готово. Он снова смотрит на меня. — Комната, которая будет твоей, еще не готова, поскольку, очевидно, я ничего подобного не ожидал, когда выходил из дома сегодня вечером.

Меня охватывает чувство вины, но я лишь устало киваю.

— Завтра, как только мы все немного отдохнем, мы сможем устроить тебя.

— Смогу ли я вернуться к себе домой? Мне нужно забрать хотя бы кое — что из вещей Лили. Кое — какие игрушки и одежду, ее любимые сказки на ночь, ее куклу, ее одеяльце. У нее должны быть какие- то свои вещи, чтобы хоть что- то казалось ей знакомым.

Матео, кажется, рассматривает это. — Может быть, Адриан сможет отвезти тебя туда. Посмотрим. Если тебе нужна книга для нее сегодня вечером, я могу показать тебе, где находится детская. Ты можешь воспользоваться одним из Изабеллы.

— Это было бы замечательно. После всего, через что она прошла, я даже не знаю, захочет ли она этого, но, возможно, ей пойдет на пользу такое обычное занятие, как выбор сказки на ночь.

Я не указываю на то, что он несет прямую ответственность за все, через что она прошла. Матео встает, обходит свой стол и протягивает руку.

Немного осторожно я беру его за руку и встаю. Это напоминает мне о том, как этой ночью, у стойки бармена, похожее движение вызвало у меня головокружение от влечения. Я не знаю, из- за успокоительного, которое они мне дали, или из- за тяжести реальности, но сейчас я ничего не чувствую. Матео берет мой стакан и ставит его позади себя на край своего стола, затем отпускает мою руку и кладет обе свои руки мне на бедра.

Учитывая все, я отказываюсь позволять своему глупому, идиотскому телу реагировать на него. В любом случае, он более или менее закрыт для бизнеса, работает со сбоями из- за высокой травматичности и медикаментозного истощения.

— Я был мягок с тобой. Все могло быть намного хуже, — сообщает он мне, словно читая мои мысли.

Я слегка склоняю голову. — Я знаю. Спасибо.

-

— Поторопись, у меня сегодня еще много дел.

Я оглядываюсь на голос Адриана в коридоре, открываю ящик комода Лили и высыпаю содержимое нашей жизни в картонную коробку.

— Я пытаюсь, — отвечаю я. — У меня есть только ее летняя одежда. Может, мне забрать ее зимние вещи?

Адриан высовывает голову, наблюдая за тем, что я делаю. — Ты не обязана ничего из этого делать. Матео купит твоей доШери новую одежду. Просто возьми то, без чего ты не можешь жить, и давай убираться отсюда.

Я бросила нервный взгляд в окно. — Разве тебе не следует быть начеку или что- то в этом роде?

— С чего бы мне быть начеку?

— Ты ведь поэтому здесь, верно? — Спрашиваю я, отказываясь от остальных ящиков и берясь за ее сказки на ночь.

— Нет, я здесь для того, чтобы присматривать за тобой, — заявляет он.

— Ну, я не собираюсь быть проблемой, так почему бы тебе не пойти и не убедиться, что больше никто не будет?

Он не отвечает, и когда я оборачиваюсь, его уже нет.

Несколько минут спустя, импульсивно засовывая в коробку свою фотографию в рамке, Лили и Родни, я тащу последние свои вещи вниз.

Как бы сильно я ни хотела забрать вещи Лили, я в ужасе от того, что действительно нахожусь здесь. Антонио Кастелланос, очевидно, знает, что я провалила свою миссию прошлой ночью, и я могу только представить, как он сейчас устраивает нам засаду.

— Ладно, давай выбираться отсюда, — говорю я Адриану.

Он забирает у меня коробку и загружает ее в машину, затем, бросив последний взгляд на свой дом, я забираюсь на заднее сиденье машины Матео.

Его нет со мной. Он занимается бизнесом, что бы это ни значило, но я бы хотела, чтобы он был таким. Наверное, это абсурдно нелогично, но даже при том, что он сам по себе монстр, я бы чувствовала себя в большей безопасности, если бы он был со мной.

Как только Адриан возвращается в машину и мы на безопасном расстоянии от моего дома, он смотрит на меня в зеркало заднего вида. — О чем ты так беспокоишься?

— Думаю, мне есть о чем беспокоиться, — замечаю я.

— Ты не беспокоишься о Матео, — пренебрежительно говорит он. — Я парень Матео; ты боялась чего- то другого.

Я была не так хитра, как хотела, но я и не так хороша в обмане. Нужно совершенствоваться в этом.

Глядя в окно, а не на Адриана, я рассказываю достаточно правды. — Мой муж был должен много денег людям.

— Например, кто? — спрашивает он ровным тоном, без подозрения, скорее, как будто хочет провести полную инвентаризацию проблем, чтобы потом решить их.

— Я не знаю. Не то чтобы он держал меня в курсе, я просто… с его уходом я не знаю, исчезнут ли эти долги, или ростовщики почуют кровь в воде и придут за ней.

— Я так понимаю, он много играл? — Спрашивает Адриан.

Я киваю, мое настроение падает. — Да. Родни был тонущим кораблем, а я была идиоткой с ведром, пытающимся вылить достаточно воды, чтобы удержать нас на плаву. Но я не могла угнаться за ним. Каждый раз, когда я заделывала дыру, он создавал еще три. Я умоляла его помочь, если не мне, то Лили, а он просто… отказался. Я качаю головой, вспоминая наши многочисленные ссоры по этому поводу. — Ты даже не представляешь, сколько раз я хотела уйти от него.

— Почему ты этого не сделала?

Я пожимаю плечами, глядя в окно. — Не хотела, чтобы он утонул.

— Даже несмотря на то, что ты его не любила?

Я киваю, даже не отрицая этого. — Хотя я и не любила его.

Когда я снова смотрю на него, Адриан кивает, глядя на дорогу, и говорит мне: — Возможно, у тебя все- таки получится с Матео.

Я поднимаю брови. — Основываясь на этой истории?

Он ухмыляется, глядя на меня. — Ага.

— О, хорошо, — бормочу я.

— Что ж, тебе больше не нужно беспокоиться о брехне этого парня-, - говорит он мне. — Матео Морелли полностью поглощен твоим существованием. Любой, кому ваш муж был должен деньги, скорее всего, отдаст их до того, как они принесут их ему. И если они это сделают, со всем уважением, он позаботится об этом. Как бы то ни было, это больше не твоя проблема.

Я не знаю, как с этим смириться. Я испытываю искушение почувствовать облегчение, но раньше никто не облегчал мне ношу — всегда наоборот.

— Зачем ему это делать для меня? — Наконец спрашиваю я, все еще глядя в окно. — Особенно после прошлой ночи. Он должен был бросить меня на растерзание волкам, а не защищать от них.

Адриан сначала не отвечает, но потом говорит: — Я думаю, ты ему нравишься.

Я усмехаюсь, кивая головой. — Верно. Ну, он зашел слишком далеко, дергая меня за косички. Я имею в виду, эта часть приятная, но поскольку он только что пытался поджечь мою дочь прошлой ночью, я чувствую, что сигналы немного неоднозначны.

— Он и не пытался.

— Прошу прощения?

— Он не пытался. Он угрожал. Если бы он попытался, он бы это сделал.

— И ты не против работать на человека, который мог убить ребенка? Резко спрашиваю я.

— У меня тоже нет выбора, — заявляет он.

Я хмурюсь, но прежде чем я успеваю задать вопросы, на которые он, вероятно, не ответил бы, Адриан говорит: — Сделай себе одолжение. Не держи на него зла за это.

Я качаю головой. — Я не знаю, что ко всему этому чувствовать. Он сказал, что, возможно, плохо относится ко мне.

— Наверное, это правда.

— Но кажется , что он добр ко мне. Но потом появился ящик, который… это было непростительно.

— Это было бы непростительно, — поправляет Адриан.

Качая головой, я говорю: — Я бы никогда не смогла сделать что- то подобное. Это не по- человечески. Что, если бы он уронил спичку? — Ты говоришь, что это была всего лишь угроза, но это была опасная угроза.

— Он должен был убедиться, что ты получишь это. Ты действительно пыталась убить его, — напоминает мне Адриан.

— Я не пыталась. Да, это дерьмо было у меня в сумочке, но я ничего с ним не делала. Я и не собиралась. Как только я встретила его… Он мне понравился .

— Хорошо. Тогда продолжай любить его-, - советует он.

— Я не знаю, — бормочу я. — Меня все еще влечет к нему физически, но я не такая женщина.

— Какого сорта? — спрашивает он.

— Из тех, кто когда- либо мог позаботиться о мужчине, который подверг риску жизнь моей доШери, — заявляю я.

— Ее жизни ничего не угрожало, — говорит Адриан, качая головой.

— Нам придется согласиться или не согласиться, — говорю я, скрещивая руки на груди.

Адриан молчит несколько минут, и я думаю, что он бросил это, пока он не спрашивает: — Ты помнишь запах?

Нахмурившись, я смотрю на него в зеркало заднего вида. — Что за запах?

— Бензин. Сильный запах, верно? Ты растянулась поперек ящика — вонь бензина, должно быть, была такой сильной, что ты могла почувствовать ее на вкус, верно? Это было бы по всей твоей одежде, по твоему телу.

— Я не… Я замолкаю, качая головой, мой разум прокручивает ужас прошлой ночи. Он, конечно, прав — попади капля бензина на ботинок, когда заправляешься, и ты будешь чувствовать его запах всю дорогу домой, так что я должна была почувствовать его.

Но я этого не сделала.

Глядя на него в зеркало заднего вида, я молча жду. Когда его взгляд встречается с моим, он просто говорит: — Воды.

— Воды? Я тупо повторяю.

Кивая, он говорит: — Я сказал ей притвориться русалкой, пойманной в ловушку злой морской ведьмой. Мама собиралась прийти и спасти ее.

Мой разум совершенно опустошен замешательством, а затем неверием. — Они облили ящик… с водой?

Слегка улыбнувшись, Адриан говорит: — Никогда не говори ему, что я тебе это сказал.

— Но почему? Я ерзаю на сиденье, наклоняясь вперед, насколько позволяет ремень безопасности. — Почему?..

— Он донес свою точку зрения так же эффективно, без какого- либо риска, — заявляет Адриан. — Матео — шоумен. Он должен был выступить перед тобой.

— Он бы на самом деле этого не сделал? — Спрашиваю я, чувствуя себя на миллион фунтов легче.

— Я этого не говорил, — осторожно произносит Адриан. — Но у него не было намерения причинять вред вашей доШери прошлой ночью. Он был взбешен и хотел напугать тебя до смерти, но… на самом деле он не хотел причинять тебе боль. Как я уже сказал, я думаю, ты ему нравишься. Если он тебе тоже нравится… Нет смысла позволять этому мешать.

— Ну, я не думаю, что я ему нравлюсь сейчас. Он думает, что я чуть не убила его.

— Такое случается. Ты не первая, кто пытается. Никогда не пытайся снова, — предупреждает он, оглядываясь на меня. — Ты не переживешь, если снова предашь его, я обещаю тебе это, но… Матео не помешало бы немного солнечного света в его жизни.

— О, да, я Маленькая Мисс Солнышко, позволь мне сказать тебе, — заявляю я.

— Вчера вечером он был очень разочарован, — говорит он мне. — Обычно кто — то пытается его убить, он даже не моргает — он ожидает этого. Но он был искренне разочарован, узнав, что ты просто разыгрываешь его.

Прищурившись, я спрашиваю: — Зачем ты мне все это рассказываешь?

Адриан несколько раз бросает на меня взгляд, затем говорит: — Он приложил ужасно много усилий, чтобы убедиться, что женщина, которая планировала его убийство, переехала в его дом. Не самый умный его ход, и Матео много чего умеет, но никогда не бывает глупым. Почти никогда. Иногда появляется подходящая женщина и заводит его в тупик.

— Он встретил меня только прошлой ночью, — указываю я. — Я имею в виду, у нас было приятное свидание, но учитывая все, что было после него? Я не могу представить, что у кого- то из нас осталось много нежности.

Он пожимает плечами, возвращая внимание к дороге. — Просто рассказываю тебе, что я заметил. Иногда люди просто подходят друг другу, понимаешь?

Указывая на себя, я спрашиваю с немалой долей недоверия: — Ты думаешь, что мы могли бы подойти друг другу? — И я спрашиваю: — Как ты думаешь?

— Думаю, посмотрим.