Я разорву эту помолвку! (СИ)

Глава 6. «Сейчас не до помолвки»

После посещения баронства Винтер на душе остался неприятный осадок. Ни дом, ни его обитатели за пять лет ничуть не изменились.

Неужели нельзя направить деньги моего отца — я знаю, что суммы там приличные — хотя бы на обустройство сада? Вероятно, все уходит на наряды моей «благоверной».

Нет, изменения все же были: барон стал шире, а его шевелюра уступила место залысинам; Флоренс же… моя невеста стала еще безобразнее несмотря на то, что наряды ее были роскошными даже по меркам аристократов, цвета эти ей не шли, а с напомаженным белилами лицом она смотрелась словно статуя. Или не отличающаяся красотой кукла.

В последний раз я видел ее, когда мы с отцом приезжали с визитом. Мне тогда было лет шестнадцать, а ей тринадцать.

Долговязая, худая и нескладная с веснушками по всему телу, похожими на обсыпной лишай и огромными глазами, как у раннего олененка, будто весь мир перед нею виноват. Словно вот-вот да расплачется.

Она тогда лишь глупо на меня таращилась и улыбалась, стоило ей заметить, что я на нее смотрю. А еще следила за каждым моим передвижением по дому.

Уже тогда я понял, что с этой девицей мне разговаривать не о чем.

Не то что с Шанной. С ней мы всегда находили темы для разговоров, и не только…

Вот и за ужином она даже не вякнула. Забавно было наблюдать за тем, как она ела. Даже приборами толком пользоваться не умеет. И чем, черт возьми, она так угодила моему папаше, что он сделал ее моей невестой?!

Хватило меня в этом месте едва ли на сутки. Первым делом с утра оделся, приказал оповестить барона, заглотил завтрак и поспешил убраться.

Вопреки моим словам, сказанным напоследок пресловутой невесте, отправился я не на фронт, а в сторону графства — навестить отца.

В последнем письме он выражал жуткое недовольство принятым мной решением. Не только отправиться в поход, но и в том, что я вообще решил поддерживать принца Гидеона.

Граф, в отличии от меня, считал, что в отношении власти и борьбы наследников за престол, аристократии следует придерживаться нейтралитета.

Но отец в последний раз в столице был лет десять назад и не понимает, как сейчас обстоят дела.

Все знатные дома разделились на два лагеря. Сторонники принца Гидеона — который являлся кронпринцем — и сторонники Филиппа — его младшего брата, который на престол даже прав не заявлял, все свое время проводя в чтении книг да шатаясь по библиотеке.

Понятно, что те, кто его поддерживал составляли меньшинство. Это были в основном мелкие аристократы, связанные родством или торговыми связями с родом его покойной матушки.

На стороне Гидеона же были все древние и богатейшие дома империи, а также влияние императрицы. Филипп был бастардом.

Так почему бы не сделать ставку на такой очевидный пул? Все равно кронпринц займет престол, так что оказаться тем, кто поддерживал его еще до восшествия на трон будет выгодно в дальнейшем.

Отец не понимает очевидных вещей.

Я вздохнул, спешился, отдал вожжи подбежавшему конюху и вошел в дом, в котором не бывал уже три года, с тех пор как стал совершеннолетним и поселился в столице.

Дом, милый дом.

В отличии от обнищавшего баронства Винтер, наше графство было словно с иголочки. Отец следит за слугами как коршун. У него и садовник, наверное, траву по линейке подстригает.

Стоило только войти в кабинет графа, после того как дворецкий оповестил отца о приезде сына, как в меня полетела табакерка.

— Какой теплый прием!

Таддеус Астер постарел. Виски покрылись сединой, но фигура могла бы и мне фору дать. Не сдает старик, такие упрямцы просто так к праотцам не отправляются.

— Явился не запылился, — пробурчал отец, сверкая точно такими же, как и у меня синими глазами. — Жениться значит не хочешь? В никому не нужную войну лезешь?

Поднял табакерку и положил ее на край массивного стола из красного дерева, за которым восседал отец.

— Ну почему же не нужную? Элевис должен защищать свои границы. Иначе эти крысы налетят и раздерут нас на куски.

— А кто их спровоцировал, а? Кто принцесску Алгаменскую чести лишил и бросил? Твой кронпринц любимый! А люди — солдаты — теперь жизни класть должны из-за того, что мало того, что этот…

Упс, монарших особ оскорблять нельзя.

— …этот лис, — нашелся отец, — девку попортил, так еще и договариваться не умеет. Да какой дурак за такое оскорбление захочет в счет отступных пустынные земли получить, где и не растет ничего! Да в сокровищнице имперской лежит скипетр отца-основателя Алгамении, вся династия бы душу продала, чтоб его получить!

— Молод он еще, — промямлил я. Тут Гидеон не прав был, что говорить. Но уж как вышло, так вышло. А про скипетр этот забыли уже все давно. Только вот алгаменцы и помнили.

— Война — дело последнее. Все мы люди, надо договариваться. На одной земле живем, столько лет соседями были и сколько еще будем.

Громко вздохнул. С моим стариком бесполезно спорить. Его мировоззрение закостенело, от новых идей и веяний он давно уже бежит, как от огня.

Империи живут войнами и за счет расширения территорий. А Гидеон хотел доказать императору что он стоит места следующего главы государства. Вот отстегнем у Алгамении парочку провинций, и дело сделано. Тогда уж никто не скажет, что кронпринц занял престол лишь по праву рождения и старшинству.

— Как у Нельсона и Флоренс дела? Ох, как же я виноват перед старым другом, снова свадьбу переносится. Может, женишься, а потом уже в поход, а сынок?

Граф попытался смягчить тон. Но его лицо оставалось все таким же серьезным. Я уже давно привык, что чужие люди волнуют его больше чем собственный сын. О моем благополучии он не справлялся.

Поморщился. Каждый день холостяцкой свободы был словно подарок небес. И с такой жизнью расставаться не хотелось совершенно.

Мое выражение лица отцу было знакомо прекрасно. Сколько раз я просил, требовал, умолял его отменить эту пресловутую женитьбу — он ни в какую… Что они, Винтеры, заколдовали его, что ли…

— Ты просто не знаешь ее. Хорошая она девушка. Как мама ее покойная. И красотой в нее пошла. Жизель тоже поздно расцвела. Зато потом кто только вокруг не вился… — отец предался воспоминаниям. Чем старше он становился, тем чаще это происходило.

— Удивительный тогда она совершила выбор, — хмыкнул я, воскрешая в памяти образ барона Винтера. Ему цветочки дороже родной дочери будут.

— Тут ты, сынок, ошибаешься. Нельсон не всегда таким был. Рано Жизель ушла, а он слишком сильно любил ее. Такая потеря бесследно не могла пройти…

— Зато твоя потеря прошла так, что и говорить не о чем.

Гнев потихоньку начал закипать внутри. О матери он никогда с такой нежностью не говорил. Я давно был в курсе, что между ними не было любви. Но ведь элементарно же можно проявить уважение к женщине, которая тебе сына родила.

— Джеймс! — ударил кулаком по столу отец и вскочил на ноги.

Да, главное правило этого дома — о моей матери мы не говорим.

О нет, я уже не ребенок. Меня этим не запугаешь. Задрал бровь. Пусть попробует ударить. Я терпеть как раньше не стану.

Отец вздохнул, в глазах снова появилась осознанность, и он опустился обратно в кресло. Впервые за время разговора граф показался мне уставшим.

— Ты не понимаешь. Надеюсь, однажды поймешь и простишь меня. Много я совершил ошибок.

Я встал. Не стоило возвращаться.

Глупо полагал, что стоит нам попрощаться. Вдруг со мной что случиться — заклятье шальное прилетит — или сердце отца подведет и не дождется он меня. Моя ошибка.

Не меняются люди.

Меня не исправить, и его — старика — тоже. Так и будем жить, как чужие.

— Поеду я, не могу здесь больше оставаться.

Я встал и отвернулся.

Не знаю, чего хотел от него услышать, но остановился, так и не оборачиваясь лицом. Может напутствия или совета, а может хотя бы слов прощания или просьбу не уезжать так спешно. Но в спину мне прилетело другое:

— Вернешься, сразу женишься. И это не обсуждается. Хватит уже бегать от судьбы.

Судьба… Я усмехнулся. Тоже мне судьба. Я сам ее вершу.

Аллан Пирс был очень занят. Дел в гильдии всегда было полно. А уж в текстильной гильдии, занимающейся тканями и того подавно.

В Лоррине портных лавок много. Все же город был провинциальным центром и сюда съезжались за покупками аристократы и прочие жители из земель, входящих в состав провинции Лорния.

Да и сами ткани использовались не только портными. Сапожники, ремесленники и мастера по изготовлению мебели — все они использовали ткани.

О леди Флоренс у Аллана было составлено стойкое впечатление. Поэтому ее резкая смена поведения в последнюю их встречу его знатно насторожила.

Однако он привык к тому, что время не стоит на месте и все меняется.

Сам мужчина до встречи с Кларой презирал всех аристократов и даже и не думал, что когда-нибудь станет одним из них, пусть его титул и был куплен у обнищавшего провинциального дворянина.

Судьба забавная штука.

В тот день он и не предполагал, что леди Флоренс вдруг принесет в гильдию тоже судьба.

— Здрастье, — я неловко улыбнулась под непроницаемым взглядом сэра Аллана, прижимая к груди свои блокноты. — Как у вас дела, как здоровье?

Надо же как-то начать разговор, растопить лед.

Но получилось, наоборот, теперь этот лед застыл на лице мужчины.

— Присаживайтесь леди, — указал рукой Аллан и позвонил в колокольчик, оповещая помощника о том, чтобы позаботился о чае.

Ну, не гонят, уже хорошо.

Пока секретарь, разлив чай и поставив чашки напротив меня и Аллана, не вышел, стояла звонкая тишина.

— Зачем вы пожаловали в гильдию, леди? — спросил мужчина, стоило его секретарю в очках покинуть кабинет.

— Вот, — протянула ему блокнот.

Аллан не шелохнулся.

— Что это?

— Это мой бизнес-проект. Я бы хотела, чтобы вы на него взглянули.

— А если я не хочу?

Что?

Такого ответа я не ожидала.

Я растерялась.

— Вы не думали о том, что я могу отказаться? — мужчина пригубил чай.

О таком я и помыслить не могла.

Мое воображение рисовало мне красочную картину моего пути к успеху.

Аллан соглашается, мы начинаем работать вместе — долг баронства в миллион левисов выплачен, и я свободна и богата.

Конечно, это были прекрасные мечты. Но абсолютно нереальные. Это я понимала умом. Но так хотелось предаваться грезам.

— Как вы меня переубедите? Почему я должен читать ваш план? У меня полно других дел. Если бы не наше знакомство, не такое уж и близкое, и не самое приятное, вас бы ко мне и на порог не пустили. Леди говорила, что хочет заниматься торговлей. Однако одного лишь желания мало. И даже денег и упорства недостаточно.

Я прикусила губу. В самом деле, о чем я думала. Как мне, без месяца попаданке строить бизнес в новом мире?

Нет, надо собраться. Я глубоко выдохнула и прямо посмотрела в лицо Аллану.

— Знаете, откуда я собираюсь взять начальный капитал?

Мужчина фыркнул.

— Почему это должно меня интересовать? Попросите своего папеньку?

— Нет. Хочу продать свои украшения.

В отличии от готовой одежды, ювелирные изделия были в ходу, и ломбардов в Лоррине было несколько. Все же камни и драгоценные металлы везде будут эквивалентны деньгам.

— Вы понимаете, что это будет означать?!

О, да.

Что может сподвигнуть дочь аристократа, ни в чем не имеющую нужды, вдруг отнести в ломбард свои драгоценности?

Только нужда.

Украшения здесь для дворян изготавливали на заказ, и они были уникальны. Нет причин сомневаться, что стоит мне отнести их в ломбард, как они снова вернуться в магазин — владельцы ювелирных на Элине давно практиковали подобное — и тогда любая девушка, видевшая Флоренс в этих изделиях, сможет их распознать и прийти к определенному выводу.

— Проще объявить о банкротстве, — произнес Аллан.

Верно.

— Тогда вы понимаете, чем я готова рискнуть.

— Вход в общество вам будет закрыт навечно. А когда об этом узнает отец вашего жениха… вы же несерьезно…

О, будет интересно посмотреть на это. Вдруг и помолвка отменится? Но я запретила себе слишком на это надеяться.

Подалась вперед, надеясь, что взгляд мой горит огнем.

Огнем уверенности и непоколебимости.

— Сэр Пирс, когда вас в последний раз приглашали на прием или бал? Не в качестве дополнения к леди Сильвестри, а непосредственно вас? Чтобы в приглашении значилось ваше имя?

Аллан сжал челюсти.

Ответ очевиден.

Подобного не происходило.

— Вероятно, вы считаете, что все дело в том, что вы купили титул — без обид, я всего лишь констатирую факт — и поэтому потомственные аристократы считают себя выше вас? Это заблуждение. Взгляните на меня.

Аллан нахмурился, но продолжал слушать.

— Я — дочь барона. Я принадлежу их кругу. И что с того? Разве кто-то из леди считает меня одного с ними положения? Как бы я ни старалась, как бы им не подражала и не унижалась… Я все равно недостойна.

В высшем обществе Флоренс была словно девочка для битья. Из слов Кларенс было ясно, что никто не воспринимал ее как равную себе.

Аллан нахмурился, собираясь что-то ответить.

Подняла руку, прерывая его на корню. Я догадывалась, что он хочет сказать.

— Да, Клара, возможно единственная, кто так не считает. Она та, кто судит людей не по статусу, это видно по тому, как она заводит отношения и дружбу.

Хотя бы тот факт, что Кларенс выбрала в женихи человека ниже себя по происхождению. Плевать ей на чужое мнение. За одно это она уже заслужила мое уважение и восхищение.

— Леди Флоренс, к чему вы говорите все это?

Я не спешила с ответом. Сейчас было необходимо собраться с мыслями и высказать Аллану то, что я думаю.

— Вы уже попытались стать одним из них, так же, как и я, но что в итоге? Так просто на людей не повлиять. Какой бы не была голубой кровь, если род теряет свое влияние — он теряет все. Положение, статус, поместье… Между влиянием и деньгами прямая зависимость. Если есть одно, то обязательно будет и другое и наоборот. Может, сейчас вы и богаты, но не настолько как они, чтобы занять какое-то положение в обществе. Важен не столько титул, сколько то, что остальные готовы его признать.

Аллан покачал головой, очевидно не принимая мои слова всерьез.

— Леди, я сын простого лавочника. Пусть я и добился всего, что имею своими силами и не жалуюсь на достаток, этого всегда будет недостаточно. Дети не выбирают своих родителей. И я никак не смогу изменить факт того, что я простолюдин.

— Учитель императора был простолюдином.

— Что?

Я пожала плечами. Что поделать, я много времени провожу в библиотеке. За отсутствием интернета книги и газеты стали единственным источником информации.

— Да. Он был сыном сапожника, потом сдал экзамены и стал артефактором и совершил много открытий. Однако даже несмотря на то, что практически каждый дворянин пользовался продуктами его труда, самому ему не было места среди них. Тогда он решил изменить рыночную модель продажи своих изделий и стал одним из самых богатых людей в стране. Даже император обратил на него внимание, пожаловал титул и сделал его учителем кронпринца — нынешнего императора. Сейчас он верховный советник при дворе.

— Леди Флоренс, спасибо, что заглянули и рассказали все это, но…

Понятно.

Хочет вежливо меня выпроводить. Оно и ясно. Наверное, для Аллана сейчас я не более чем наивная девушка, предающаяся мечтам.

— Мистер Пирс. Я не шутила, когда сказала, что собираюсь сдать все свои украшения в ломбард. Признаюсь честно, мой отец на грани банкротства. Это правда. Я прошу вас всего лишь взглянуть на мой проект. Прошу вас…

Аллан вздохнул Его взгляд переменился, стоило только сказать правду о состоянии баронства.

В конце концов сработала жалость.

Что бы я ни говорила, как бы ни пыталась достучаться и привести разумные причины… Аллан повелся на мой жалкий вид и умоляющий взгляд.

Леди в беде…

Избитый и валяющий в углу вечный женский трюк, на который клюют сильные мужчины.

Даже такой как Аллан, о котором у меня за время знакомства сложилось приятное впечатление, был шовинистом.

Да, что может путного предложить женщина…

— Это… вы написали?

Глаза мужчины округлились, когда спустя пару минут он оторвал взгляд от моего блокнота.

— Да.

— И вам никто не помогал? — недоверие в голосе.

— Да.

— Вы уверены?

Вскинула бровь.

— А как в этом можно быть не уверенной?

— Точно… точно… Кому еще известно о вашем бизнес-плане?

— Только моей горничной, — я усмехнулась.

Аллан резко встал и протянул мне руку.

— Приятно будет с вами поработать.

Спорить с Алланом приходилось постоянно.

Сначала из-за процентов нашего с ним участия в деле. Я себе с трудом выторговала половину. Что сказать, купцом мужчина был что-надо.

Затем из-за названия. Не мудрено, что он хотел назвать наш магазин и бренд, под которым и будет происходить продажа одежды в честь своей невесты.

Это было уже слишком. Да чтобы я каждый раз при взгляде на вывеску или на логотип на бумагах вздрагивала и скрежетала от зависти зубами. Не дождетесь. Еще чего. У меня сердце разбито, между прочим.

«Мода для народа» вычеркнули быстро. Звучало как-то не очень.

«Стиль и комфорт», «Трикотажный мир» тоже не подходили.

Хотелось чего-то такого, что бы не указывало прямо на то, какой товар будет в продаже, но в то же время говорило бы людям, что здесь они смогут подобрать одежду по вкусу, еще необходимо было что-то милое и вызывающее любопытство, а также близкое по своему звучанию людям.

Решили остановиться на «Сундучке». Звучало забавно и приятно на слух. Надеюсь, что этот «сундучок» принесет мне сундук денег. А может, и несколько.

Еще одним спором не на жизнь, а на смерть стал выбор места для магазина.

Аллан категорически не желал прислушаться к моему предложению арендовать помещение за пределами главной улицы. Однако доводы мои его все же переубедили. Хотя и заняло это несколько дней.

А все потому, что мне не хотелось открывать бизнес на одной с лавками портных улице. Главным козырем в споре стал приведенный мною факт того, что обычные люди вряд ли пойдут туда, где слишком дорого и даже не будут смотреть в сторону нашего магазина, расположенного в том же месте, где и так все клиентоорентировано на людей с более высоким достатком.

Нужно было выбрать место там, где часто проходят простой народ и обычные горожане.

Какова же была моя идея, что Аллан, этот упрямец, так переменил свое мнение?

Ну, во-первых, я решила предложить совершенно новый и невиданный продукт. Эко-мех. Здесь такого нет и в помине. Есть шерсть — из нее вяжут. Есть меха — из них изготавливают шубы и дубленки. Все. Других вариантов нет.

Я же предлагаю иную технологию. Но это не то, что привлекло больше всего купца. Ведь образцов я не предоставила, и он понятия не имеет как будет выглядеть товар в своем окончательном виде.

Да и шубки эти сезонный продукт, а бизнес мы планировали вестина полноценной основе, без перерывов.

Во-вторых, я меняла модель продажи одежды в империи Элевис от и до. Не будет никакого снятия мерок и индивидуального подхода для каждого заказа. Быстрый рынок, быстрая мода.

Это значит, что модели будут одинаковые и в определенном количестве, не настолько мало, чтобы стать эксклюзивом, но и не чересчур много, чтобы каждый прохожий носил то же самое.

А это приведет нас к тому, что коллекции будут сменяться чаще. В результате чего и дизайнов нужно будет больше, что может привести нас к славе законодателей стиля, ибо чтобы уходить в прибыль нужно будет опережать всех своих конкурентов.

Благо проблем с дизайнами у меня не было. Я с подросткового возраста увлекалась историей моды и помнила различные дизайны начиная с древности и заканчивая современностью. Приспособить под нравы Элиана у меня было что.

Ну а в-третьих производство станет массовым.

Это понизит себестоимость единицы товара. Я планировала вести размерный ряд, сделать в магазине большую витрину и разместить манекенов, расположить примерочные кабины, где бы каждый перед покупкой мог бы примерить понравившуюся вещь, нанять консультантов которые бы помогали покупателям, но не досаждали бы им, и предоставить людям полную свободу в выборе товаров.

Эта модель и была причиной, по которой Аллан так быстро согласился со мной сотрудничать.

Ничего подобного, как он заявил после, он нигде не встречал.

Уникальное. Необычное. Новое.

Стало даже совестно, ведь идея и близко не моя. Я просто взяла то, как обстоят дела у нас на Земле.

Были и вещи, по поводу которых мы с Алланом придерживались единого мнения.

Например, что нужно подать заявку на патент.

Еще я была согласна с тем, чтобы организацией производства мужчина занялся бы сам. Конечно, на первых порах я буду заниматься и стандартизацией технологии, и поиском необходимого сырья, а также выработкой размерного ряда.

Но затем планировала отклониться больше в менеджмент и развитие бренда, проработку новых эскизов и рекламу.

Украшения свои я без сожалений сдала в ломбард. За все — оставила только кулон в форме цветка, Лара сказала, что это был подарок от матери Флоренс, да и к тому же очень красивым он был, в моем вкусе, в отличии от всего прочего, слишком аляписто-нелепого — выручила примерно десять тысяч левисов.

В шесть раз меньше суммы моего долга графу Астеру.

Это сравнение нагнетало тоску и желание заняться бизнесом еще больше.

— Кстати, — вдруг заметил Аллан, когда я в очередной раз за этот месяц как своя вошла к нему в кабинет.

Я уже со всеми работниками гильдии успела познакомиться. Больше меня на входе здесь не останавливали, а некоторые даже взгляда не поднимали. Приняли.

— Когда приедет барон? Мне нужно документы подготовить. Все ведь официально.

— В смысле?

Я не поняла. Причем здесь отец?

Аллан нахмурился.

— Ну как же, он ведь твой опекун и представитель, он должен подписать наш договор о сотрудничестве, бумаги для отправки и регистрации патента, депозит на аренду магазина и еще много чего…

— А почему я сама не мог этого сделать.

— Так ведь ты же женщина!

Сказал так, словно это все объясняет.

Чего-чего? Прищурилась, ощущая смутное предчувствие наступления очередной демонстрации шовинизма и неравенства.

— Незамужним женщинам запрещено совершать торговые сделки и заниматься предпринимательством.

?!

Хотелось смачно выругаться.

Мои идеалы в очередной раз претерпели удар, но не были сломлены.

— Я читала гражданский кодекс…

— Сколько томов? — переспросил с любопытсвом Аллан, не давая мне закончить.

— Семь.

— А, это старая редакция. Сейчас уже двенадцать.

Здорово. Просто здорово.

— И нет никакой возможности мне самой значиться в бумагах? Без одобрения и подписи отца?

Аллан задумался.

— Ну, формально, были прецеденты… Ты ведь помолвлена, верно?

Час от часу не легче.

— Попроси своего жениха написать письменную доверенность. Мы зарегистрируем ее и тогда ты сможешь от его имени совершать некоторые юридические действия.

Ага.

Я прям так и вижу, как Джеймс читает мое письмо и его глаза… нет, как он получает из рук лакея запечатанный конверт и, еда заметив на нем имя отправителя, кидает в пламя камина.

Будь я хоть десять раз его невеста, он ради меня и пальцем не пошевелит. Валун и в Африке валун.

С чего бы ему так напрягаться ради неугодной благоверной?

— Без вариантов, — покачала головой.

Алла тоже пришел в уныние.

Часы на стене тихо тикали. Из коридора раздавались голоса. За окном в небе плыли облака…

— А тот человек, у которого ты купил титул… он этой «торговлей» еще занимается? Или если это был разорившийся аристократ, ты же как-то вышел на него?

— Подобного рода дела считаются не тем, что должно интересовать леди, — выдохнул жених Клары, но продолжил. — Я приобрел титул провинциального виконта у одного торговца. Сейчас проще найти нужного человека, у которого на руках документы разного качества на любой запрос и кошелек, нежели мотаться по всей стране в поисках обнищавшего дворянина, желающего продать по дешевке имя рода. Моим главным условием было совпадение наших фамилий. Не хотелось, чтобы Клара после замужества носила бы имя, которое я купил. Я мечтал, чтобы моя жена носила бы мою собственную фамилию.

Да, Аллан, ты безнадежный романтик, мы уже поняли…

— А у этого «торговца» случайно мертвых душ не найдется?

— Чего?

— Ну, личин. Можно и без титула. Только чтобы мужчина. Как думаешь?

— Флоренс!

Нет, ну а что? И не надо смотреть с таким упреком, подумаешь! Идея-то хорошая. Получше той, которая совмещала в себе контакты с Джеймсом это уж точно.