Я тебя тоже

Глава 20. Анечка

Солнце тихонько пробивалось сквозь высокое окно, на котором не было ночной шторы. Я давно собиралась повесить. Но руки не доходили. Повернутый лицом на восток, мой дом всегда первым встречал рассвет. Что служило своеобразным будильником. Тонкие лучики нежно касались щеки, будто говоря: «просыпайся скорее». Свет бил в глаза. И я отворачивалась на другой бок.

Даже летом, в любую жару, я всегда спала укрытой. Без одеяла я чувствовала себя уязвимой и в темноте не могла уснуть. Эта тонкая прослойка ткани служила мне броней, защищала от ночных кошмаров. Но сегодня, едва проснувшись, я обнаружила себя распростертой на кровати. Одеяло валялось сбоку, а рядом, на подушке, еще виднелась свежая вмятина. Пребывая между сном и явью, этой ночью я то и дело просыпалась, нервно касаясь спящего рядом Вадима. Желая убедиться, что он и в самом деле здесь.

Я испуганно позвала его:

- Вадим?

Шлепая босыми ногами, он прошел по коридору. И я с облегчением вздохнула.

- Малыш, ты проснулась. Не хотел тебя будить, - сказал он. Одетый в один лишь трусы, Вадим присел на кровать с чашкой кофе в руках.

- Почему не хотел? – удивилась я.

- Просто, - он улыбнулся и убрал волосы с моего лица. – Ты так сладко спала. Как снежинка!

Я смущенно хмыкнула. Вадим посмотрел на маленькие черно-белые часики, что бойко тикали у меня на тумбочке.

- Через полчаса выхожу, - сообщил он. И я растерянно заметалась по кровати.

- Подожди! Уже? Я сейчас! – я бросилась в ванну.

Учитывая дефицит времени, я решила пренебречь утренним душем. Быстро умылась, причесалась и накинула халат. Вадим, уже полностью одетый, стоял напротив зеркала. Того самого, что хранило наш секрет…

- Осталось пятнадцать минут, - я обхватила его руками и стиснула изо всех сил.

Вадим нежно погладил меня по спине.

- А если бы я не проснулась, ты бы вот так и ушел, молча? – возмущенно отстранилась я.

Он взял мое лицо в ладони и провел пальцем по нижней губе.

- Нет, поцеловал бы на прощание, - ответил Вадим.

- А я хотела тебе кое-что показать, - проворковала я.

- Что? – беззвучно шепнул он.

Я вспомнила о картинах, которые ждали своего часа, скрываясь за дверцами шкафа. Мне вдруг так остро захотелось показать их ему! В этой смеси оттенков, в переплетении мазков, в застывшем движении кисти угадывались те эмоции, что я испытывала. То, что заставило меня вновь ощутить вдохновение! Эти картины были признанием. Иллюстрацией моих чувств.

- Покажу, когда приедешь.

- Так не честно! – шутливо надулся Вадик.

- Чтобы у тебя был стимул вернуться, - тихо выговорила я.

Он прикрыл глаза, нагнулся и бережно коснулся моих губ, поочередно – сначала верхней, потом нижней, провел кончиком языка, очерчивая контур и, напоследок, поцеловал в нос.

- Ты мой стимул, - тихо сказал он.

Закрыв за ним двери, я прислушалась к тишине, возникшей в комнате. Внутри меня повисла немая пауза. Я не могла понять, чего больше в этой смеси эмоций – печали, или радости. Это была сладкая, щемящая грусть, вперемешку с ликованием. В моем животе порхали бабочки! И я сама вот-вот была готова оторваться от земли и вспорхнуть навстречу восходящему солнцу. Я вприпрыжку вбежала в зал, бросилась на кровать и схватила в охапку подушку, словно вместо набитой пухом наволочки, я сжимала в объятиях Вадима.

- Привет, красотуля! – скосила глаз Машка. – Как прошло?

Я облокотилась о стеклянную витрину и многозначительно закатила глаза.

- Ох, - глубоко вздохнула подруга, - хоть у кого-то все пучком.

Машка пребывала в очередной депрессии: маниакальной ненависти к мужскому полу и отрицании любви как таковой.

- Пойдем сегодня есть жирные, калорийные и самые вредные торты, - агрессивно процедила она, словно таким образом собиралась отомстить обидчику.

- С диетой покончено?

Машка вяло махнула рукой и состроила грустную мину:

- Мне нужны эндорфины.

Машка была ископаемым, отрицавшим все атрибуты женственности. Она не носила юбок, предпочитая им затертые джинсы. Не красила ногти, избегала говорить о косметике. Не знала что такое мицеллярная вода, и ни разу не была в солярии. Но даже в своих заношенных до одури кроссовках и не по размеру широких штанах, она была чертовски сексуальной. Чуть угловатая, и слегка похожая на мальчишескую, ее фигура была не лишена соблазнительных округлостей. Вечно растрепанное каре из черных волос и ярко-алая помада делали ее похожей на красотку Натали Портман из рекламы Диор. Однажды, накрасив губы Машкиной помадой, я в ужасе отпрянула от зеркала. Оттуда на меня смотрела вульгарная девица, готовая, хоть сегодня идти на «панель».

- Ты просто не привыкла! И не нужно тебе! – сообщила Машка и отобрала помаду.

Маленькая кофейня облюбовала коридорную нишу. Словно кукольный домик, в малиновых тонах, она сама выглядела как одна большая пироженка. Плюшевые диваны, хрупкие вазочки на полке, искусственные букеты, так похожие на живые, круглые столики и манящая сладкоежек витрина. Дородная и строгая Галя, кондитер и официант в одном лице, так сильно контрастировала с игрушечной обстановкой. И выглядела неуместно, как большой советский пупс в гламурном домике Барби.

В уголке аккуратной кучкой красовались профитроли. Бочками друг к другу жались крепыши в пестрых нарядах – пирожные буше. И ярким пятном на подносе сияла россыпь акварельных красок макарони. Над пузатой мелочью на пьедестале гордо возвышались кондитерские новинки. Красивые, как произведения искусства, ягодные кексы. Фантазийные тарты, беззастенчиво выставляя напоказ сочные, как летняя грядка, начинки. Черника, клубника, малина и даже крыжовник! С верхней витрины скромно взирал на покупателей старый добрый «Медовик». Величественный «Эстерхази», изящные «Дамские пальчики», шоколадная аристократка «Прага», и не нуждающийся в представлении «Наполеон».

Невзирая на головокружительный ассортимент, я ограничилась творожным бисквитом. В отличие от Машки, которая решила побить все рекорды по обжорству.

- Ты не лопнешь, деточка? – уточнила я, с сомнением поглядывая на шоколадный шоколад в ее тарелке.

- Завидуй молча! – шутливо огрызнулась «жертва диеты» и решительно плюхнулась на розовый диванчик.

Влюбленная парочка за соседним столиком потягивала молочный коктейль из одного стакана. Худощавый парень заботливо отламывал по кусочку от фруктового желе и скармливал полезное лакомство своей возлюбленной. Миниатюрная под стать ему, девушка любовно стряхивала крошки с его щеки.

Наблюдая эту трогательную картину, Машка брезгливо поморщилась.

- Вот зачем нужны мужчины? Если они постоянно врут и чешут яйца? – она размахивала маленькой вилочкой словно трезубцем.

Я приуныла, предвкушая очередную тираду на тему феминизма.

- Ну почему же, мужчина очень даже полезный объект! Бывают ситуации, когда он, в принципе, незаменим, - решила я поднять настроение подруге.

- Тебе все одно! – осуждающе бросила Машка.

- А вот и нет! Я о другом.

- О чем? – заинтересованно уставилась на меня подруга.

- Ну вот, предположим, искупалась ты, попарила ноги. Берешь кружечку горячего чайку, и на креслице. Кремком ножки намазала, жирненько так, чтобы впитывались. Вытягиваешь их на табурет. И руки потираешь. Думаешь: «щас любимый сериальчик начнется». Конфету загрызть с чайком, и жизнь состоялась. А тут бац!

Я интригующе замолчала.

- Чего? – беспокойно заморгала Машка.

- А пульта-то нет! – сокрушенно хлопнула я по столу. - Он лежит себе такой, зараза, на другом конце комнаты. Ты его видишь, а достать не можешь. И сидишь, чертыхаешься. С обмазанными кремом ногами. Чай остывает. Сериал уже начался.

- Ой, - Машка возбужденно застыла с вилкой в руках, ожидая, чем закончится моя остросюжетная история.

- И вот, ты смотришь на пульт. Смотришь на него, смотришь! Во все глаза. Думаешь, вдруг у тебя способности проснутся? Вдруг ты силой мысли предметы двигать умеешь? А ни хрена! Нет у тебя суперсилы!

Я опять замолчала. И ковырнула ложечкой бисквит.

- Ну, - поторопила Машка, - а мужчина тут при чем?

- И тут ты вспоминаешь про мужчину, - возобновила я свой рассказ, - зовешь его. Нежно так, ласково, чтобы приманить. От компа оторвать. «Колюшка! Колюнь!». Он бежит из кухни, в надежде увидеть тебя в неглиже. А ты ему такая: «пульт подай».

Я заключительно цокнула языком, и съела кусок творожного лакомства.

- Цинично, однако, - подметила Машка.

- Ну, смешно же! – возразила я.

- А мне вот не смешно, - Машка облокотилась на столик. – Думаю, это карма.

- В религию ударилась? – покосилась я на подругу, доедая свой низкокалорийный десерт. В отличие от Машки, у меня были веские причины поддерживать форму. Да и эндорфинов в моем организме хватало, без всякого шоколада.

- А как еще объяснить, что на моем пути попадаются одни уроды? – печально отозвалась она.

- Маш! Да ладно тебе! Все наладится! – хотела я приободрить подругу.

- Это ты пока такая веселая. Пока твой мозг одурманен влюбленностью, - диагностировала Машка, - а вот очухаешься потом, и примкнешь к нашему стаду одиноких коров.

- Ну, будешь такими объемами жрать шоколадные торты, точно в корову превратишься! – согласилась я.

Машка раздраженно отмахнулась.

- Ты вот можешь так, - она образно развела руками, - а я нет!

- Это ж как я могу? – я настороженно притихла.

- Делить своего мужика с кем-то! Ждать, надеяться и верить, - Машка снова вздохнула, - а я так не могу! Мне нужно все и сразу!

- Полюбит так королеву? Проиграть так миллион? – шутливо поддела я подругу.

- Тебе все шуточки, - скривилась Машка, - а вот ты думала, что будешь делать, если он не разведется?

Я поджала губы. Машка восприняла мой жест на свой лад.

- Вот! – она кивнула, - Сейчас у него дети растут, потом у него жена заболеет, потом он сам состарится. И ты тоже. Только у него при этом останется семья, а у тебя шиш с маслом.

- Ну, - протянула я, - вот тогда я примкну к вашему стаду разжиревших и одиноких коров.

Машка горестно вздохнула. А я, обнаружив на тарелке еще кусочек тортика, радостно схватила ложку.

Временами мне искренне казалось, что Вадим ниспослан свыше. Возможно, он и впрямь любил меня, если терпел все мои капризы и упреки, многократные попытки избавиться от него, и неуемное желание нравиться всем мужчинам сразу. Поначалу он молча ревновал, демонстрируя «зубки» лишь в крайнем случае. Так, однажды, еще на заре наших отношений, очередная попытка вызвать ревность привела к серьезной ссоре.

- Ведешь себя, как шалава! - огрызнулся Вадим, когда я пыталась перевести все в шутку.

- Вадим, я всего-то разок потанцевала с ним, - струхнула я, наблюдая, как темнеют его глаза.

- Иди, танцуй дальше, - процедил он сквозь зубы и равнодушно бросил на пол мою сумочку.

С трудом сдерживая слезы, я схватила с пола свой клатч и бросилась к выходу. Пробежав пару пролетов, я замедлила шаг и прислушалась. Но в фойе отеля было темно и тихо. Даже служащий на ресепшене, не покидая свой пост, прилег вздремнуть на кушетку. Уже неспешно я спустилась на первый этаж и вышла во двор. Присев на лавочку, я стала ждать. В полной уверенности, что вот-вот дверь распахнется, и в проеме покажется виноватое лицо Вадима. Он раскроет объятия и уведет меня обратно под свое крыло.

Время было позднее, прохладные августовские ночи не располагали к долгим посиделкам. А я выбежала из номера, не успев накинуть кофту. «Он точно придет», - размышляла я, не сводя глаз с неподвижной входной двери. Минуло полчаса, по спине холодным строем бежали мурашки. Я в нетерпении стала ходить взад-вперед.

Прошел час, в тусклом свете уличного фонаря бились бестолковые ночные бабочки. На капоте черной иномарки кто-то оставил плюшевого зайца. «Зайку бросила хозяйка», - пришло на ум детское стихотворение. И на глаза навернулись слезы. Я наконец-то поняла, что проторчи я тут хоть до утра, он не появится! Ему плевать на то, что я замерзну, умру и подвергнусь опасности.

Первой мыслью было «раствориться в ночи» и будь что будет. Погода решила добавить антуража моему фееричному уходу, и с неба заморосил колючими каплями холодный дождь. Изрядно замерзнув, я подумала, что мой отчаянный шаг едва ли кто-то оценит, и дала «задний ход». Прихватив с собой брошенного зверя.

Дверь номера была открыта. Вадим сидел на кровати.

- Нагулялась? - бросил он.

Я перебирала в уме слова. Хотелось выбрать самое обидное, чтоб от души наградить его. Он посмотрел на меня, и во взгляде я не нашла ни капли сочувствия.

- Тебе плевать на меня? - выдавила я.

Слезы туманили глаза. Я глубоко вздохнула, пытаясь отогнать подступившие эмоции. Расплакаться у него на виду означало признать поражение. Но я не собиралась сдаваться! Я сильно ущипнула свое запястье. Острая боль привела в чувство, и я с вызовом посмотрела на Вадима.

Он задумчиво прикусил губу, потом выдохнул и произнес:

- Мне не нужна женщина, которая уходит. Если уходишь, уходи!

- Ты меня выгоняешь? - прошептала я.

Вадим, в два шага оказался рядом, взял в ладони мое лицо, поднял его и отчетливо произнес:

- Я никогда тебя не прогоню, если только ты сама не уйдешь.

Это случилось до того, как я узнала, что он женат. И все-таки, ушла! Но, как выяснилось позже, я оказалась нужна ему. Любая! И я вернулась. Невзирая на тот факт, что перспектива наших отношений была туманной. Я не боялась признаться самой себе в том, что лишь отчасти верила его обещаниям. Но, несмотря ни на что, я вернулась к нему. Принять это решение было сложно. Но сделав это, я почувствовала облегчение. Оказалось, он тоже был нужен мне. Не просто нужен, а жизненно необходим.