Я тебя тоже

Глава 21. Рита

Полночи я бесцельно слонялась по квартире. Трижды пыталась улечься в кровать, но сон не шел. Изможденное бессонницей тело требовало отдыха. Уложив его на спину, я долго смотрела в потолок. Откуда на меня взирало мое собственное отражение. «Что за бредовая идея – повесить зеркало над кроватью!», - раздражалась я. Переворачивалась на бок, и натыкалась взглядом на молчаливого Мишку. Он с укоризной смотрел на меня. И даже отвернув животное мордой к стенке, я не могла расслабиться. Сознание наотрез отказывалось засыпать.

Бесконечной чередой, один за другим, всплывали в памяти моменты. Которые прежде я списывала на его занятость, возрастные заскоки и Бог знает что еще. Наивная дура! Его постоянные задержки на работе, звонки без ответа, равнодушие, холодность, все те разы, когда он возвращался позже обычного… Выходит, он был с ней? Как давно он меня обманывал? Неделю, месяц, год?

Я спустила ноги на пол и ощутила пальцами пушистые ворсинки ковра. В глаза будто насыпали песка. Напрасная возня раздражала, и я принялась ходить по комнате. «Утро вечера мудренее – ни черта подобного», - в бессмысленной злобе думала я. Меряя шагами спальню, я понимала, что необходимо прийти к какому-то решению. Сделать это прямо сейчас! По горячим следам! Ни утро, ни даже следующий день не приблизят меня к развязке. Пытаясь избавиться от острой боли с помощью пилюль, я только заглушу ее, на время.

Я снова и снова анализировала ситуацию, разбирала ее по частям. Как в школе, на уроках русского языка, разбирают предложение. Откуда-то из дальних уголков памяти возникла выдержка из учебника: «подлежащее – это главный член предложения, грамматически независимый». Безусловно, в нашем случае это Вадим. «Сказуемое – второй по старшинству член предложения, делающий его законченным». Итак – кто из нас двоих будет сказуемым? Я – та, что знала его всю жизнь, что родила ему двух дочерей. Или очередная шлюха? Сколько их было? Я давно перестала считать. Следуя совету Ленки, я научилась закрывать глаза на мимолетные интрижки.

Так чем же прельстила его эта сучка, коих сотни на квадратный метр? Ради которой он сочинил такую правдоподобную историю. Если это, как и прежде, был всего лишь секс, он мог бы ограничиться коротким визитом. К чему оставаться на ночь? И эта трогательная сцена… Чертов лицемер! Он окончательно утратил бдительность, позволив себя обнаружить. Был настолько уверен в себе, что не допускал даже мысли быть уличенным в обмане.

Все мое существо вмиг поглотила такая злоба, что будь моя воля, швырнула бы об пол не только наш свадебный сервиз, но и все чертовы тарелки в этом доме. Я забралась с ногами на кровать и принялась что есть мочи колотить подушку Вадима. Представляя, что это и есть он сам! Частички пыли бросились врассыпную, из-под наволочки полетели перья. А я все продолжала бить ее, точно боксерскую грушу!

Мне захотелось выкинуть из шкафа все его вещи; искромсать на мелкие кусочки все его любимые рубашки; изрезать ножом вдоль и поперек каждую туфлю. В этот миг всеобъемлющая любовь, которую я ощущала к мужу, кажется, обратилась в ненависть. Я выдохлась и упала на кровать. Меня рвало на части! Стоило лишь представить, где сейчас Вадим, рука сама тянулась к телефону. Чтобы набрать его номер и прокричать в трубку проклятия! Потому я отключила аппарат и убрала его с глаз долой.

Рассказать, что я следила за ним, все равно, что вручить ему в руки все козыри. Он непременно переиначит ситуацию так, что я останусь крайней. «Сделать вид, что все как прежде?», - я отчаянно выдохнула, - «не смогу!». Жить в ожидании катастрофы? Как пациент, которому сообщили смертельный диагноз, но не сказали дату смерти. А если…

Я резко села на кровати. Так резко, что перед глазами поплыли темные круги. Вслед за ними возник сон, так явственно запечатленный памятью. Сон, в котором Вадим сказал: «я ухожу к другой женщине». Тогда я сочла его бессмысленным, а сейчас? «Что, если он уже помышляет об этом? Что, если его уход – дело времени?», - эта догадка вмиг лишила меня остатков сна. Я горестно заскулила и отчаянно вцепилась в складки простыни.

Все кончено? Вот так, в одночасье? Нет больше планов о совместном будущем, нет больше домика у озера, нет его вещей в гардеробе, нет запаха его духов. Нет нас… Почему накануне свадьбы никто не предупреждает о том, что тебе предстоит? Почему во дворце бракосочетания тебя вынуждают давать клятвы, которые ты не в силах выполнить? Почему бы сразу не сделать оговорку: в болезни и здравии, в горе и радости, пока смерть, или другая женщина не разлучит нас. Зачем жизнь намертво привязывает тебя к человеку? Чтобы потом, отдирая с мясом, оставлять раны, которые уже не затянутся? Это жестоко! Это так жестоко!

«Он тварь, он сволочь, я ненавижу его», - уговаривала я себя, раскачиваясь взад вперед. Но даже в этот момент крайнего отчаяния, я продолжала его любить. Я продолжала видеть перед собой его лицо, его глаза, ощущать кожей прикосновения его рук. И никакие силы на земле не могли, вероятно, лишить меня этой любви!

Я безвольно откинулась на спину. «Вот тебе и замкнутый круг», - пронеслось в голове. За окном уже брезжил рассвет, а я так ничего и не решила. Я снова встала, подошла к маленькому трюмо, нажала выключатель. И свет ночника выхватил из полумрака мои усталые глаза, опущенные уголки губ, растрепанные в бесформенной прическе волосы. «Посмотри на себя», - с немым укором я уставилась в зеркало, - «неудивительно, что твой муж кидается на первых встречных».

Я на секунду вообразила себя Вадимом и сделала попытку взглянуть на все его глазами. Вот она я, его жена, мать любимых дочерей. Женщина, которую он знает столько лет. Книга, зачитанная до дыр! Любимая, но заученная наизусть. Такая знакомая, понятная, с затертыми листами, с пометками на полях, с потерявшей былую яркость обложкой. Она всегда будет лежать на полочке, рядом с кроватью. Рука не поднимется выбросить... Но душа так просит новых сюжетов! Ей нужны интриги, познание, открытия. И вот они, стоят и манят своей неизвестностью новые книги. Протяни руку и они твои... Грех ни соблазниться!

Я провела ладонями по лицу, всматриваясь в свой образ в отражении. «Но что, если однажды твое место на полочке рядом с кроватью займет уже совсем другая книга», - спросила я себя. И усмехнулась собственным мыслям! Если бы он хотел, он бы давно уже бросил меня. Но я нужна ему! Потому, что ни одна женщина не знает его так хорошо, как я. Ни одна из них не станет любить его так сильно. И он знает. Он тоже любит меня. Он любит! А это... Это всего лишь очередная прихоть.

Не дожидаясь восхода солнца, я пошла на кухню и сварила себе крепкий кофе. Настолько крепкий, что пришлось проглотить целую чашку залпом и залить ее холодным чаем. !Такой сомнительный ритуал не пойдет на пользу здоровью», - воззвал ко мне голос разума. Но я не слушала его! Ожидая, когда подействует кофеин, я поднялась в ванну. Чтобы вернуть своему лицу здоровый вид, пришлось изрядно потрудиться. Я перебрала весь гардероб, сделав выбор в пользу классики - льняного брючного костюма цвета кофе с молоком. Чуть свободные брюки и небрежный пиджак, застегнутый на одну яркую, как брошь, пуговку - то, что нужно.

Удивительно, как тяжело и тиско тебе в собственном теле, когда ты находишься на пороге важного решения. И как меняется все в один миг, когда решение принято. Появляется легкость и ясность, как будто туман рассеялся, и ты увидел перед собой дорогу. Я глубоко вздохнула и спустилась на кухню. Пора было вспомнить о материнских обязанностях и приготовить дочери завтрак.

Зоя шла на поправку, щекам вернулся здоровый румянец, аппетит был на зависть. Словоохотливая, как и раньше, она изучала меня, ковыряя вилкой яичный желток.

- Пускай дядя Тема тебя осмотрит, - заключила Зойка.

- Зачем? - растерялась я.

- Выглядишь болезной, - пожала плечами дочка. Я оперлась о столешницу и коснулась ее мягких, как шелковые нити волос.

- Не нужно, Зайка, со мною все хорошо, - заверила я дочку.

- Ты не заразилась? - нахмурилась она.

Я покачала головой:

- Во-первых, я в детстве переболела. А во-вторых, это просто метеозависимость.

- Чего? - фыркнула Зойка.

- Это когда человек зависит от перемен погоды. Атмосферное давление меняется и действует на организм, - я кивнула в сторону окна, за которым, вопреки моим словам, сияло яркое солнышко.

Зойка выскочила из-за стола и вернулась с блокнотом и ручкой.

- Ме-тео-зави-си-мость, - записала она под диктовку.

- Что это? - я с интересом уставилась в блокнот, где, кроме этого, уже имелось несколько сложных медицинских терминов.

- Хочу все знать! - улыбнулась Зойка. - Может быть, я стану врачом. Как дядь Тема.

Я одобрительно кивнула.

- Ма! - позвала Зойка, - А Нинке еще нельзя к нам приходить?

- Пока нельзя. Ты еще до конца не выздоровела. Вот дядь Тема снимет тебя с карантина, тогда и Нину позовем.

- А можно ко мне тогда сегодня Ленка приедет? Ее родители привезут. Она уже болела ветрянкой, ей не страшно, - торопливо заговорила дочка, - А то мне уже насточертело дома сидеть.

- Осточертело, - поправила я.

- И это тоже! - махнула рукой Зойка, вымазывая тарелку кусочком хлебного мякиша.

- Конечно, можно, - я собрала крошки со стола, - если Леночка болела ветрянкой, пусть приходит.

- Она болела, спасибо, мамочка! - радостно закивала Зойка и чмокнула меня в щеку.

Я безмятежно вздохнула. Близость дочери успокаивала и добавляла мне решимости. Визит ее школьной приятельницы был очень кстати! Весь день Зойка была занята подругой. Я обеспечила им угощения и оставила девочек наедине. Из комнаты слышались визги, звонкий смех, затем музыка, которой я не знала. У современного поколения свои кумиры. И стены дочкиной спальни украшали фотографии смазливых иностранных исполнителей. Лена, маленькая курчавая девчонка походила на ангела. Распахнутые голубые глаза и обрамлявшие лицо белокурые локоны завораживали и восхищали. Хорошо, если эта девственная красота не увянет со временем!

Отзывчивая соседка вновь вызвалась присмотреть за дочерью. Зойке идея коротать вечер в компании пожилой Марии Андреевны не понравился.

- Не хочу я с ней оставаться! - противилась дочка.

- Почему?

Зойка посмотрела исподлобья и недовольно хмыкнула.

- Она пристает с разговорами, требует внимания. То чаем ее пои, то слушай ее глупости! Сидела бы себе в зале, а то развлекай ее, - пожаловалась дочка.

Я сдержала улыбку:

- Солнышко, ну еще один разочек? - притворно взмолилась я, - Ну, пожалуйста! Отпусти маму.

Зойка прищурила глаз и недоверчиво покосилась на меня.

- Куда это?

Я, предвидя вопрос, ответила:

- Да так, хочу твоему папе сюрприз устроить.

Зойка возбужденно запрыгала на стуле:

- Ух, ты! А какой?

- Не скажу, - ответила я, - это же сюрприз!

- Ну, ма! - принялась выклянчивать Зойка, - Ну я ж не папа! Я никому не скажу, даже Нинке!

Я заговорщицки понизила голос:

- Пока еще до конца не придумала. Вот как закончу, так и расскажу. Хорошо?

Зойка, понимая, что большего выведать не удастся, обреченно кивнула.

- Веди себя хорошо! - я крепко обняла дочку и пошла наверх, мастерить образ уверенной в себе женщины.

Образ получился на редкость удачным. Из зеркала на меня смотрела привлекательная молодая особа, которой можно было дать навскидку лет 35. Я проскользнула в гараж и завела машину. Предстояло задействовать все резервы своей памяти, чтобы отыскать это место. Я решила запастись терпением и временем, прихватила из дома сигареты Вадима, одну из которых выкурила прямо на старте. Уже давным-давно в моей жизни не случалось подобных авантюр. На какую непредвиденную затею подвиг меня мой благочестивый супруг! «Действовать нужно прямо сейчас. Возможно, у меня есть только один шанс все исправить», - думала я.

Я наизусть помнила поворот, но дорога к нему, за болтовнею с Анзором и бесконечными внутренними распрями, осталась не у дел. Но это была лишь одна из множества проблем! «Ведь я понятия не имею, как ее найти», - размышляла я наедине с собой. «Вдруг она не появится? Что, если ее нет дома! Не буду же я целый день караулить у подъезда? И потом, я плохо помню, как она выглядит». В памяти остался размытый образ, по мотивам которого мне предстояло вычислить любовницу моего мужа.