Замужество и как с ним бороться

Глава девятнадцатая

Простой и быстрый яблочный штрудель по рецепту Хельги

0,5 кг очищенных и тонко нарезанных сладких яблок;

1/4 чашки светлого изюма;

1/4 чашки сушеной смородины;

1/2 чайной ложки корицы;

2 столовые ложки сахарного песка;

2 ломтика черствого серого хлеба из непросеянной муки, разломанного на мелкие кусочки;

400 г готового слоеного теста (жизнь слишком коротка, чтобы тратить ее на приготовление домашнего теста);

1/4 чашки топленого масла.

Смешайте в миске яблоки, изюм, смородину, корицу, сахар и хлебные крошки; тщательно перемешайте. Несколько пластов слоеного теста щедро смажьте топленым маслом и выложите их друг на друга на противень. Вылейте сверху фруктовую смесь и сверните тесто рулетом. Обмажьте маслом. Выпекайте в разогретой до 190 °C духовке 30 минут, пока рулет не покроется золотистой корочкой, а фрукты не станут мягкими и нежными.

На вечеринке после спектакля я выпила по крайней мере две бутылки шампанского. Грег с детьми ушли еще в самом начале, волоча за собой упирающуюся Эди. Она с явным удовольствием опрокидывала рюмки «Бейлиса» одну за другой и уже выпила пять или шесть порций; после еще одной она обычно начинала распевать «Малыша Дэнни». Пока что она приперла к стене какую-то несчастную тетку и обрушила на нее бессвязный словесный поток. Та явно нервничала, пытаясь найти хоть какой-то предлог, чтобы уйти.

— Останься, — попросила я Грега, когда он отправился спасать бедную даму.

— Я уже видел Берти и поздравил его. А все эти самовлюбленные хлыщи только о себе и говорят. Я их не выношу. Да и вообще, я хочу домой, мне надо послать в совет письмо — до меня дошли сведения, что они собираются увеличить высоту лежачих полицейских. По-моему, они думают, что нам надо всем бросить машины и пересесть на лошадей, чтоб через этих полицейских прыгать.

— С тобой так весело, просто слов нет, — пробурчала я.

— Ну, если ты хочешь остаться, это еще не значит, что и я должен, — пожал плечами Грег.

— Конечно. Ты всегда делаешь только то, чего хочется тебе, — вспылила я. — Ну хоть раз бы сделал что-нибудь, чтобы просто порадовать других!

— О господи, Хло, ты что, скандал собираешься устроить?

— Знаешь, мне было бы очень приятно хоть раз побыть на вечеринке со своим мужем, а не одной, как всегда. Можно подумать, будто я вообще не замужем, — сказала я слишком громко.

— Я не в настроении для таких разговоров. Увидимся завтра утром, — бросил Грег, развернулся и ушел.

Иван на вечеринку тоже не пришел; мы обменялись с ним долгими, полными боли взглядами в фойе театра. Иван потянулся ко мне всем телом. Это движение было полно страсти, но вызвало у меня неприязнь — одновременно он оттолкнул в сторону Бекки.

— А я думала, мы пойдем на вечеринку, — услышала я ее голос.

— Ты иди, если хочешь. Я не в настроении.

— Нет-нет, я пойду домой с тобой, дорогой.

Я увидела, как он вымученно улыбнулся и отвернулся от жены. Бедная Бекки, она так старается и так мало получает в ответ. А ведь наверняка когда-то давно и они были счастливы и влюблены по уши — целовались дни напролет, любовались друг другом и шептали слова любви — совсем как мы с Грегом. Время разъедает любые, даже самые крепкие отношения, потихоньку разрушая страсть и любовь, оставляя лишь привычку и чувство долга. Может, все дело в том, что мы вышли замуж не за тех парней? Или, может, такой исход ждал бы нас в любом случае, вне зависимости от того, кто бы стал нашим избранником?

На вечеринке я заметила в углу Лу, беседующую с каким-то лысым мужчиной. Им оказался Гас Фаллик, он же известный как Лес Фаллик. Когда мы встречались, на голове у него еще были волосы, и, если бы не до боли знакомый поворот головы, я бы его ни за что не узнала. Я все еще помнила, как мы занимались сексом — с каким темпом, какими движениями. Помнила, хоть это и было уже давно, как он смеется, как целуется. Интересно, а какие воспоминания останутся от моего романа с Иваном? Я задумалась. Может, то, как он страстно и быстро овладевал мною, как улыбался после секса, как пристально глядел на меня, когда мы разговаривали? Лес что-то прошептал Лу на ухо, и она, часто задышав, залилась краской. Я хотела было подойти к ним и посмотреть, узнает ли он меня, но тут Лу вышла из комнаты, а за ней почти тут же последовал и Лес. Понятно, с какой целью они ушли — видимо, волшебный язычок Леса работал до сих пор. Память подсказала мне, что он, должно быть, сначала вербально подготовил почву, а уж финал их настигнет в каком-нибудь потайном местечке. А что было бы, если бы я вышла замуж за него? Был бы этот брак лучше или хуже брака с Грегом? Но, конечно, тогда бы у меня не было Лео и Китти, и этого довода достаточно, чтобы не жалеть о нашей с Грегом женитьбе. Я вспомнила, как мы с Иваном сегодня расстались. Чтобы облегчить внутреннюю боль и не расплакаться, я сжала кулаки и впилась ногтями в ладони. Я сама приговорила себя к своему браку.

— А какой вообще смысл в мужьях? — спросила я у Рути, когда та проходила мимо.

— Хороший вопрос. Погоди, я сейчас вернусь.

Я одним глотком допила остатки шампанского и, поймав официанта в нищенских обносках, схватила у него с подноса еще один бокал и канапе из хлеба с маслом. Все «королевские» канапе, с икрой на ржаном хлебе, давным-давно растащили, и на подносах остались только убогие «нищенские».

Я отправилась к папе, которого окружала толпа поклонников.

— Пап, это было восхитительно. Я тобой горжусь. — Я обняла его и тут же, как только появился очередной фанат, нашла повод смыться. Еще не хватало разрыдаться у него на плече пьяными слезами и испортить его звездный час. Иногда случаются ситуации, в которых не стоит полагаться на помощь и поддержку родителей.

— Пошли, — сказала Рути, отловившая меня у выхода, — я отвезу тебя домой.

— Все дело в том, Рути, что очень многим в какой-то определенный момент вдруг приспичит замуж, и они выскакивают за тех, с кем встречаются в это время, — сказала я, вообразив почему-то, что возобновляю прерванный ранее разговор. — Вот и получается, что выходишь замуж не за того, за кого надо, а за того, кто имеется в наличии. Ну, понимаешь, за того, с кем шашни крутишь в тот момент, когда вдруг захочется замуж.

Я не только повторялась, но еще и проглатывала слова и икала.

— Понимаешь, можно было бы выйти за того, с кем ты встречалась раньше. Но тогда-то тебе не хотелось замуж, вот ты и не вышла за него. Но вот приходит час, и тебя вдруг озаряет — пора замуж! И ты выходишь за первого встречного!

Рути, добрая душа, сделала вид, будто в моих словах содержится хоть капля смысла.

— Знаешь, в этом есть зерно истины, — ответила она. — Мне кажется, у каждого в жизни наступает такой момент, когда хочется осесть, завести семью. Но, если исключить фактор жуткого невезения, заставивший тебя выбрать в мужья какого-нибудь психа или маньяка, в большинстве случаев шансов на счастье с одним кандидатом столько же, сколько и с другим. В принципе брак, это не так уж и плохо. Я пришла к выводу, что не так уж и важно, за кого выходить замуж, если вы из одного круга. — Рути тепло на меня посмотрела. — С нами все будет хорошо, Хло, честное слово. У нас обеих кризис; но это проходит. Продолжай видеться с Иваном, если тебе это помогает, но только будь осторожна.

— Я с ним порвала. Сказала, что больше не хочу его видеть. А теперь мне грустно. Я все испортила и больше никогда уже не буду счастливой, — сказала я и громко разрыдалась.

Я не совсем уверена, что же произошло потом, но, видимо, Рути каким-то чудесным образом все-таки удалось дотащить меня до дому. Я проснулась на следующее утро, в воскресенье, в абсолютно пустом доме. Желая восполнить пробелы в памяти, я набрала номер Рути.

— Ты, совершенно случайно, не знаешь, где мой муж? — спросила я.

— Он в парке с Ричардом, детьми и своей мамашей. Похож, кстати, на одну из этих статуй с острова Пасхи.

— Суровый, непоколебимый и строгий? — уточнила я.

— Точно.

— А ты не можешь определить, он превратился в изваяние из-за своей мамаши или из-за поведения своей жены?

— Думаю, и то и другое, — честно призналась Рути.

— Черт. Может, мне сбежать из дома?

Я поднялась с постели и прошлась по дому. На кухне не было ни пятнышка — этакий безмолвный укор. Эди, видимо, неплохо потрудилась на пару со своим вечным фартучком. Я не знала, куда мне приткнуться в необычайно тихом доме, поэтому пробралась обратно в спальню и открыла воскресные газеты. С обложки «Санди таймс» на меня смотрел папа, изображенный пером Ивана. Он нарисовал папу сидящим на троне в королевской ложе с горностаем на плечах. Надпись под картинкой гласила: «Долгое царствование Берти Живаго — короля мюзиклов Уэст-Энда». Что-то в рисунке привлекло меня; я пригляделась повнимательнее. В соседней ложе Иван нарисовал пару, стоящую за колонной, — своеобразная дань уважения нашему расставанию.

Через какое-то время в комнату зашел Сэмми и присел на краешек моей кровати.

— Все уже пришли? — спросила я.

— Да, — кивнул он. — Дети сидят за уроками, а Грег поехал провожать Эди на станцию.

— А я с ней даже не попрощалась, — вспомнила я.

— Ничего. Грег сказал ей, что ты плохо себя чувствуешь, — улыбнулся Сэмми.

— А она что?

— Фыркнула и напомнила Грегу о его старой подружке, Мэри О'Грэди, хорошей крепкой девушке, у которой шестеро детей, причем последнего она родила дома, перед тем как отправиться за его братиками и сестричками в школу и приготовить мужу ужин. Рыбный пирог, если не ошибаюсь.

Остаток дня мы с Грегом старались не пересекаться — не смотрели и не говорили друг с другом. Я чувствовала себя жалкой и несчастной и переживала, что больше не увижу Ивана. Но я не могла пожаловаться детям или мужу, рассказав им о том, что лишилась любовника. В этом большой минус тайной жизни — она должна оставаться в тайне, а с трудностями приходится справляться в одиночку. Мне нелегко было переживать свое горе в тишине, так что я решила, что гораздо проще будет просто злиться на Грега.

К вечеру молчание между нами стало совсем уж гнетущим.

— Ну в чем я провинилась, помимо того что проспала почти все воскресенье? — спросила я Грега, поднявшись наверх после утомительного дня с сумасшедшими пациентами. Поработала я, прямо скажем, не очень — все мои силы уходили на то, чтобы держать себя в руках. Грег сидел в кресле в гостиной, отодвинувшись от меня как можно дальше, совсем как Бекки в тот вечер в театре. Но, в отличие от нее, Грег, кажется, считал, что я могу его чем-то заразить. Он сидел прикрывшись газетой, словно щитом. Через край листа я видела его рот, плотно сжатый в упрямую линию. Не опуская газеты, он сказал:

— Если ты не знаешь, чем провинилась, то нам не о чем разговаривать.

Ну ладно, напилась, повысила на него голос в театре. По-моему, он принял это слишком близко к сердцу. У Грега и правда был пунктик — он ненавидел выносить сор из избы, особенно на публике; ему нравилось думать, что все остальные считают нас идеальной семьей. Мне казалось, что это весьма буржуазная черта характера, но я родом из чисто еврейского семейства, в котором отношения выясняли громко и со вкусом. Конечно, прежде чем полыхать праведным гневом в ответ на его необоснованные, как мне казалось, претензии, мне следовало вспомнить, что я последние четыре месяца развлекалась с любовником, а это уж точно лишало меня всяких прав на праведный гнев. Усаживаясь перед Грегом, хранящим молчание, я чувствовала себя как провинившийся подросток, которого как следует отчитали.

— Так что, ты, как и всегда, не хочешь ничего обсуждать? Будешь меня игнорировать? — спросила я, решив атаковать первой — так легче.

Грег не удостоил меня ответом.

Как же меня все достало — и муж, и дом, и наша жизнь. Даже спустя часы после отъезда Эди в воздухе висел тяжелый цветочный запах ее духов.

Мне казалось, что из-за дурного настроения Грега я попала в клетку, как бывало раньше с мамой, когда она лежала, разочаровавшись во всем и вся, в своей темной комнате, а я была во всем виновата. Я поняла, что мне необходимо подышать.

— Отлично, — вскочила я, — тогда я пошла.

— Делай что хочешь, — ответил Грег. — Ты все равно так делаешь.

Уходя, я изо всех сил хлопнула дверью.

— Ты куда? — спросила Китти, когда я снимала пальто с крючка в прихожей.

— На улицу.

— Ты все время куда-то уходишь, — жалобно сказала она. — Ты дома вообще не бываешь. У меня как будто вообще мамы нет. — Посмотрев на меня, она добавила: — И ты одеваешься, как те тетки, которые косят под подростков. Как разведенные тетки, которые ищут себе новых мужей.

— Ох, милая моя, — вздохнула я и, присев на корточки, обняла Китти. Ее маленькое тельце было упрямо неподатливым.

— Вы с папой все еще друзья? — продолжила она.

— Почти. Но, доченька, люди часто ругаются, это нормально; это не значит, что мы больше не любим друг друга, — утешила я дочку. Но, по правде говоря, совсем не была уверена, люблю ли все еще Грега. Похоже, мне удалось разрушить абсолютно все, что у меня было. — Поехали со мной к дедушке, — предложила я. — Это утешит нас обеих.

Каким же облегчением для меня было сбежать из дома и отправиться к папе! Убежище необходимо любому человеку, и для меня таким местом всегда были папин дом и дом Рути. Хельга еще не уехала. Тепло поприветствовав меня, она увлекла Китти на кухню, учить ее готовить яблочный штрудель, а мы с папой остались наедине в музыкальной комнате. Я призналась ему, что порвала с Иваном. Он ничего не сказал; только обнял меня и уселся за пианино.

Я смотрела, как папины руки порхают по клавишам, и вспоминала, как пальцы Ивана так же легко порхали по моему телу. Видимо, из меня вырвался невольный стон, потому что папа прекратил играть и, обернувшись, посмотрел на меня:

— Хло, что с тобой?

— Ничего. Просто подумала, что мне хочется сделать еще одну попытку.

— В смысле?

— Ну, еще одну попытку устроить жизнь. Хочу стереть все, что есть сейчас, и начать заново. Эту-то жизнь я, похоже, основательно изгадила. Как думаешь, может, у меня нервный срыв? У Юнга был как-то нервный срыв. Он называл его «столкновением с бессознательным». Только вот у меня скорее столкновение с сознательным — я совершенно сознательно устала от своей жизни.

— Милая, у всего в жизни есть смысл. Даже болезнь может быть созидательной, — сказал папа. — Хотя, конечно, сейчас тебя это вряд ли утешит.

С Грегом мы так и не смогли спокойно говорить, не переходя на упреки и взаимные оскорбления. Поэтому всю следующую неделю мы провели, шипя друг на друга, как звери, которых вынудили делить на двоих одну клетку. Мы спокойно могли бы установить дома огромную доску для подсчета результатов нашего брака, осветив ее неоновыми огнями — так часто мы припоминали друг другу все прегрешения, случившиеся за семнадцать лет.

Я уже начала подсчитывать, сколько же дней осталось до того, как Китти закончит школу (пять с половиной лет; пять умножить на триста шестьдесят пять будет тысяча восемьсот двадцать пять плюс полгода — сто восемьдесят два — равняется тысяча девятьсот девяносто семь дней; для ровного счета, скажем, две тысячи). Через две тысячи дней я смогу уйти от мужа; но к тому времени мне уже стукнет сорок девять, Иван забудет о моем существовании, и я буду никому не нужна. Грег весь свой досуг посвятил разнообразным битвам с городским советом, ябедничая на всех мелких нарушителей, с которыми сталкивался, — начиная от водителей и заканчивая продавцами. К тому же он все время орал на детей. Все чаще я ловила его на том, что он пристально смотрит на меня, будто сочиняет обвинительную речь. Может, он собирается выступить против меня? А я все вспоминала и вспоминала те дни, что провела вместе с Иваном. Неудивительно, что все вокруг чувствовали напряжение, воцарившееся в доме. Беа с Зузи старались держаться от нас подальше, и даже Джесси предпочла съехать обратно к матери.