Здравствуй, Аннабелль

41. Некому больше позвонить

8 лет назад

Аннабелль вжалась в Адама так крепко, как только могла. Ее распирало — от счастья и от гнева одновременно. Вместе с этими объятиями, она хотела сделать Адаму больно, сделать так больно, как он сделал, не внимая на любовь и нежность, живущие в ее маленьком теле.

— Моя малышка, — прошептал он, — я скучал. Иди сюда!

— Адам… Ты где был? — спросила Морган тихо.

Она знала, что люди вокруг смотрят, смотрят на крепко сжатые пальцы, смотрят на растекшуюся тушь под глазами, смотрят на то, как трясутся коленки. В тот момент ни один чужой взгляд ничего не значил.

— Мне нужно было побыть одному, — объяснил Адам, — я устал.

— Устал? — спросила она дрожащим голосом.

— Да, немного.

— Ты. Где. Был? — спросила Аннабелль снова, ударив его кулаком в грудь. Почти шуточно, как в детстве, но с истеричной ноткой в голосе.

— Белль, в Италии. Я был в Европе. Ты чего?

— Почему ты не позвонил? Почему не позвонил…Я бы поняла, что тебе нужно побыть одному. Адам, я волновалась. Представь, ты сидишь тут, а я далеко? Разве ты бы не волновался? — произнесла она тихо, срывающимся голосом.

Она снова толкнула его. Слезы текли по щекам, а голос дрожал.

— Успокойся, устроила истерику, как малолетка. Позоришь перед всеми. Я целый и невредимый, вернулся, ты соскучилась и любишь меня, — притянув Аннабелль к себе, сказал Клэман.

И она не могла поспорить. Странное чувство. Она искала Адама, нашла, но все ещё не понимала, где ошиблась настолько, чтобы он мог ее игнорировать? Она все ещё не понимала, почему он так поступил, но собрав всех своих полудохлых бабочек в животе, простила. Они трепыхались, даже в тот момент, когда у Аннабелль сводило челюсть от злости.

— Я тебя сейчас убить готова, — прошептала Морган. — Но очень сильно соскучилась и поэтому прощаю. Я чуть с ума не сошла, пока тебя не было.

— Ты хочешь переехать со мной все еще? — спросил Клэман, приглаживая ее волосы. — Или передумала?

— Хочу.

Адам посмотрел на неё сверху вниз, с высоты роста, Аннабелль сжалась, почувствовав себя маленьким ребенком.

— Давай поедем домой? Или просто выйдем? Я тебе расскажу прикол, — сказал он, улыбаясь.

— Да пойдём, я устала уже.

Взяв за руку Адама, Аннабелль обвела взглядом комнату. Приехал Роберт, парни обменялись рукопожатиями, перебросились парой слов, Доминик спал на диване, накрывшись пледом, несмотря на громкую музыку. Уильям, увидев подругу и Адама вместе, присвистнул. Помахав рукой, он налил в стакан сидр и принялся рассматривать старые книги, запылившиеся на полке. Аннабелль надеялась больше никогда не окажется такой одинокой, потерянной и опустошенной.

Спустя полчаса, они приехали к Адаму домой. На удивление девушки, квартира оказалась чистой. В коридоре стояла парочка чемоданов, и по словам парня, он не собирался их разбирать. До выпускного Морган оставалось совсем ничего, Адам заканчивал обучение в университете, почти разобрался с работой. Одним словом, оба были в шаге от заветной свободы. Только вот куда обещала привести свобода — никто не знал.

— Я продал дом отца в Италии, — признался Клэман, — теперь у нас с тобой есть деньги на нормальную жизнь, на какое-то время.

— Обещаешь? — широко распахнув глаза, спросила Аннабелль.

— Обещаю, будь хорошей девочкой, и все у нас будет. Я тебя люблю, ты не представляешь, насколько сильно.

— Я тоже тебя люблю.

— Выпьем за это? — предложил Адам.

— Нет, мне ещё домой возвращаться. Я еле сбежала из-под родительского. На классную «вечеринку», — изобразила Аннабелль скобочки пальцами.

— Все ещё не понимаю, почему тебя угораздило родиться в двадцать первом веке, — усмехнулся парень, сев рядом с девушкой.

Морган пихнула его локтем.

— Сам ты ретроград. Мне не нравятся тусовки, я бы лучше на природу съездила. Я домоседкой была всегда.

— Скоро поедем! Послушай, оставайся-ка у меня сегодня на ночь. Я по тебе соскучился так, что год бы тебя не выпускал из рук, — прижавшись к ней, сказал Клэман.

— Тоже безумно скучала, но мне все ещё хочется жить. Мама прибьёт. В последнее время, она стала добрее, но никогда не простит мне косяк со стипендией. Я подвела их. Они столько в меня вложили, ничего не вышло.

— Университет — это отнюдь не главная вещь в жизни. Общество навязывает стереотипы, ты себя съедаешь заживо, только потому что не смогла чего-то. Твои старики немного расстроены, тут не поспоришь, но они не считают тебя плохим или неполноценным человеком. Ты для них лучше всех, поверь.

Аннабелль сжалась в комочек от слов Адама. Пять лет разницы — между ними оказалась огромная пропасть: Адам знал гораздо больше, он смотрел на жизнь под другим углом. Он выглядел чуть старше своих лет, мыслил мудрее, чем ровесники. Доминик однажды сказал: «Адам хотел оказаться в безопасности, поэтому научился вести себя по-взрослому».

— Мои — достигаторы, любая неудача их разбивает. А я — ходячее недоразумение. Давай сменим тему, я устала оскорблять себя, — рассмеялась Морган.

— Ты лучше всех для меня, остальные идут к черту, пусть выпьют яду и умрут, — поцеловав девушку в лоб, сказал Клэман.

— Пусть выпьют яду, — сказала Аннабелль, — а мы с тобой будем счастливыми.

Адам открыл окна в спальне, включил что-то из Лил Пипа, и стянул с себя толстовку. В комнату пришли прохлада и свежесть. Притянув Морган к себе, Клэман принялся целовать, его губы нежно и страстно касались ее губ. Он целовался не хаотично, монотонно и уверенно, лаская ее язык своим. Горячие ладони опускались вниз, блуждали по упругой груди Аннабелль, легонько пощипывая соски. С губ Морган сорвался тихий стон, она потянулась, чтобы расстегнуть пуговицы на рубашке Адама. Распрощавшись с одеждой, девушка целовала его смуглое рельефное тело, стремясь к запретной дорожке над боксерами. Прилив внизу живота подстегнул быть более смелой и делать вещи, которые совсем не входили в ее планы. Она изголодалась по Адаму, по его телу, по россыпи родинок на спине, по приглушённому свету, по звукам поцелуев.

— Я хочу ещё, — сказала Аннабелль, — хочу тебя.

— Давай попробуем, — прошептал Клэман, расстегивая замок на брюках.

Морган слишком хорошо знала подступающее ощущение. Дрожь в руках и ногах, в голове ничего — только тёмное небо без звёзд, голос становится тонким, а внутри взрываются фейерверки. Прилив тепла — и вот, она вздрагивает. Резкая смена температур, холодно, жар, мурашки высыпаются на обнаженное тело. На лбу выступает пот, руки ищут за что зацепиться, и хватаются за простыню, буквально стягивая ее с кровати. С прежней нежностью, он поцеловал девушку. Она почувствовала приятную усталость — глаза закрывались. Адам отошёл, чтобы покурить. Пока он стоял на балконе, она закуталась в простыню, прилегла на кровать, Клэман расположился рядом, положив руку ей на грудь. Аннабелль расслабилась, как не расслаблялась давным — давно.

За окном пошёл дождь, ночь вступила в свои права, сон быстро пришёл к обоим, накрывая их пледом спокойствия. Пахло сигаретами, кожей и миндалем. В комнате оставалась весенняя прохлада, и лёгкий холодок пробежался по телу девушки. Прижавшись к бойфренду, она больше не хотела его отпускать.

Проснувшись, Аннабелль не сразу поняла который час. Дождь кончился, за окном стало светло и шумел город. Она прищурилась, приподнявшись с постели. Адам раскинулся на двух подушках, почти вытеснив ее. Морган вздохнула, посмотрела на телефон, и полусонное состояние улетучилось моментально. На удивление, мама всего лишь написала сообщение о том, что они с отцом уехали к бабушке, и вернуться вечером в воскресенье. Видимо, высшие силы решили дать девушке передышку. Выдохнув, Аннабелль плюхнулась на кровать. Родители не узнают, где она провела ночь, а самое главное — с кем.

Они ничего не узнают.

— Чего не спишь? Семь утра, воскресенье, — прошептал Адам, поглаживая девушку по волосам.

— Вчера мы вырубились, я забыла о том, что нужно было уехать домой. Мама написала сообщение — они поехали навестить бабушку. Какая-то несказанная удача, а то я представила, какая взбучка бы ждала. Начала придумывать легенды.

— Черт, переставай обращать на них внимания, ты взрослая девочка, — сказала Адам ласково.

— Пока нет, — ответила девушка, — чувствую себя ребенком. Когда перееду, обязательно повзрослею.

— Ложись уже, юный философ.

Морган кивнула. Она не ожидала, что Адам может быть настолько нежным и обходительным. Привыкшая видеть его грубоватым и холодным, Аннабелль таяла от ласки. Как сильно не тепла и заботы! Чем Адам становился внимательнее, тем сильнее она влюблялась, или привязывалась. Она так и не поняла. Ей просто хотелось, чтобы он никуда не уходил. Никогда.

Наше время.

Каждая клеточка тела, каждый сантиметр сотрясался от страха. Телефон почти впечатался в щеку, так сильно Аннабелль его прижимала. Морган с трудом выбирала слова для этого разговора, осознавая, что ей нечего сказать. Она не знала ничего про родителей, а родителей ничего не знли про то, как она существовала все эти годы. Да и захотели бы ли узнать?

— Аннабелль? — на той стороне провода послышался мамин голос.

— Мама, это я. Я в Монреале.

— Детка, это правда ты? Не могу поверить. Как это случилось? Я уже не надеялась, — все ещё недоумевая, говорила Лилиан.

Аннабелль смахнула слезы, подступающие к глазам.

— Просто скажи, где вы. Я ездила в старый дом, но его забросили, а миссис Катель сказала — вы уехали в Торонто.

— Приезжай, пожалуйста. Случилось чудо, моя дочь вернулась, я должна всем об этом рассказать! Приезжай, мы в Торонто. Папа болеет, но ты приезжай, мы тебя будем ждать. Сможешь приехать сегодня или завтра?

— Я смогу, смогу приехать завтра. Сегодня автобусы не ходят, уже поздно. Но завтра я приеду, обязательно.

— Ох, Боже мой! Сейчас я позвоню Эмметту и расскажу ему об этом. Сегодня я стала самым счастливым человеком. Я пришлю тебе адрес сообщением, ты приезжай. Мы будем тебя ждать. Приготовлю твой любимый черничный пирог.

— Я приеду, мама, — захлёбываясь в слезах, произнесла Аннабелль, — обязательно.

— До завтра, детка! Будь аккуратна! — ласково сказала Лилиан, и положила трубку.

Разговор закончился. Аннабелль крутила в руках бокал из-под вина. Морган с трудом понимала, как пройдёт встреча с родителями, потому что за восемь лет они стали другими. Она так давно планировала момент, когда позвонит. Это случилось спонтанно, без подготовки. Просто потому, что Аннабелль никому было больше звонить. Морган сильно повзрослела, они — постарели, пережив многое. Как она будет смотреть им в глаза? Как станет оправдываться? Глубоко в сознании родилась догадка — родители не будут спрашивать ее, почему она убежала. Перед ними покажется женщина. Молодая женщина, а не та девчонка, которая сбежала в поисках лучшей жизни.

— Тебе надо ещё выпить, — сказал мужской голос, выдёргивая девушку из потока сознания.

Морган вздрогнула. Рядом с ней сидел Клэман. Кожаная куртка — мокрая от дождя, короткий ёжик волос взъерошен и в глазах абсолютное ни-че-го. Дотронувшись до девушки, он улыбнулся, сжав ее ладонь. Аннабелль едва ли не вскрикнула. Последний человек, которого она бы хотела увидеть в тот момент. Как только он мог найти, снова, будто по случайности, придти к ней.

— Ты тут что забыл? — сказала она холодно, убрав его руку.

— Заплаканная. Тебя, что, кто-то обидел, чужая женщина? — иронизировал Клэман.

Аннабелль посмотрела на него с нескрываемым презрением. Встретилась с Адамом взглядом, и кажется, снова зашевелилась болезненная любовь. Презрение, отвращение, несерьёзность — лишь маски, умело скрывающие истинные чувства. Любовь почти позорная, Стокгольмский синдром.

— Адам, иди. Я в прошлый раз сказала — нам в разные стороны.

— Знаешь про существование перекрёстков? Мы с тобой пересеклись. Не пытайся делать вид, как будто сожжешь меня взглядом. Тебе не дано, ангел.

— Откуда ты знаешь? В отношениях с тобой любая станет ведьмой. Ангельские крылышки сломаются, придётся рога отрастить или научиться варить зелья, чтобы хоть как-то выживать.

— Фу, какие пошлости. Так ли плохо было?

— Просто оставь меня в покое. Хватит, — вздохнув, сказала Аннабелль.

Адам пожал плечами, рассматривая барную карту тихого заведения. На фоне еле слышно играла «No surprises» от Radiohead, он отбивал пальцами мелодию, стуча по столу.

— Ты любишь меня, не отрицай.

Аннабелль нервно рассмеялась. Как обычно — он зрел в корень.

— Люблю. Что, в очередной раз, решил самоутвердиться за счёт игры на чувствах? — спросила она, хотя прекрасно знала ответ.

— Ты безумно нудная сегодня. Не рассказала, почему плачешь. Что случилось? — проигнорировал ее слова Клэман.

— Позвонила маме впервые за восемь лет, — сказала она.

— Ничего себе. Так может, поедем, познакомимся с ними уже? Уже завтра ты можешь стать Аннабелль Клэман, и ничего страшного в этом не вижу. Маме с папой понравится.

— Звучит дерьмово.

Клэман улыбнулся.

— Или ты встречаешься с Воттерсом? — сказал он, улыбаясь. — Аннабелль Воттерс — Кляйн. Вот, что реально дерьмово звучит.

— Адам, мои отношения тебя на касаются.

— Зато я могу касаться тебя. Когда захочу, где захочу и как захочу.

Он провел рукой по ее колену под столом. Девушка наступила его на ногу, мужчина еле слышно вскрикнул, но усмехнулся. Аннабелль опешила от его наглых высказываний, раскраснелась и закрыла лицо руками.

— Адам, оставь меня в покое? Я ведь на тебя заявлю в полицию. Тебе не разрешат ко мне подходить, а если подойдёшь — посадят.

— Какая грозная! Как из маленького ангелочка, ты превратилась в такую суку? Поражаюсь метаморфозам, — интонация Адама поменялась, стала более холодной.

Аннабелль подумала о том, насколько Адам был прав. На что она шла? Какие-то шантажи, угрозы, грязные слова? Разве в детстве она представляла себя такой? На глазах снова появились слёзы. Картинка в голове — она держала плюшевого медвежонка, плача, и глядя в окно, в ожидании Адама, но он не приходил. Целых две недели.

— Послушай меня, дорогой Клэман, — схватив мужчину за запястье, произнесла Аннабелль, — как бы я тебя не хотела, как бы я тебя не любила, ты сделал меня монстром. Издевался надо мной, изменял и смеялся. Ты — настоящее недоразумение в моей жизни. Я мечтаю, чтобы ты скрылся отсюда и никогда, слышишь, духу твоего рядом со мной не было. Ты. Меня. Понял?

Вытаращив глаза, Клэман присвистнул.

— Я извинялся тысячи раз. И за те пощечины, и за грубости. Согласись, мы все ошибаемся? Разве ты святая? Сколько ты дерьма сделала мне? Посмотри на себя.

Аннабелль оглядела свои руки. На фалангах некоторых пальцев красовались незамысловатые татуировки.

— Что я должна увидеть? Некрасивая? Сама это знаю. Характер плохой? Знаю. Дура? О, точно. Какая есть! — не выдержав, заплакала Аннабелль.

Адам подпер подбородок ладонью.

— Это был твой выбор. Придумала комплексы и поверила в них. Если бы ты по-настоящему себе не нравилась с этим весом или цветом волос, ты бы все поменяла.

— Адам, прости, но ты черт. За полчаса, сделал мой вечер ужаснейшим. Я ухожу, — встав, Аннабелль накинула пальто, и достала из кошелька деньги за вино.

— Так ты встречаешься с Воттерсом? — спросил ее Клэман вновь. — Некрасиво убегать от вопросов.

— Нет, — сказала Аннабелль сухо, — не встречаюсь.

— Я приглашаю тебя на свидание. Сходи со мной на свидание, и я отстану навсегда. Клянусь.

— Когда?

— Послезавтра, в семь. За тобой заедет такси. Мы пойдём в картинную галерею. Знаю, любишь такие места.

— Я согласна. Если после этого, ты продолжишь за мной следить, я напишу в полицию. Это не смешно, Адам, это преследование.

— Малыш, ты выложила фотку в сеть. Я тебя не преследовал, просто приехал повидаться, — заключил Клэман, — послезавтра в семь.

— Хоть в восемь. Буду надеяться, мы там пробудем недолго, меня тошнит от некоторых людей здесь.

— О, да, мне тоже не понравились духи у мадам, которая сидит за барной стойкой. А свидание…уже как пойдёт, — сказал Адам, — говорят, выставка особенная. Ну, вот теперь все. Пар выпущен, я могу идти пить виски.

— Лучше бы выпил яду, — сказала девушка, — я тебя ненавижу. Что ты вообще сделал с нами? Что сделал со мной?

Адам понял отсылку, звонко рассмеявшись.