Злая принцесса

ГЛАВА ДВАДЦАТЬ ЧЕТВЕРТАЯ Стелла

Я смотрю в смирившиеся глаза моего отца, и мой собственный гнев из-за всего этого снова поднимается на ступеньку.

— Почему ты позволяешь ему это делать? Разве ты не должен бороться за меня сильнее? — Спрашиваю я, желая знать, как он может просто стоять там и позволить мне уйти.

— Потому что он прав, — говорит он, его голос переполнен эмоциями. Звук того, как он разваливается, вызывает у меня комок в горле.

Мой папа никогда не бывает эмоциональным. Он никогда не показывает своих чувств. Когда-либо.

— Я облажался. Я так старался защитить тебя от всего этого, но, очевидно, этого было недостаточно.

— Все, что тебе нужно было сделать, это сказать мне правду. Сказать мне, кем я была, кто мы. То, что ты натворил.

Его брови хмурятся, когда я произношу эти последние слова.

— Я знаю, что ты убил отца Себа.

Он отшатывается, как будто я только что дала ему пощечину.

— Н-нет. Я этого не делал.

— Но он… — Я смотрю на дверь, за которой Себ исчез несколько секунд назад, прежде чем посмотреть на Тоби, который выглядит просто смущенным.

Очевидно, тогда это не было общеизвестно.

— Я взяла вину на себя, Стелла. Но я не был тем, кто нажал на курок, клянусь тебе.

— Но он думает…

— Мы никогда не собирались сюда возвращаться. Я согласился, что мы переедем и начнем нашу жизнь сначала. Я слишком сильно облажался здесь, и новый старт был нашим единственным шансом.

— Почему? — Я спрашиваю, надеясь и молясь о некоторой честности.

— П-потому что… — Он колеблется, его глаза на мгновение стреляют в Тоби.

— Из-за моей мамы. Нашей мамы.

Папа кивает один раз. — Мне так жаль, Стелла. — Его голос срывается, и он вылетает из коридора, хлопая дверью так сильно, что дом вокруг нас сотрясается.

— Что случилось с твоей мамой? — Я спрашиваю Тоби, не в силах даже подумать о том, чтобы назвать ее своей мамой.

— Давай вернемся и поговорим, хорошо?

Я прищуриваюсь, глядя на него, желая, чтобы все эти чертовы секреты исчезли.

— Я обещаю. Всю правду.

— Хорошо, — выдыхаю я, беря его за руку, потому что разбитое выражение его лица, когда он даже раздумывает рассказать мне, что бы это ни было, причиняет мне физическую боль.

Бросив взгляд на Кэлвина, я направляюсь к двери, более чем готовая убраться отсюда.

— Я работаю с охраной Дэмиена, малышка Ди. Мы поймаем этого ублюдка.

— Да, — бормочу я, не чувствуя себя настолько уверенно.

— Если тебе что-нибудь понадобится, ты знаешь…

— Со мной все будет в порядке. Спасибо, Кэлвин.

Он тяжело вздыхает от моего холодного тона, но я так устала от всего этого. Я больше не жалею его или чувства моего отца. Возможно, на самом деле это не их вина. Я должна была рассказать кому-нибудь о записках, фотографиях. Но я думала, что это Себ. Никогда за миллион лет я не думала, что кто-то хочет моей смерти. Так почему папа и Кэлвин должны что-то подозревать?

Папа держал меня взаперти здесь неделями — я думаю, чтобы обеспечить мою безопасность, когда я наконец появилась — и я могу только предположить, что он действительно думал, что все в порядке.

Насколько он был чертовски неправ?

Когда мы выходим из дома, мы обнаруживаем, что машина Тео работает на холостом ходу, готовая к отъезду, но Себ даже не сел в свою. Он стоит там, его глаза сосредоточены на нас, когда мы спускаемся на пару ступенек, все еще держась за руки.

Он выглядит свирепым. Смертоносным. Но, к счастью, с тех пор, как я обнаружила настоящую связь между Тоби и мной, я не вижу в этом ревности.

Я думаю, из всего этого могла бы получиться одна хорошая вещь. Эти двое, возможно, не убьют друг друга, сражаясь за меня. Неандертальцы.

— Ты в порядке? — Себ спрашивает, как только я подхожу к нему.

— Отвези меня домой, пожалуйста.

— Черт, детка, — стонет он, кладет руку мне на шею и опускает свой лоб к моему. — Скажи это снова.

— Забери меня домой.

Злая улыбка подергивается на его губах, прежде чем они прижимаются к моим для целомудренного поцелуя. Хотя это может быть быстро, я чувствую это до самых пальцев ног.

Как только он садится в машину, он заводит двигатель, и мы вылетаем с подъездной дорожки позади Тео. Только он недостаточно быстр, чтобы я не увидела своего отца, стоящего у окна гостиной и смотрящего на меня так, как будто он никогда меня больше не увидит.

Себ замечает это и тянется, чтобы схватить меня за руку, когда Калли наклоняется над креслом и сжимает мое плечо.

— Все будет хорошо. Я, черт возьми, клянусь тебе.

Я киваю, снова задыхаясь. — Я знаю, — пищу я, не в силах больше сдерживать комок в горле.

Возвращение к Тео проходит спокойно. Никто не говорит ни слова, и я благодарна, поскольку это позволяет мне попытаться переварить все это.

Себ и Тео хватают мои сумки из багажника, и я следую за Калли вверх по лестнице, где остальные уже исчезли.

Она ускользает к дивану с парнями, в то время как Себ и Тоби следуют за мной вниз, как я полагаю, в комнату Себа.

Когда я захожу внутрь, мне приходит в голову, сколько вопросов у меня все еще есть о нем. О его жизни, семье.

Они ставят чемоданы на край кровати и оба колеблются.

— Нам с Тоби нужно поговорить, — говорю я Себу. — Ты мож…

— Он может остаться, — говорит Тоби, прерывая меня. — У меня такое чувство, что все, о чем я молчал, все равно скоро выйдет наружу. Кроме того, я вряд ли могу ожидать, что ты будешь скрывать это от него после всего.

— Ты уверен? Если это личное, тогда…

— Больше никаких секретов, Стелла. Больше никакой лжи.

Я киваю, уже опасаясь того, что он собирается мне сказать. По выражению его лица я могу сказать, что это будет чертовски больно.

— Принести нам выпить? — Себ предлагает, явно чувствуя, что мне нужно.

— Да. Покрепче, — говорит Тоби с невеселым смехом.

Он падает на стул в углу комнаты, заваленный одеждой Себа, пока я снова стаскиваю свои чемоданы с кровати и сажусь посередине, скрестив ноги, ожидая услышать ту ужасающую правду, которую он скрывал.

Тоби молчит, его пальцы нервно барабанят по подлокотнику кресла, пока он ждет возвращения Себа.

Мой желудок скручивается в узел, когда я смотрю на него. Я понятия не имею, в чем он собирается, признаться. Что бы это ни было, это разрывает его изнутри на части, это совершенно ясно.

Снова открывающаяся дверь пугает нас обоих, прежде чем Себ проскальзывает в комнату и передает Тоби банку пива и бутылку водки.

Он игнорирует пиво и вместо этого выпивает добрых несколько глотков водки, прежде чем передать ее обратно.

— Спасибо, — шепчу я, когда он передает мне то же самое.

— Ты будешь пиво? — спрашивает он, озабоченно приподнимая бровь.

— Я возьму все, что смогу достать прямо сейчас.

Он скользит ко мне на кровать и обнимает меня за талию, прижимаясь губами к моему плечу.

Алкоголь обжигает, но попадает именно туда, куда мне нужно.

— Тогда продолжай, — подбадриваю я Тоби, который выглядит готовым убежать, его лицо обескровлено, глаза затравленные.

Он переводит взгляд с нас двоих на мгновение, прежде чем сфокусироваться на мне.

— Н-наша мама, она… больна.

Я киваю, нуждаясь в чем-то большем, чем это.

— Она восстанавливается после операции по удалению опухоли головного мозга.

— Что? — Себ выдыхает, в его голосе слышится недоверие. — Как мы могли этого не знать?

— Потому что мой отец — гребаный мудак, вот почему.

Я оборачиваюсь как раз вовремя, чтобы увидеть, как рот Себа открывается и закрывается, когда он пытается подобрать какие-то слова.

— Продолжай. — Хватка Себа на моем бедре усиливается, рассказывая мне все, что мне действительно нужно знать о его отношениях с Тоби.

У них могут быть свои разногласия, но то, что Тоби сказал мне в тот первый день, когда мы тусовались, было правдой. Они бы убили друг за друга. Я вижу это в Себе прямо сейчас. Возможно, только у нас с Тоби одна кровь, но в этой семье это не имеет значения.

— Некоторое время назад ей поставили диагноз. Папа не хотел никому говорить или устраивать ненужную драму, потому что врачи надеялись, что при некотором лечении все будет хорошо.

— Он был прав. В течение довольно многих лет все было хорошо. Но потом мы начали замечать в ней перемены. Она была бы более забывчивой, чаще ложилась бы спать с головными болями. Она отмахнулась от этого как от не более чем стресса. Только когда у нее случился припадок, она обратилась к врачу.

— Это вернулось, — шепчу я.

— Да. Ну, на самом деле это так и не прошло. Был просто… под контролем. Сделала паузу, я думаю. Как бы то ни было, она выросла, и врачи решили, что единственный шанс — это операция с последующим дальнейшим лечением.

— И вы все еще держали это в секрете? — изумленно спрашивает Себ.

— Себ, — вздыхает Тоби, проводя рукой по волосам. — Мужчина, которого вы видите, и отец, которого вижу я, — очень разные люди.

— Что ты…

— Он издевался над ней в течение многих лет, — тихо признается Тоби. — Мы. Он…

— Что? — Себ рычит, отпуская меня и вскакивая с кровати, его мышцы напряжены.

Но Тоби быстрее или просто видит, что это надвигается, и преграждает ему путь, когда он направляется к двери.

— Не надо, Себ. Я рассказываю тебе все это не для того, чтобы ты мог пойти туда и всадить пулю ему в голову.

— Но…

— Не сейчас, ладно? Пока нет. — Себ кивает, его плечи немного расслабляются. — К тому же, в тот день, когда это произойдет, я буду тем, кто окажется на другом конце пули.

Волна напряжения проходит по комнате, заставляя нас всех замолчать.

У меня кружится голова, а сердце болит за женщину, которую я никогда не встречала, но, тем не менее, чувствую связь с ней.

Себ остается стоять посреди комнаты, выглядя совершенно бесполезным теперь, когда он не может пойти и убить кого-то, а Тоби выглядит просто разбитым, когда откидывается на спинку стула. Его волосы в беспорядке там, где он проводил по ним пальцами, а его обычно светло-голубые глаза потемнели и измучены.

— Мы вернулись из-за нее, — заявляю я. — Мой отец вернулся за ней.

— Вы приземлились за два дня до ее операции.

— Черт возьми, — выдыхаю я, уронив голову на руки. — Почему он не сказал мне?

— Так что тебе не пришлось бы снова переживать потерю ее, если бы случилось худшее. — Я поднимаю взгляд как раз вовремя, чтобы уловить, как Тоби пожимает плечами.

— Черт, я… — Поднимаясь с кровати, я начинаю расхаживать, не в силах усидеть на месте из-за всего этого беспокойства, разливающегося по моему телу. — Черт.

Оба их взгляда прожигают меня, пока я расхаживаю взад-вперед, пытаясь собраться с мыслями.

Внезапно я останавливаюсь и поворачиваюсь к Тоби.

— Неужели она… — Я прикусываю нижнюю губу, чувствуя себя настолько не в своей тарелке из-за всего этого, что это даже не смешно. — Она собирается это пережить?

— Ей все еще нужно пройти дополнительное облучение, но операция прошла успешно. Врачи полны надежд.

— Ладно. Это хорошо. Это хорошо. А твой отец… он… знает? — Брови Тоби хмурятся. — Обо мне?

— Стелла, — вздыхает он. — Между нами одиннадцать месяцев. Я почти уверен, что он бы заметил.

— Господи. Во что, черт возьми, они играли? У твоей мамы был гребаный новорожденный и муж, я полагаю.

Тоби кивает, подтверждая мои мысли.

— Я не знаю, что произошло. Мама сейчас не в том состоянии, чтобы копаться в прошлом, и что ж, я стараюсь как можно меньше разговаривать со своим отцом.

— Ты сказал, что твой отец…

— Он властный ублюдок. Всегда так было. Ничто из того, что делает кто-либо из нас, недостаточно хорошо. Это…

— Тебе нужно убираться оттуда, — говорю я в то же время, как Себ говорит: — Он должен умереть.

— Я знаю, — огрызается он. — Но это не так просто. Поверь мне, если бы это было так, я бы давным-давно вышиб ему мозги.

Злобный взгляд на лице Тоби заставляет меня сделать двойной дубль. Мне всегда было интересно, почему он дружил с Себом и остальными, когда он кажется таким другим. Но прямо сейчас, с этой яростной решимостью убить собственного отца, запечатленной в каждой его черте, я понимаю, что он не так уж сильно отличается. Он просто скрывает эту свою сторону лучше, чем другие.

Я уверена, что это, вероятно, должно пугать меня, зная, что я окружена парнями, которые способны на такие вещи, как убийство собственных родителей. Но с моей нынешней реальностью я никогда не чувствовала себя в большей безопасности.

— Я не могу поверить, что мы всего этого не знали. Черт, чувак, — говорит Себ, в ужасе от того, что его друг прошел через все это, и никто из них не знал.

— Все в порядке. Ни в чем из этого нет твоей вины.

Подойдя к Тоби, я опускаюсь к нему на колени и притягиваю его в свои объятия.

— Мне так чертовски жаль, что тебе пришлось пройти через это в одиночку.

Он дрожит в моих объятиях и прерывисто выдыхает мне в ухо, но больше не произносит ни слова.

— Ты не мог бы уделить нам минутку? — говорю я Себу, не выпуская Тоби.

— Конечно. После этого мне нужно еще пива.

— Себ, — говорит Тоби, отрывая голову от изгиба моей шеи, прежде чем открыть дверь.

— Пожалуйста, не надо…

— Я ничего не скажу, Тобес. Я знаю, что я мудак, но ты можешь мне доверять.

Себ открывает дверь и собирается выскользнуть, когда Тоби снова заговаривает.

— Гален не убивал твоего отца.

Себ застывает, все его тело напрягается.

— Ч-что?

— Он только что сказал нам перед тем, как мы ушли. Это был не он. Я поверил ему.

— Так кто же это был? — Себ стискивает зубы.

— Я понятия не имею. Но я думаю, что за всем этим кроется нечто большее, чем мы осознаем.

Горький смешок срывается с губ Себа. — Да. Похоже, здесь еще больше секретов и лжи, чем мы все думали.

Не говоря больше ни слова, Себ выскальзывает из комнаты, оставляя нас с Тоби наедине.

Он делает еще один судорожный вдох, его руки сжимаются вокруг меня.

— Ты больше не один, Тоби. Что бы тебе ни было нужно, у тебя есть я. Мы. Мы разберемся с этим дерьмом вместе, да?

Через несколько секунд он отпускает меня, чтобы посмотреть вверх, наши голубые глаза встречаются.

— Ты знаешь, я всегда думал, что было бы круто иметь сестру.

— Что ж, похоже, я воплотил все твои мечты в реальность.

— Что ж. — Он прочищает горло. — То, что ты моя сестра, было не первым, о чем я подумал, когда посмотрел на тебя.

— Ну, слава богу, блядь, что ты не отреагировал на это, а? Представь наших детей.

— Я бы предпочел этого не делать. — Он смеется, и это так чертовски приятно видеть его улыбку.

Хотя мой следующий вопрос начисто стирает это с его лица.

— Насколько она плоха на самом деле, Тоби? Она собирается пройти через это?

— Они надеются, что это будет успешным и даст ей больше времени.

— Что это значит?

Он пожимает плечами. — Сколько времени у кого-нибудь из нас есть?

Между нами воцаряется тишина.

— Черт. Это так чертовски угнетает.

— Мне жаль. Как ты думаешь, почему я никому не сказал?

— Как ты носил все это с собой так долго? — спрашиваю я его, искренне интересуясь и беспокоясь за него.

— Как ты начинала свою жизнь снова и снова? Мы все делаем то, что должны делать. Я терплю папино дерьмо, потому что это единственный способ обеспечить маме лечение, в котором она нуждается.

— Так вот почему ты не можешь убить его? — Я спрашиваю.

— Ей нужно самое лучшее лечение, Стелла. Это ее единственный шанс.

— Черт возьми. Ты не знаешь, мой отец видел ее?

— Я не уверен. Такого я еще не видел. Папа полностью контролирует ее уход. Все, кто приходит в дом, чтобы присмотреть за ней, прошли проверку, подписали NDA. Потребовалась бы некоторая работа, чтобы это устроить.

— Зачем ему приходить сюда, если он не мог ее видеть?

— Просто чтобы быть рядом? — печально говорит Тоби.

— Он все еще любит ее, — шепчу я, больше себе, чем Тоби.

Внезапно его отсутствие женской компании на протяжении многих лет начинает приобретать смысл. Всегда ли мама Тоби была для него всем?

Но зачем уходить? Зачем брать вину за смерть отца Себа на себя, брать меня и убегать?

— Они защищали тебя, — говорит Тоби, заставляя меня задуматься, произнесла ли я эти вопросы вслух.

— Ты говорил со своей мамой обо всем этом?

Он качает головой.

— Я почти уверен, что комната прослушивается. Я не осмеливаюсь даже упоминать об этом. Если бы папа знал, что ты здесь… черт, Стелла. Я понятия не имею, как бы он отреагировал. Я не хочу, чтобы ты приближалась к нему.

Мысль приходит ко мне из ниоткуда.

— Это был он?

— Что было с ним?

— Он ударил меня ножом? Он что, преследовал меня?

Тоби качает головой. — Я вижу, к чему ты клонишь. Но это не в стиле моего отца. Если бы он хотел, чтобы ты ушла, он бы уже это сделал.

— Черт. Имеет смысл, чтобы это был он. Он, должно быть, ненавидит меня.

— Это то, чего я бы никому не пожелал. Я потратил восемнадцать лет на то, чтобы покончить с этой ненавистью. Это не самое веселое место для жизни.