Звездный Июль

Глава 11. Тёмные тайны гримёрки.

Грейс

Крис пропустил меня в небольшую каморку. Мелкие светильники вокруг зеркала освещали пространство перед ним. Остальная комнатка была погружена в сумрак – окон в помещении не было. Дверь за нами захлопнулась, словно отсекая от всего мира, и меня охватило непонятное волнение.

Наверное, это потому что я оказалась один на один с мужчиной в запертом пространстве.

Конечно, мне и раньше доводилось оставаться с мужчиной в одной комнате. Просто никогда раньше я настолько не ощущала, что это – мужчина.

Не могу сказать, что я боялась Хогера. Скорее, отдавала себе отчёт в том, что он намного сильней. И вообще больше.

Он – мой наниматель, который платит бешеные деньги. Не считая других приятных приложений к договору, вроде бесплатного проживания, питания и культурной программы.

В конце концов, если он захочет меня… принять …

От этой мысли волнение неожиданно усилилось, будто речь шла не о грязных приставаниях…

Точнее, какая «речь»? Где она шла и с кем?

Никто ни о каких приставаниях не говорил. И даже не намекал.

У Хогера концерт на носу.

Ему готовиться нужно!

Правда, не совсем было понятно, чем я могу быть полезной в этом процессе. Или он прихватил меня на случай, если у него зеркало погаснет, а он темноты боится?

Я села на стульчик возле двери и приготовилась к спасательным мероприятия, заодно оценивая обстановку магическим чутьём артефактора.

Основная вязь плетений была сосредоточена не на зеркале, а на стенах и возле двери. Могу ошибаться, но, кажется, они были способны скрыть всё, что происходит внутри. Можно было орать во всю глотку, но никто снаружи не услышал бы ни писка.

Логично.

Вдруг приме необходимо распеться?

Но почему-то от этой мысли колени сами собой плотно сжались, и между ног свело.

Вот до чего доводят порядочных девушек кошачьи вопли в соседней комнате!

- Грейс, подай мне рубашку. Ту, шелковую, с вешалки! – Голос Хогера вернул меня к реальности.

Я заметалась взглядом в поисках вешалки, и поняла, что сижу как раз под ней. Сняла с плечиков алую рубашку и повернулась к маэстро.

Он стоял голый по пояс.

Я видела его и более голым, не только сверху, но и снизу. Правда, тогда нас разделяло прозрачное зеркало.

- Мне долго ждать? – Работодатель явно потешаясь над моим смятением.

- Просто хотела убедиться, что взяла то, что нужно! – Задрав нос, я двинулась к нему.

Хогер демонстративно себя оглядел:

- Нравится? – Он поднял взгляд на меня и дёрнул бровью. – То, что взяла?

- Да, очень качественная вещь. – Я проигнорировала намёк.

- Модная? – Хогер повернулся ко мне спиной и отвёл назад руки, очевидно ожидая, что рубашку ему на плечи буду надевать я.

Ничего сложного!

Маэстро с лёгкостью попал руками в рукава, и когда пальцы коснулись его плеч, меня словно ударило разрядом.

Хогер развернулся ко мне, и мы оказались почти лицом к лицу. Точнее, моим носом к его груди.

…Маэстро пах чем-то терпким.

Опасным и очень мужским.

От него несло жаром, будто я стояла возле печки.

Музыкант развёл приподнятые руки и указал подбородком на расстёгнутые манжеты, а потом – на запонки, что лежали у зеркала. Мускулы на покрытых грубыми волосками руках были напряжены, а с внутренней стороны по коже неожиданно обнаружились нежные голубые вѐнки.

Я сделала вид, что каждый день стою вот так, уткнувшись носом в раздетого мужчину, и пытаюсь вдеть запонки, не касаясь пальцами его горячих рук.

- Почему у тебя такие холодные пальцы? Тебе холодно? Не простыла?

Не знаю, с чего вдруг Хогер решил перейти на «ты», но прямо сейчас этот переход лишь добавил нервозности. Пальцы не только заледенели, но и стали мелко трястись, из-за чего простейшая задача попасть головкой в петельку внезапно превратилась в непосильную. – Гре-ейс?

- Н-нет. – Я помотала головой, на случай, если голос прозвучит невнятно.

- Что «нет»?

- Ничего. Ничего нет, - буркнула я под нос, приступая ко второму рукаву. Вторая запонка далась легче. – Я всё.

- А застегнуть?

Да чего проще!

Я сделала вид, что руки у меня не дрожат. Я просто очень тороплюсь.

Хорошо, что он не в голос надо мной сейчас смеялся!

- Теперь всё? – обречённо спросила я, когда нижняя пуговица, которая находилась ниже пояса, тоже была застегнута.

- А заправить?!

Я закрыла глаза и заставила себя успокоиться.

В конце концов, это даже не приставание.

Тем более, не грязное.

Просто нужно просунуть рубашку в брюки.

Между стальными мышцами горячего мужчины и его брюками.

Просто просунуть.

И сбежать в свой угол.

Я затолкала ладонь туда .

Грудь внезапно вновь обрела такую чувствительность, будто не я его трогала сейчас, а он меня.

От этой мысли между ног стало влажно и горячо, но я сжала зубы, вытянула руку и сунула снова.

Туда.

Вниз.

Спереди.

Рука коснулась чего-то твёрдого, и Хогер вздрогнул:

- Будь осторожней, - с предупреждением и… обещанием, как мне показалось, шепнул он.

- Простите!

Я быстро вынула руки и сунула их дальше, к бокам. И ещё. А ещё нужно было на спине заправить. А для этого мне пришлось практически обнять его и прижаться к маэстро грудью.

Он, кажется, даже дышать перестал.

Видимо, боялся, что я ещё чего-нибудь коснусь не того по неопытности.

Он дышал у меня над ухом – редко, ппрерывисто, будто пытался контролировать выдох.

Наверное, я бесила его своей неловкостью.

- Теперь всё? – Мой голос осип от смущения.

Он молчал.

В тишине было слышно, как он сглотнул слюну.

- Вам принести попить? – Идея сбежать из ставшей вдруг тесной комнатки стала чрезвычайно привлекательной.

- Нет.

Хогер уставился мне на губы.

В рот отчего-то хлынула слюна, и я проглотила её.

- Грейс.

- Слушаю.

- Мне нужно, чтобы ты меня не слушала.

- Совсем?! – Да я с радостью!

- Мне необходимо подготовиться к концерту.

- Конечно. Мне выйти? – Я полуразвернулась в сторону двери.

- Нет. Грейс. Сейчас ты должна кое-что сделать, - с неприкрытым намёком произнёс музыкант.

- Ещё что-то… надеть?

И главное – куда?

- Скорее, наоборот, - усмехнулся Хогер и посмотрел мне в глаза так, что внутри всё перевернулось и тревожно заныло за грудиной. – Когда ты подписывала договор, ты же прочитала, Грейс, что должна создавать мне условия для успешных выступлений и формировать в глазах общественности мой позитивный образ?

Я не была уверена, что там было написано именно так. Дословно. Но что-то подобное определённо было.

Должно было быть.

По логике.

Я кивнула.

- Приступай. – Он посмотрел себе вниз.

Я проследила за его взглядом.

Взгляд упёрся во внушительный выступ в штанах, которого раньше не было. Определённо, если господин Хогер выйдет к общественности прямо так, у неё возникнут любопытные вопросы.

Хотя не факт, что на имидже они отразятся в худшую сторону.

Скорее наоборот.

Я неоднократно слышала, как дамы с восторгом отзывались о больших размерах в том самом месте, где у маэстро заметно выпирало. Очевидно, в этом смысле он был одарён не меньше, чем в творческом смысле.

Может, даже больше. Как тут сравнить?

- Гре-ейс! Мне необходимо напомнить о том, что неустойка в случае проблем, возникших из-за ненадлежащего исполнения ваших обязанностей, ложится на ваши плечи? - Я с трудом оторвала взгляд от выпуклости в паху и подняла его к лицу звезды. В глазах ледяной сталью проступало предупреждение. – Ты же понимаешь, что я не могу так выйти в зал?!

Сквозь липкий страх и смятение я пыталась прикинуть размеры неустойки.

Они явно превышала размеры проблемы, которую надлежало решить.

Многократно.

- Это… вам… сильно мешает? – с трудом проговорила я, вновь прилипая взглядом к… проблеме.

Маэстро фыркнул:

- Обычно помогает! Грейс! Время идёт! Давай быстрее!

- Но… А как?..

- Обычно. Встаёшь на колени. Расстёгиваешь брюки… Ну и дальше сама знаешь. У тебя же богатый опыт.

В области артефакторики.

А именно в этом опыта у меня не было совершенно.

Но мысль о неустойке за концерт, сорванный в Императорской опере, придала решительности. Я опустилась, потянулась руками к ремню, и тут меня охватил такой шквал эмоций, что я в растерянности подняла взгляд к маэстро.

Его зрачки стали огромными, заполнив почти всю радужку. И он смотрел мне прямо в душу, выкручивая и выжимая её изнутри. И наполняя незнакомыми ощущениями: предвкушением, торжеством, жаждой, страданием, страхом…

Хотя страх был и раньше.

Но теперь он стал немного другим.

Весь этот коктейль мешал сосредоточиться, и я разорвала зрительный контакт.

Я справлюсь!

У меня всё получится!

Между неустойкой и собственной лавкой я определённо выберу лавку. Даже если ради этого придётся сделать что-то… неприличное.

…Кажется, всё то, что отжалось из души, стекло вниз…

Туда, где сейчас предательски сжалось.

Наконец мне удалось справиться с пряжкой, затем с пуговицей. А дальше, видимо, маэстро надоели мои копошения. Одним движением он спустил брюки вместе с бельём, и прямо в лицо мне упёрся… он .

Девчонки, хихикая, называли его словом « член », видимо, намекая на важность органа для мужчин. Вроде «член Палаты Лордов». Я видела член у мужчин на древних статуях и картинах. Но там он был совсем маленький. И висел.

А этот был огромный.

И торчал.

- Руку дай! – потребовал Хогер, протягивая ладонь.

Я подняла кисть в смутной надежде, что маэстро понял: толку от меня нет никакого, и лучше послать за какой-нибудь более смышлёной блондинкой.

Но я не угадала.

Рука у звезды оказалась практически такой же ледяной, как у меня.

Зато член был горячий!

Маэстро положил мою ладонь на него, сверху свою, и вынуждил провести по его поверхности снизу вверх и обратно. Кожица оказалась гладкой и нежной, а сам орган был таким твёрдым, будто внутри находилась кость. Хогер сделал ещё одно движение моей рукой, только с нажимом, и обнажил тёмно-розовый утолщённый кончик.

- Открой рот, Грейс, - хрипло приказал музыкант, точнее, он пытался приказывать, но в голосе ощущалась такая нужда, что, кажется, сейчас его порвёт, если я не сделаю, что он просит.

Я открыла, и он толкнулся кончиком мне в губы. Я осторожно охватили ими головку.

- А-а-а-а, - глухо, с придыханьем вырвалось у Хогера.

Его стон завибрировал во мне, эхом рождая острый всплеск эйфории.

Я осторожно провела кончиками пальцев по бархатистой поверхности органа, по выпирающим венкам. Хогер напрягся. Его дыхание стало тяжелее.

И я вдруг осознала, что сейчас, стоя на коленях, обладаю необъяснимой властью над кумиром публики. Я провела языком по ободку головки, направляя рукой твёрдый член, и ощутила, как отзываются в мужчине мои неловкие действия. Облизала губы и позволила головке погрузиться в рот, вновь вызывая рваный выдох.

Мне нравилось это.

Нравилось, что Великий Крис Хогер сейчас отчаянно нуждается в ничтожной Грейс Хоуп, простой неудачницы.

И я повторила рукой те действия, которые мне показал маэстро: вверх, скользя по члену, вниз. Вверх – вниз.

- Подожди… Мне нужно… - За спиной Хогера скрипнул придвигаемый стул. – Сесть.

Маэстро рухнул в него, будто его не держали колени, и за волосы, твёрдо, но не больно, притянул меня к себе, протискиваясь глубже в рот:

- О-о-о-о…

Меня накрыло такой волной отчаянного вожделения, что в глазах потемнело. Никогда раньше я не замечала за собой такого накала страстей.

Я вообще не слишком эмоциональный человек, не говоря уже об эмоциях такого толка. Меня просто раздавило их потоком, и я растерялась, не понимая, как из него выплыть.

Каждое моё движение, действие, ласка рождали столь яркие и полные ощущения, что хотелось больше.

Глубже.

Быстрее.

Хотелось продлить наслаждение как можно дольше.

И скорее завершить пытку.

Я подняла взгляд на Криса.

Его голова была запрокинута на подголовник. Веки плотно сомкнуты. Рот приоткрыт, словно в безмолвном крике. На лице отпечаталось выражение… упоительного страдания, если так можно выразиться. Руки, которые он убрал с моей головы, теперь вцепились в подлокотники.

За грудиной словно провели острым ногтем, так сильно меня зацепила эта картина. Раньше я не могла понять, что находят барышни в глупых обжималках с кавалерами. А теперь стояла на коленях в полутёмной гримёрке, захваченная врасплох ураганом незнакомых ощущений.

Я охватила рукой волосатые кожаные мешочки под членом. От моего прикосновения они сжались, стали плотней, грубей и покрылись морщинками.

Маэстро процедил сквозь сжатые зубы что-то, очень похожее на непристойное ругательство, какое мне случалось слышать в своём не самом благополучном районе.

Наверное, показалось. Не мог же он, в самом деле, говорить такие грубые слова?..

Этот Хогер на меня влияет странно.

Плохо он на меня влияет, пробуждая самые низменные порывы.

Потому что сейчас мне самой хотелось сказать что-то крепкое и непечатное от противоречивых чувств, переполнявших меня.

Я охватила губами розовую головку и обсосала, словно леденец на палочке, погрузив в рот и вынув, погрузив ‑ вынув.

Пальцы Хогера на подлокотниках напряглись добела, будто маэстро с трудом сдерживался.

Я непроизвольно свела колени. Между ног сладко сжалось, а грудь заныла. Я прижалась ею к краю кресла, ненадолго приглушив бесстыдную потребность, и практически уткнулась носом в пах Хогеру.

И к своему ужасу осознала, что мне нравится этот запах. Терпкий, волнующий, незнакомый запах мужского тела.

Я провела языком по стволу, читая мимику звезды. Меня распирало от восторга и всесилия.

В этот момент Хогер открыл глаза.

И поймал мой взгляд.

Будучи застуканной на подсматривании, я попыталась его отвести. Но поняла, что не могу. Взгляд словно приклеился к огромным чёрным зрачкам. Казалось, я смотрю ему не в глаза, а прямо в душу. Казалось, он открыт передо мной, и достаточно только пожелать, открыться навстречу, и я увижу всё, что у него внутри.

Как на ладони.

Но я не хотела.

Я не была уверена, что готова увидеть.

И тем более – показать, что внутри у меня.

Потому что внезапно осознала: там пусто.

Там, внутри, где должны были быть чувства, у меня зияла огромная дыра. Старательно спрятанная от окружающих, заштопанная убеждениями, что мне никто не нужен, жалкая пустота.

Через возведённые мною преграды обжигающей лавой просачивались эмоции Хогера.

Капля за каплей.

Это было больно.

Но неожиданно заставило меня почувствовать, что я живу.

Здесь и сейчас.

Не когда-то в далёком будущем, когда я всего добьюсь, всем всё докажу, и наконец заживу.

А прямо сейчас.

Здесь.

Не отрывая взгляда, Крис положил свою ладонь на мою руку и задал темп.

Между нами ощущалось такое невероятное напряжение, что, казалось, вот-вот проскочит искра.

Я попыталась сбежать от этого испытания взглядом, поймав ртом головку, но Хогер молча поднял мою голову за подбородок, заставив смотреть на него. И пока я, боясь дышать, гладила тыкающийся в руку член, Крис наклонился и охватил мою грудь, тревожа соски большими пальцами.

Безумие охватывало меня, заставляя забыть, где и зачем я нахожусь.

Где-то в темечке бился пульс.

Болезненное наслаждение заполняло лёгкие на каждом тяжелом вздохе.

Я ощущала себя совершенно беззащитной – и защищённой, когда услышала чей-то всхлип.

Сквозь черноту зажмуренных глаз алыми всполохами взметнулись звёздочки, и меня затянуло в неистовый водоворот экстаза.

И сквозь сладкую, пьянящую негу я поняла, что это я.

Я всхлипывала и стонала.

О Ливва, какой позор!

Я открыла глаза.

На лице Хогера было написано довольство и истома.

- Грейс, это было… - потрясённо проговорил он, мотая головой, будто не верил. – Это было…

Я смущённо опустила взгляд и увидела, что алая шёлковая рубашка безнадёжно испорчена потёками. Густые светлые капли тянулись от обмякающего члена.

- Ваша рубашка, она… - испуганно проговорила я.

- А, рубашка… - отмахнулся Хогер. – Будь добра, принеси из шкафа!

Он оторвал руку от подлокотника, будто та весила сотню килограммов, не меньше, и указал в угол.

Я подскочила и метнулась, куда показал маэстро. Да, за створками обнаружился целый ряд одинаковых рубашек.

…и почему мне в голову взбрело, что между нами происходит что-то особенное?

- Я сильно потею на сцене. Прожекторы, свет, постоянное движение… Приходится часто переодеваться. - Крис словно отвечал на невысказанные сомнения.

- Я должна буду помогать вам…

- Переодеваться? Не дай Ливва! – Хогер довольно рассмеялся и замахал руками крест-накрест. – Тогда придётся отменять концерт!

Я поднесла рубашку, пока звезда изволила обтираться испорченной.

- Благодарю, Грейс, вы свободны. Мэтью предаст вам контрамарку в партер.

Как я догадывалась в глубине души, Крис превосходно справился и с запонками, и с пуговицами, и легко заправил полы рубашки в брюки.

Я была ему не нужна и могла быть свободна.

Мне хотелось сбежать и спрятаться от всё понимающего взгляда звезды.

Но услышать его песни хотелось сильнее.