Арабская ночь. Табу на любовь

Глава 40

Питер встречает меня осенней погодой: мокрый асфальт блестит в тусклом свете фонарей, ветер с Невы пробирается под куртку, оставляя ощущение холодной пустоты внутри. У меня больше нет квартиры, и я останавливаюсь у Иры.

— Прости, что от меня столько проблем, — с сожалением говорю подруге. — Я сегодня же займусь поисками квартиры.

— Даже заикаться не смей, что ты мне мешаешь! — возмущается Ира, скрестив руки на груди.

— Ладно, прости.

У Иры просторная, светлая квартира, уютная до последней мелочи. В гостевой комнате теперь стоят мои коробки и сумки — она перевезла их из моей старой съемной жилплощади после моего отлета в Египет. Все выглядит как временный склад, лишний раз напоминая, что мне нужно выстроить наконец свою жизнь заново. Для начала — вернуться к работе. Перестать плакать ночами в подушку, это уж совсем ни к чему. Избавиться от этой вязкой апатии и звенящей пустоты внутри.

На следующее утро, едва поднявшись, я ощущаю, как закружилась голова, и хватаюсь за стену, чтобы не упасть.

— Тебе нормально питаться надо! Ты как ребенок, Слав! — ворчит Ира, нахмурившись.

Она права. Вчера я целый день так и не притронулась к еде. Сейчас же, собрав волю в кулак, готовлю завтрак: яичница с беконом, овощной салат. Но от любимого кофе внезапно мутит, запах стал невыносимым. Ира уезжает на встречу, а я едва осиливаю половину тарелки.

Моя первая покупка — новый телефон. Новый номер. Как будто новая жизнь. Собрав волю в кулак, я возвращаюсь к работе.

Проходит неделя. За это время я методично, почти с мазохистской скрупулезностью, выстраиваю вокруг сердца новую стену — кирпичик за кирпичиком. Работа снова становится моим спасением. Тону в аналитике, таблицах, бесконечных отчетах, и мозг благодарно отвлекается. Работаю до изнеможения, чтобы падать вечером в постель и проваливаться в сон без единой мысли. Начинает потихонечку получаться.

В пятницу утром мы завтракаем вместе. Ира рассказывает о новом клиенте, выбравшем квартиру в очень крутом ЖК, явно себе не по карману, и теперь бедняга не знает что ему делать. Решил искать богатую жену. Подружка шутит, я впервые за долгое время улыбаюсь. Телефонный звонок врывается в эту хрупкую идиллию. Иришка отвечает, ее лицо меняется на глазах: сначала удивление, затем раздражение.

— А я тут при чем?…А, даже так? Хорошо. Я приеду. Пришлете точный адрес? — ее голос звучит нарочито холодно.

— Что случилось? — спрашиваю я, чувствуя, как что-то нехорошее подступает.

— Да так, — она пытается отмахнуться, но глаза выдают тревогу.

— Я же вижу. Это не просто так. Расскажи. Это меня касается?

— Блин, ты такая догадливая! — выдыхает, качает головой.

— Давай, выкладывай.

Ира барабанит пальцами по столу, и, наконец, выпаливает:

— Представляешь, звонил следователь. Представился, все официально. Я уже подумала, что по работе проблемы. А оказалось — твой бывший, Андрюшенька. В СИЗО его загребли. За взятки, уклонение от налогов. Дело серьезное. И почему-то он назвал меня своим свидетелем. Больной, что ли? Но придется съездить — проследить, чтобы нас с тобой не впутал в свои делишки. Хорошо, что ты официально с ним развелась.

Я замерла, в животе неприятно кольнуло.

— Следак, кстати, про тебя спрашивал, — продолжает Ира. — Не смог до тебя дозвониться. Ты вовремя номер сменила.

— Я поеду с тобой, — произношу твердо.

— Даже не думай! — Ира резко встает из-за стола. — Тебе этот козел уже достаточно страданий причинил.

Молчу, но внутри растет тревога. Прошлое снова настигло меня, и я чувствую: эта история еще не закончена.

Я не настаиваю. Все еще чувствую периодически накатывающую слабость после болезни. Жду возвращения подруги с волнением.

Андрея мне жаль, чисто по человечески. Я не думаю о нем много. Отпустила, забыла все что было у нас. Он много мне боли и страданий причинил. С мамой из-за него поссорилась. Мы не были никогда особенно близки но родителей не выбирают. Надо ей позвонить. Встретиться, узнать, как она.

— Наверное, его мать с ума сходит. У нее больше никого нет.

— Только не говори, что к ней поедешь! — Ира качает головой. — Давай соберем ему передачку, и на этом все.

Но я не могу так. В супермаркете руки сами складывают в корзину продукты: крупы, масло, чай, сладости, свежий хлеб. Я отправляюсь, когда Ира уезжает утром на работу.

Дорога за город тянется бесконечно. Серая осень, промозглый дождь барабанит по стеклу. Кажется, что еду прямо в прошлое, от которого так стремилась отгородиться.

Дом Любови Валерьевны — старенький, с покосившимся крыльцом и облупленными ставнями. Внутри пахнет сыростью и старыми обоями. Я ставлю сумки в прихожей и тихо зову хозяйку.

Она выходит в старом халате — осунувшаяся, с красными от слез глазами. Увидев меня, прикрывает рот ладонью, сдавленно всхлипывает и буквально оседает на табурет.

— Господи… мой мальчик… за что ему это? — шепчет, качая головой.

Я сажусь рядом, беру ее холодную дрожащую руку.

— Мне очень жаль… Приехала узнать, вам что-нибудь нужно?

Любовь Валерьевна рыдает, уткнувшись мне в плечо. Я глажу ее по спине и на секунду действительно чувствую жалость: одна, без мужа, теперь без сына. Она держалась на Андрее, каким бы он ни был.

— А к Андрюше ты ездила? — спрашивает, вытирая рукавом слезы.

Качаю головой.

Ясно. Все такая же жестокая и холодная! — во взгляде появляется жесткость.

— Это все ты, — говорит резко. — Ты его бросила, унизила, не поддержала. Женщина должна стоять за мужем, а ты? Ушла. Нажаловалась куда-то, наверное… Вот и сгубила его.

Слова бьют в живот. Я открываю рот, но голос предательски дрожит:

— Я к этому не имею отношения. Я вообще ничего не знала…

— Ничего не знала! — почти кричит она. — Ты должна была его удержать! А ты только о себе думала! Все развалила!

Я прижимаюсь к спинке стула, руки дрожат. Разум шепчет, что вины моей нет, но все равно накрывает.

— Я не хотела ему зла, — тихо произношу. — Я ушла, потому что больше не могла терпеть…

— Терпеть? — злобно бросает она, поднимаясь. — Ты никогда его не любила! А теперь смотри — он в тюрьме, я одна… И все из-за тебя!

— Мы с ним давно развелись, — пытаюсь сохранить спокойствие. — Ваш сын был абьюзером.

— Прекрати его оскорблять! — почти кричит она. — И вообще не знаю, что это слово значит!

Воздух становится тяжелым, душным. Я поднимаюсь.

— Простите. Я хотела помочь. Видимо, зря.

— Ты должна приехать к нему в тюрьму. Ему есть что сказать тебе. Иначе… Сама там окажешься. Это Андрей просил тебе передать!

— Что вы такое несете?

— Я передаю тебе его слова. Ты же помогала ему с бухгалтерией? Так вот, имей в виду, один он не пойдет ко дну! Ты будешь вместе и с ним! Как и положено! Да, твоя подружка тоже замешана, так и знай. Ей тоже несладко придется. Прямо сейчас отправляйся.

— Подруга?

— Эта вездесущая Ирка! Тоже попадется в лапы закона!

Мне становится безумно противно. Да. были моменты когда и я, и Ира помогали Андрею. Не может быть, что он решил потащить нас за собой…

Подхватываю сумку и выхожу. Снаружи сыро, но воздух свеж, и я вдыхаю его жадно, словно только что выбралась из удушья. Мне безумно тревожно. Я больше не за себя а за подругу переживаю. Она была у Игоря но ничего мне не сказала. Понятно, что не хотела волновать. Что если мать Андрея сказала правду?

Неужели кошмар не закончился? Была лишь передышка, а теперь нас ждет новый виток…

По дороге к остановке слезы катятся сами собой. Шаг ускоряется, будто я могу убежать от этой боли, но внутри все ломается — от обиды, бессилия и оттого, что даже чужое горе снова превратилось в обвинение в мой адрес.

Я думала, что отпустила Андрея, но понимаю: прошлое все равно догнало меня и впилось когтями. Наверное мне никогда от него не уйти.

Свинцовые тучи нависли над крышами домов. Даже в темноте небо выглядит давяще-тяжелым. На остановке у меня резко закружилась голова. Вспоминаю — с утра так и не поела толком. Тело обмякло, и я почувствовала, как все вокруг начинает расплываться. В глазах темнеет, мир теряет очертания.

— Девушка! — чужой голос рядом. — Что с вами?

Оседаю вниз, теряя опору. В ушах звенит, вокруг — только гудки и вспышки света. Чьи-то руки успевают подхватить меня прямо у асфальта.

Парень и девушка усаживают меня в машину, заботливо придерживая. Я почти не понимаю их слов — они звучат глухо, словно сквозь толщу воды. Но в их голосах чувствуется беспокойство.

— Спасибо… — вырывается у меня сипло. — Простите, что доставила хлопот…

— Как вас зовут? — наклоняется ко мне девушка.

— Ярослава.

— Я Аня. Тут больница рядом, я в женской консультации работаю. Вам бы врачу показаться.

— Я просто не поела. Спасибо вам за помощь. Сейчас такси вызову.

— Тогда может в кафе? Мы с Робертом как раз собирались перекусить. Идемте с нами.