Арабская ночь. Табу на любовь

Глава 41

Я собираюсь отказаться, но их настойчивое тепло обезоруживает. И вот уже через несколько минут мы сидим за столиком у окна в очень милом заведении, согреваясь ароматным чаем. За стеклом моросит мелкий дождь.

Аня оживленно рассказывает о том, как они с Робертом познакомились, как спорят дома из-за того, кто будет готовить ужин. Роберт подшучивает над ее «беременными капризами», а она смеется, и слегка толкает его локтем. Я слушаю их и невольно улыбаюсь.

Странно: мы едва знакомы, но рядом с ними мне спокойно. Их легкая беседа уносит мои тяжелые мысли куда-то в сторону. Я ловлю себя на том, что чувствую себя среди друзей — настоящих, теплых, искренних.

Пью чай с имбирем и малиной и с каждым глотком напряжение отпускает. Мир вокруг перестает давить, боль в груди отступает, хотя бы на время.

— Вам точно лучше? Может, еще чаю?

Я киваю и благодарю, хотя слова звучат слишком тихо. Но они понимают — и улыбаются в ответ, давая понять: все хорошо, мы рядом.

Меня охватывает легкость, которой давно не ощущала.

— Вы случайно не беременны? — тихо спрашивает Аня, улыбаясь. — Простите, я не должна лезть. Просто сама на пятом месяце, и недавно чувствовала то же самое. На улице чуть не свалилась, добрые люди помогли, домой отвезли.

Ее слова пронзают подобно разряду молнии. Горло перехватывает, дыхание сбивается, в ушах только гул от собственного сердца. Я не сразу нахожу ответ.

Аня нежно кладет ладонь на округлившийся живот и чуть смущенно продолжает:

— У меня еще токсикоз был жуткий… Вы уж простите, я, наверное, слишком вмешиваюсь.

Я сглатываю, опускаю глаза. В голове стоит сплошной шум, но сквозь него вдруг пробивается другое чувство. Вместо паники — странное, острое тепло, щемящая радость. Я представляю внутри себя маленькую жизнь… и понимаю: я не боюсь. Наоборот, мне почти безумно хочется, чтобы это оказалось правдой.

— Может, и правда стоит купить тест, — говорю я, слабо улыбаясь.

Телефон звонит неожиданно. Номер незнакомый. Пару секунд колебаний, сердце сжимается, словно знает, что ничего хорошего этот звонок не принесет.

— Ярослава Михайловна? — голос строгий, уверенный.

— Да, это я.

— Меня зовут Анатолий Константинович Архипов. Я следователь по делу вашего бывшего мужа.

Я машинально сажусь ровнее, крепче сжимая телефон.

— Зачем вы мне звоните? Мы в разводе, у нас нет ничего общего.

— Вам нужно приехать ко мне. Пообщаться.

— Сегодня? Уже поздно… — я слышу собственный голос, он звучит сдавленно, пересохло горло.

— Нет, не поздно. Я жду вас у себя.

— Хорошо, — соглашаюсь шепотом, понимая, что выбора нет.

Прощаюсь с Аней и Робертом. Благодарю их, а внутри — пустота и липкий страх.

В кабинете следователя воздух тяжелый, пахнет бумагой и дешевым кофе. Анатолий Константинович, лысый коренастый мужчина средних лет, внимательно смотрит на меня поверх очков. Говорит спокойно, но каждое слово режет, как нож:

— Ваш бывший муж очень хитро все оформил. Он прикрывался вашим именем. В документах — ваша подпись. Вам знакомы эти бумаги, Ярослава Михайловна?

У меня холодеют ладони, спина липнет к спинке стула.

— Да, но это было совсем иначе. Вы уверены? Это какая-то ошибка. Я лишь помогала мужу навести порядок в бумагах.

— Я вижу, что вы искренни, — слегка наклоняется ко мне, и в его взгляде нет жестокости, только усталость. — Но это, к сожалению, не всегда помогает. Бумаги говорят сами за себя.

Сердце ухает в пятки. В голове шум, в ушах звон. Слово «тюрьма» встает перед глазами как огромная черная дверь. Абсолютный хаос в мыслях.

Сжимаю пальцы так, что ногти впиваются в ладонь. Боюсь расплакаться прямо здесь, показаться слабой.

— Что… что мне делать? — едва слышно выдыхаю.

— Ждать и надеяться, честно сотрудничать со следствием. Готовиться к экспертизе подписей. И, конечно, вам нужен адвокат.

Киваю, но понимаю, что почти не слышу его слов. Страх парализует меня. Все, что я чувствую — это холод и липкая безысходность, которая ползет по венам.

Я выхожу из кабинета следователя, улица кажется темной, а ветер особенно промозглым. Свет фонарей отражается в мокром асфальте, воздух несет с собой тяжелый, липкий запах тревоги. В груди все скручено узлом — прошлое, которое я пыталась забыть, снова догнало меня. Все, что я хотела оставить позади — Андрея, всю боль и предательство — теперь стоит передо мной в реальности, и я не могу от этого уйти.

Спускаюсь по ступенькам, оглядываясь. Внутри — пустота, где только мой страх и отчаяние отзываются эхом.

Сажусь в такси. Молча называю адрес, но прошу остановиться у ближайшей аптеки. Я все равно должна знать. Хотя в свете новых событий беременность кажется чудовищной шуткой.

В руках сумка, пальцы сжаты до бела. Аптека маленькая, свет мягкий, запах лекарств резкий и острый. Беру с полки тест на беременность. Сердце колотится, ладони потеют. Оплачиваю молча, будто боюсь, что слова нарушат хрупкое равновесие между надеждой и страхом.

Возвращаюсь в такси. Мне страшно, но глубоко внутри — тихая, почти детская надежда, что эта маленькая полоска на тесте изменит все, даст шанс чему-то новому.

Закрываю глаза, делаю глубокий вдох и осознаю: прошлое догнало меня, но теперь я держу в руках возможность создать свое будущее. И хочется верить, что оно еще может быть моим.

Дома никого. Ира еще не вернулась. Шок не отпускает, но возможная беременность отодвигает на второй план все страхи. В груди разливается щемящее тепло, нежное и почти болезненное. Смотрю в зеркало и ловлю себя на том, что улыбаюсь, хотя губы дрожат. Мысль о том, что частичка Юсуфа может быть во мне, делает меня по-настоящему счастливой. Я уже люблю его. Люблю их обоих.

На стене часы отмеряют время, их монотонный тик-тик становится почти невыносимым. Этот звук пустоты, одиночества. Хотя само по себе одиночество — не беда. Оно мучительно только тогда, когда где-то есть тот, ради кого готова отказаться от тишины и замкнутости.

Сжав тест в руках, сажусь в кресло и боялась взглянуть на результат. Сердце грохочет, словно пустой барабан. Я хочу эти две полоски, не думая о том, что будет потом. Иррационально и безрассудно.

Глубокий вдох. Взгляд на тест.

Две полоски. Яркие, четкие, не оставляющие ни капли сомнения.

Что-то теплое, щемящее и удивительно легкое растекается по груди.

Слезы подступают сами собой, закрываю глаза, прислушиваюсь к стуку сердца, к тихому дыханию, к собственной слабости. Впервые за долгое время позволяю себе не быть сильной. Надеяться.

Засыпаю, сжав тест в руке. Тепло и уют окутывают меня, впервые за долгие недели я ощущаю умиротворенность.

В полудреме мне даже показалось, что я ощущаю его объятия, вдыхаю аромат его кожи. Будто повернувшись, уткнулась лицом в его шею, слышу удары знакомого пульса. Тело горит, заставляя ворочаться, пытаясь прижаться еще ближе — пусть даже к выдуманному. Но сон вновь уносит в глубину, не позволяя открыть глаза, осознать, что это лишь воображение.

Резкий звонок в дверь. Сердце выпрыгивает из груди, ладони потные.

«Ира забыла ключи?» — мелькает мысль, пока я медленно поднимаюсь с кресла, оставляя тест на столике.

Открываю дверь… Ну надо же, я еще сплю. Но какой реалистичный сон!

Передо мной стоит Юсуф. Абсолютно инородно смотрится в Ирином подъезде. Он не может быть в Питере. Что ему тут делать.

Дождалась. У меня галлюцинации…

— Какой приятный сон, — шепчу дрожащим голосом, автоматически повторяя то же самое по-английски.

— Отлично, это радует, — улыбается мне наследник шейха. В его взгляде невероятная мягкость, которая режет по живому. — Нет, дорогая, это все наяву. Твой шейх приехал за тобой, — произносит Юсуф.