Бархатные листопады

Глава 14

Тишина.

Тихо-тихо. Во всём мире, вокруг нас, между нами, внутри.

Только падают в беззвучном шуршании осенние листья.

Долгий-долгий поцелуй рушит всё, что я знала до этого. Делит мою жизнь на «до» и «после».

Эйдан отрывается от моих губ — не выпуская из рук, прижимая к себе крепко, надёжно. Пытливо всматривается в лицо. Мгновение, два. Я молчу, с удивлённо распахнутыми глазами, как младенец, впервые увидевший свет.

Спрашивает тихо, ворчливым голосом:

— Что, неужели не будет возмущений? Ты не врежешь мне по морде за то, что какой-то конюх осмелился…

— Поцелуй меня ещё, — требую я.

В чёрных глазах вспыхивают огни.

На мой подбородок ложатся жёсткие пальцы, приподнимают.

— Я не твой слуга, чтоб мне приказывать! — высокомерно заявляет Эйдан.

И впивается в мои губы снова.

Кружится голова. Цепляюсь в его плечи. Обнимаю за шею, льну всем телом — как можно ближе, как можно теснее. Зарываюсь пальцами в пряди волос. Лошади надоело беспокойное соседство, она от нас отошла прочь, и, если бы меня не держали за талию, я бы уже, наверное, упала, потому что ноги как пудинг, который забыли на рождественском столе до утра.

Обжигая дыханием, Эйдан углубляет поцелуй. Вздрагиваю всем телом, как лань, в сердце которой вонзилась стрела… когда в мой рот вторгается дерзко чужой язык. О таком в моих книгах не писали точно. Этого не было в том абзаце, где «он трепетно коснулся её губ, отворяя для неё врата рая».

Мой рай больше похож на пожар преисподней. Я горю в нём без остатка, рассыпаюсь пеплом. Теряю голову. И Эйдан вовсе не трепетно обходится с моими несчастными губами. Он набрасывается на них, как голодное чудовище. А я покорно позволяю себя растерзать, умирая от наслаждения.

А потом на мою грудь без предупреждения ложится жадная ладонь. Сжимает через платье.

Толкаю обеими руками, отшатываюсь испуганно и делаю шаг назад.

Тяжело дыша, Эйдан смотрит на меня — совершенно сумасшедшими глазами. Вот примерно как тигр, у которого из клетки вытащили добычу, которую он уже начал пожирать, а он не может за ней рвануть, потому что заперт. Не делает попытки идти за мной, только грудная клетка ходит ходуном, и пальцы сжаты в кулак до побелевших костяшек.

Проглотив комок в горле, медленно возвращаюсь обратно. Губы горят и болят; кажется, нижняя потрескалась. На языке остаётся солёный привкус, когда их облизываю. Сердце заходится в груди рваным ритмом.

Встаю на цыпочки и обняв крепко за шею, целую его снова сама.

С довольным ворчанием мой хищник возвращается к прерванному занятию. Очень верно истолковав моё согласие. А упрямая рука немедленно возвращается на грудь. Сладкая дрожь… мурашки возвращаются тоже. Я преодолела первый испуг и больше не собираюсь эту руку ниоткуда сгонять. Мне слишком, невообразимо хорошо.

Движения его пальцев теперь осторожные, вкрадчивые. Гладят через плотную ткань платья, ласкают, пробуют на вкус моё тело.

Эйдан разрывает поцелуй, опускается к моей шее, жалит дорожкой поцелуев до самого плеча. Жмурюсь и не могу сдержать стон, когда двумя пальцами сжимает сосок через платье.

— С ума меня свела… — шепчет Эйдан мне в шею. — Моя рыжая колдунья…

Ещё ниже.

Его поцелуй расцветает на моей груди огненным цветком.

Распахнутыми глазами затуманенно слежу за тем, как медленно-медленно серые небеса осыпаются листопадом.

Эйдан выпрямляется и, покрепче взяв меня за талию, смотрит очень серьёзно в лицо.

— Послушай меня, Марго. Я искренне пытался держать руки подальше от тебя. Такой цветок, как ты, заслуживает, чтобы за ним сначала как следует поухаживали. Но видимо, садовник из меня куда хуже, чем конюх. Откровенно сказать, вовсе никудышний.

— Держать руки при себе не вышло? — улыбаюсь я с трудом, своими ноющими, заласканными губами.

— Абсолютно, — кивает Эйдан.

— Хорошо-то как, — счастливо вздыхаю я.

— Сумасшедшая, — в унисон вздыхает Эйдан. И улыбается одними губами. А глаза по-прежнему серьёзные-серьёзные. — А знаешь, что самое паршивое?

— М-м-м? — вяло интересуюсь я. По-прежнему вся в пьяной дымке, которой заволокло сознание. В голове — ровно ноль мыслей. Я, наверное, впервые в жизни не перебираю в памяти события прошлого и не переживаю за будущее. Я плыву и покачиваюсь в единственном существующем на самом деле моменте настоящего, как жёлтый листок на глади пруда.

— Что нам бы серьёзно поговорить. Но вместо того, чтобы подбирать правильные слова, я могу думать только о том, как затащить тебя вон в ту кучу листьев.

Прерывисто выдыхаю.

Благочестиво воспитанная девушка, которой я была ещё утром, на такое заявление непременно бы рассердилась и влепила пощёчину. Но проблема в том, что я сбросила с себя эту маску так же неизбежно, как осенние деревья сбрасывают листву. И теперь моя душа обнажена и честна до дрожи — как эти голые чёрные ветви, что проросли в небо.

— Так что тебя останавливает? — спрашиваю тихо, не отводя глаз.

Эйдан какое-то время молчит и рассматривает моё пылающее лицо.

— Знаешь, Марго… Всю свою жизнь, вплоть до этого самого момента я был уверен, что умею держать себя в руках в любой ситуации. И на моём месте, без сомнения, всякий уважающий себя джентльмен отправил бы юную сумасбродную леди домой, почитать душеспасительные книги и подумать над своим поведением… Но есть одна проблема.

— Какая?.. — мурлыкнула я, уже зная, что победила. Приподнимаюсь на цыпочках, обнимаю Эйдана за шею покрепче, трусь носом о колючую щёку.

Стальные объятья на моей талии сжались сильнее, почти до боли. Он прижал меня к себе, приподнимая над землёй. Опора под ногами куда-то делась. Но, пожалуй, я не отказалась бы всю жизнь летать вот так.

Касаясь краешка уха, горячие губы зашептали хриплым шёпотом, заставляя всё внутри вздрагивать от предвкушения.

— У меня от тебя крышу рвёт, мисс Марго Клейтон! Это какое-то безумие. Не узнаю себя. Один нелогичный поступок за другим. Почему-то начинаю подозревать, что отнюдь не последний.

Счастливо улыбаюсь. Да. Безумие заразно.

Эйдан коварно прикусывает мочку моего уха зубами, я ойкаю. И добавляет:

— Давай-ка договоримся на берегу. Мне нужен хоть какой-то якорь, чтоб не понесло в открытый океан. Мы с тобой сейчас прогуляемся до кучи и обратно… но ненадолго. Во-первых, холодно. Я бы не хотел, чтоб ты на осенней земле отморозила себе какие-нибудь ценные части организма. У меня в них… скажем так, особая заинтересованность.

Влажный язык проводит по ушной раковине снизу вверх, оставляя прохладный след. Я сладко вздрагиваю от дерзкой ласки.

— А что во-вторых?.. — переспрашиваю, задыхаясь, когда затянувшаяся пауза пугает меня тем, что Эйдан забудет, что хотел сказать.

— … А во-вторых — не уверен, что лишиться девственности в куче опавших листьев — это то, о чём мечтала девушка вроде тебя.

— Ты понятия не имеешь о моих мечтах! — сердито заявляю я. Сильно сердиться не выходит, потому что уже чувствую, что меня несут. И примерно в том направлении, в котором я и хотела. Во-о-н под теми деревьями намело особенно большую груду листьев. И они даже выглядят вполне сухими, потому что дождь сюда почти не проникал.

— Осторожнее, Марго! Осторожней… — шепчет Эйдан на ухо голосом демона-искусителя. — Неужели ты не понимаешь, насколько хлипкая цепь на моём якоре?..

Медленно опускается вместе со мной в руках, прямо в листья. Пряный запах опавшей листвы становится ещё ярче, от этого пьяного аромата голова кружится всё быстрее и быстрее. А кровь разносит по венам эйфорию предвкушения.

Я со смущением обнаруживаю, что Эйдан сидит, прислонившись спиной к стволу дерева и вытянув длинные ноги… а я на нём, как на лошади. И если быть совсем точной… словно в мужском седле. С широко разведёнными ногами. На моих коленях, поглаживая их через ворох юбок, уверенные мужские пальцы.

Чёрный взгляд с прищуром так близко… расстреливает меня в упор, берёт в плен, велит подчиняться каждому слову.

— Я покажу тебе то, чего не было написано в твоей книге, — медленно, с расстановкой произносит Эйдан, гипнотизируя меня своим взглядом. — Но мы прочитаем всего одну страницу. Сейчас мы не станем читать эту книгу до конца. Ты поняла меня, искусительница?

Нервно сглотнув, неуверенно киваю. И робко кладу ладони ему на грудь.