Бархатные листопады

Глава 5

— Марго? — недоумённо спрашивает конюх, оставляя в покое копыто несчастной Несси.

Если есть на свете вещь, которая раздражает меня ещё сильней того, как быстро он втёрся в доверие к моей самой строптивой лошади — так это то, что смеет меня называть по имени. Я не давала позволения на подобную фамильярность!

— Для вас — мисс Клейтон! — чопорно цежу я, крепче сжимая рукоять зонта, который сложенным держу перед собой, как меч.

Конюх хмурится и подозрительно глядит на моё оружие.

— Мисс Клейтон. Вы что-то забыли? Почему вы смотрите на меня так, будто забыли хорошенько приложить меня по шее этим… гм… зонтиком?

Он небрежно вытирает руки какой-то ветошью, отбрасывает её и встаёт с места.

Некстати замечаю, что рядом с этой каланчой выгляжу совсем уж крохотной и беспомощной. Меж лопаток колет холодок. Я наедине с мужчиной, полностью в его власти… он голыми руками удерживает лошадь. Зря я сюда пришла.

Делаю шаг назад к выходу из тесного стойла.

— Да так… ничего… мне просто послышалось…

— И что же вам послышалось? — приподнимает бровь конюх и снова сокращает этот проклятый шаг между нами. С высоты своего роста принимается внимательно изучать моё пунцовеющее лицо.

А потом я вижу по глазам, что до него доходит.

Он откидывает голову и громко, заразительно смеётся. Я чувствую себя полной дурой.

Разворачиваюсь и бегом несусь к выходу из конюшни.

— Марго! Марго, стойте!

Ну вот, опять он. Совершенно необучаемый болван!

— Марго, не ревнуйте! Могу вас заверить, что в сферу моего интереса в этом поместье входят исключительно лошади.

Встаю как вкопанная, снова поворачиваюсь к нему и с размаху запускаю зонтик прямиком в ухмыляющуюся физиономию. Эйдан умудряется его ловко перехватить. Увы, мой план оставить парочку синяков этому кретину совершенно проваливается на первой же стадии.

— Не знаю, что вы себе там придумали,– сердито сдуваю надоевший локон. — Но я всего лишь хотела узнать, когда смогу покататься на своей Арабелле!

Эйдан небрежно зажимает мой зонт в пальцах, нависает надо мной, скрестив руки на груди, и смотрит свысока — взглядом строгого учителя на провинившегося школяра.

— Леди Вьюга будет готова завтра к восьми утра. Правда, ей ещё не приходилось терпеть на себе идиотскую штуковину, называемую дамским седлом.

— Ничего, потерпит, — твёрдо цежу прямиком в бесящую меня надменную физиономию. — Я же терплю бесполезный в хозяйстве предмет, называемый «конюхом»? Со своей лошадью я прекрасно в состоянии справиться и сама.

Конюх, по-моему, чуть зубы себе не скрошил в попытках сдержаться и не ответить мне. На скулах заиграли желваки. В чёрных глазах вспыхнул такой гнев, что мне становится и страшно, и любопытно одновременно.

Этот слуга вообще в курсе, что бывает, если рассердить «богатую избалованную дурочку» вроде меня?

Правда, и я вряд ли тоже знаю, что будет, если разозлить до белого каления одного разбалованного конюха. Почему-то подмывало узнать.

С приторной улыбочкой я поинтересовалась:

— Когда, вы сказали, уберётесь уже восвояси? Я что-то запамятовала.

Конюх криво усмехнулся.

— Думаю, пары дней мне хватит. Но не спешите радоваться, леди! Уверен, мы с вами еще встретимся в Честертон-Хаус. Когда вы заявитесь к нам с ответным визитом.

Моё настроение тут же покатилось под откос. Зря он напомнил.

А мой мучитель, воспряв как гончая при виде крови, тут же принялся развивать успех.

— Вам наверняка уже не терпится увидеть своего жениха? Вовсю скупаете новые шляпки и шьёте сто первое платье?

Я сжала пальцы в кулаки. Наверное, всему виной нервы. Я слишком многое держала в себе весь день. Иначе мне просто не понять, отчего колкие слова этого негодяя так больно меня уязвили.

— Да провались он пропадом, этот жених! Век бы его не видала.

Рот моего насмешника искривляется в издевательской улыбке.

— Как не стыдно, Марго, что за выражения! А вот многие юные леди просто мечтали бы оказаться на вашем месте.

Подумать только, ещё и глумится над моим несчастьем! Я притопнула ногой.

— Вот пусть эти идиотки и выходят сами за этого отвратительного старого толстого графа, с его одышкой и слюнявыми губами!

Конюх нахмурил чёрные брови и уставился на меня, как на преступницу. Нет, я, конечно, понимаю, — никому не понравится слышать гадости о любимом хозяине, но он же должен и меня понять! Я молодая девушка, а меня вот так просто продают этому побитому молью ловеласу как какую-то… какую-то… кобылу!

Я отвела глаза, не в силах выдержать осуждающего взгляда.

— Не смотрите на меня так. Я всё слышала, я всё знаю. Отец… просто-напросто заключил сделку со своим другом детства. Я… всего лишь товар.

— Как не стыдно подслушивать, — отозвался наконец Эйдан после секундной паузы. — А вам не приходило в голову, что вы могли что-то неправильно понять?

Я сердито мотнула головой, рискуя потерять опаловые заколки.

— Всё было сказано предельно откровенно. — На мои глаза набежали предательские слёзы, я ничего не могла с этим поделать. — Через неделю отец повезёт меня на «смотрины». Надеюсь, хотя бы… хотя бы в зубы мне заглядывать не станут…

Я всхлипнула и сердито отёрла рукой в кружевной перчатке ресницы. Меньше всего на свете мне хотелось выглядеть жалкой. Но ничего не поделаешь. Я была ею.

Эйдан заговорил тише, с беспокойством поглядывая на моё лицо, по которому потекли крупные солёные капли.

— Если так не хотите замуж, почему не отказаться?

Я посмотрела на него, как на идиота.

— Вы не знаете моего отца. И мою мать. Я не могу отказаться даже от платья, которое мне не нравится! Но вам этого, конечно же, не понять.

Эйдан поджал губы.

— Мне не понять. Меня никто бы не смог заставить жениться против моей воли.

Вот! То, что мне было необходимо. Спасибо, что подбросил дров в костёр! Лучше злиться, чем предаваться жалости к себе.

Я вспыхнула, как сухое дерево, в которое угодила молния.

— Да как у вас хватает совести сравнивать! Это просто свинство! Вы что, слепой, и не видите ничего дальше своего носа? Это вы можете бросить одного работодателя, и уйти к другому, если вам что-то не понравится. Вы мужчина! А я? Что могу я? Да у меня даже паспорта нет! Девушек с рождения вписывают в паспорт отца, как его собственность. А после замужества — переписывают в паспорт мужа. Скажете, вы об этом не знали? Я не могу даже купить билет на дилижанс без паспорта! Да я даже верхом на лошади сбежать не могу, меня вернут на первом же перекрёстке — у отца великолепные связи в местной полиции!

Я схватила зонт, который он по-прежнему держал в руке, в попытке отобрать. Ничего не получилось. Мужчина молчал и сжимал крепкие пальцы на моём зонте, и он не сдвинулся ни на дюйм.

Всхлипнув снова, я продолжила свою обличительную тираду. Мой голос дрожал от негодования. Как приятно, оказывается, высказать всё в лицо! Пусть и не тому, кому предназначалось моё возмущение.

— А если бы и сбежала — кем я буду работать без рекомендаций и без каких-либо умений? А они позаботились, чтобы у меня не было никаких умений, кроме как вести хозяйство мужа и ублажать его зрение и слух! На что я буду жить? Пойти… пойти на панель?

— Где вы только нахватались таких слов, Марго! Нет, всё-таки любовные романы плохо влияют на неокрепшие девичьи умы, — задумчиво проговорил конюх, изучая моё лицо.

— Отдайте. Я хочу уйти.

Я дёрнула сильнее.

Если это продлится ещё немного, я позорно разрыдаюсь. От того, какой бессмысленной и никчёмной кажется мне сейчас собственная жизнь. Не важней опавшего листа, раздавленного в луже ботинком.

— Отдайте, — мой голос сорвался на шёпот, а потом я остановилась без сил, опустив голову и глотая солёные слёзы с припухших губ.

Мы так и стояли в полумраке, вцепившись в чёртов зонт. Мою макушку буровил чужой тяжёлый взгляд. А у меня не было сил поднять свой.

…И в этот момент раздались какие-то звуки снаружи.

Девичий голос приближался к конюшне, беспечно напевая какую-то глупую простонародную песенку про любовь пастуха и пастушки.

Я испуганно вскинула взгляд на Эйдана. Сейчас сюда войдут! И увидят меня — зарёванную, опухшую, растрёпанную, — в крайне компрометирующей обстановке рядом с посторонним мужчиной. В довершение всех бед как-то слишком быстро успел сгуститься вечерний полумрак.

«Юная мисс Клейтон в объятьях грязного конюха разбивает надежды любящих родителей на удачный брак».

Примерно такой заголовок всех утренних газет промелькнул в моей голове в эти доли секунды.

— Сюда.

Эйдан очнулся первый. Схватил меня за локоть и втолкнул в ближайшее пустое стойло. Следом зачем-то вломился сам, захлопнул дверцу и быстрым движением закинул в петлю железный крюк.

Меня всем телом прижал к створке, заставив распластаться по твёрдым доскам.

— Да что вы…

…себе позволяете, хотела сказать я.

Но не успела.

— Тш-ш!

Мой рот бесцеремонно зажала жёсткая и горячая мужская ладонь. Чёрные глаза встретились с моими. В тесном, упоительно пахнущем сеном полумраке чужие глаза сверкнули весельем.