Белое и Черное (СИ)

Глава 25

Травкин захлопнул за собой дверь, провернув «бабочку» замка на три оборота. Потянулся к выключателю.

— Не включай, — тихо проговорила она, стягивая с шеи шарф, снимая шапку. Мяла ее в руках, не зная, куда девать от волнения.

В полутемной прихожей, где в угловой розетке мерцал точечный ночник, он все равно отчетливо ее видел.

Всмотрелся в юлькины глаза, полные решимости, желания и глубоко запрятанного огня. Чем дольше он на нее смотрел, тем сильнее пламя поднималось, захватывая разум. В висках у обоих барабанила шальная кровь.

Сергей подошел вплотную и вытянул шапку из негнущихся рук, швырнув ее точным баскетбольным броском на верхнюю полку. Каждая пуговица пальто сдалась без боя. Движения его стали резче, словно двигатель в груди Травкина набирал обороты. Череп вытряхнул ее из пальто, и из сапог. Быстро по-армейски скинул куртку сам, не теряя зрительного контакта.

Толкнул ее к стене лицом. Опустил руку на живот и ниже, чтобы дернуть молнию джинс. Ни одного лишнего движения. Все отточено, будто происходило множество раз.

Юлька выдохнула, услышав шелест фольги от презерватива. Выгнулась, чтобы ему было удобней. Вскрикнула, когда он ее заполнил одним толчком. Никаких раскачиваний. Таранил жестко, как обещал, только успевай держаться за твердую поверхность. Юлькина голова дергалась, запрокидываясь назад. Женское тело жило отдельно, а сама Юля летала где-то под потолком, со стороны наблюдая за действом… Словно, не ее стоны разносились по квартире, не ее губы надрывно просили еще.

Фейерверк в голове. Юлия билась, как припадочная, издавая грешные гортанные звуки. Какое-то время ее не существовало вовсе. Потом вдруг стало холодно. Травкин отстранился, а она осталась стоять с разведенными ногами и руками, упирающимися в стену выше ушей.

— Отомри, — шлепок по попке заставил захлебнуться от возмущения и немного привел в сознание.

Хорошо же было. К чему шуточки? Она, натягивая штаны и слышала, как Сергей в ванной моет свой агрегат, напевая что-то совсем простое: «Тра-та-та».

С трудом передвигая ноги, женщина дошла до кухни, чтобы поставить чайник. Свет она включила только в коридоре, словно боялась, что яркость разрушит эту интимность, прогонит тайну, что теперь между ними. Замечательно шумит чайник, Травкин тарахтит. Ей было хорошо сейчас и не важно, что день начался с поминок.

Юльке было не жаль блудного мужа, который получил то, что получил из-за своей глупости и эгоизма. Она была благодарна судьбе, что в ее жизни появился Травкин — мужчина с принципами и своими установками… Защитник, вставший на сторону слабой женщины и ее детей.

Юля против целой банды, которой задолжал бывший муж, чувствовала себя маленьким беспомощным зайчиком. Пусть она была самым смелым из зайцев, но тем не менее, без Сергея ей кирдык пришел, остались бы только рожки да ножки.

— Тебе чай или кофе? — она засуетилась вдруг, встряхнувшись от раздумий.

Кинулась собирать на стол чашки и остатки сухого печения в пачке положила на тарелку.

— Иди, я сам налью…

Юля не сразу поняла, куда ей идти. Потом покраснела. Проскользнула мимо, боясь до него дотронуться, будто не было между ничего.

«Да, что было то? Так, встретились два голодных тела» — убеждала себя.

Быстренько раздевшись, шагнула через бортик ванны. Пяткам стало холодно и скользко. Душевая лейка никак не хотела настраиваться на нужную температуру, то холодным стрельнет, то кипятком обдаст. Кое-как ополоснувшись, она поняла, что полотенца с собой не захватила. Не голой же и мокрой бежать через всю квартиру, где полы месяц тряпки не видали?

— Сережа-а-а! — выкрикнула. Нечаянно громко, будто ее тут убивают.

— Что? — он дернул дверь на себя и прокатился взглядом по узкому помещению, пока не остановился на ней, закрывающей груди ладошками. Волосы прилипли к коже, покрывшейся мурашками. Глаза полковника опустились ниже, еще ниже.

— П-полотенце в шкафу найди, п-пожалуйста. Там еще халат… Если тебе не трудно, — Юлька переминалась с ноги на ногу, чувствуя себя… голой. С целлюлитом, растяжками на бедрах, со вмятым шрамом от аппендицита. Даже родинка у пупка испугалась, что ее увидят. Юля повернулась боком. Как ей казалось, с такого ракурса меньше видно.

Травкин почему-то не спешил. Он будто изучал ее, детально рассматривая.

— На лобке волосы не брить! Так мне больше нравится, — развернулся, наконец, и исчез в хорошо просматриваемом темном проеме в комнату.

Юле хотелось настучать себя по лбу. К черту это полотенце, она сейчас околеет. Можно так одежду натянуть, почти все стекло и сквозняком высушилось. У нее колени синие и пальца ног, как у покойницы…

— Держи! Что нашел, — повесил все на крючок и прикрыл за собой дверную створку.

С этой стороны.