Белое и Черное (СИ)

Глава 30

— Даша, ты дома, — выдохнула измученная женщина, и в глазах у нее от облегчения потемнело. Юлия сползла на пол, согнув ноги в коленях и обхватила их, чтобы не завалиться на бок.

— Конечно, мам. Где мне еще быть? Мам, тебе плохо? — забеспокоилась девочка. Она приняла из рук Травкина пакет, чтобы отнести его на кухню.

— Так, возьми брата, а я тут с мамой разберусь, — толкнул малого в сторону Дарьи, которому успел только молнию на комбинезоне расстегнуть.

— Юлька-а-а, воды принести? — присел перед ней, пробуя поймать мутный и потерянный взгляд.

Представьте, что вы на дне глубокой ямы и пытаетесь из нее выбраться, цепляясь за выступающие корни деревьев. Земля обваливается сверху. Падаешь. Снова карабкаешься наверх… И не видно этому конца и края. Хватаешь только пустоту.

Юля все понимала. Все. Она не должна сжигать себя, чтобы какие-то уроды грелись на ее горе и радовались отнятому у нее и ее детей жилью. Но, как верно поступить и не пожалеть потом об этом?

— Кого ты видела, Юль? — Череп умел задавать правильные вопросы, выдернув саму суть. Его рука больно сжала хрупкое плечо, чтобы вернуть Юльку в реальность из отчаянного небытия.

Предупреждения бандитов сидели где-то глубоко внутри и как железобетонная дамба сдерживали ее, не давая и слова сказать. Юля открывала рот, из которого не выходило ничего, кроме после стрессового хрипа.

— Ясно, ты в шоковом состоянии. Запугали. Верно? — двинул кулаком в стену, понимая, что не уберег ее. Не смог.

Из многих вероятных вариантов, он выбрал только один — это дружбаны бывшего мужа. Был бы там Коллекционер, они бы здесь не сидели под тусклой лампой, вытирая задом пол прихожей. Не трудно догадаться, что хотели денег. Расчет был прост — женщина последнее отдаст ради детей. Юлька, смогла выкрутиться, пообещав выполнить их условия.

— Ну, тихо-тихо, — обнял жалобно заскулившую женщину, прижав русоволосую голову к своей груди. — Ты молодец. Поплачь, Юль, легче станет, — ворошил волосы на затылке, массируя пальцами голову. Втягивал ноздрями сладковатый запах, будоражащий его кровь.

Жизнь умела удивлять Травкина. Сначала он встретил под дождем прекрасную незнакомку. Потом привез ее к себе домой вместе с детьми. Заботился… М-да. Череп и забота, как две параллельных вселенных. Скажем, сторожил, как мог. У них был секс. Сергей не знал, что надумала себе Юлька, но был уверен, что еще повторит. Не раз и не два. Юля — его женщина. Чудная, наивная, дерзкая. Проблемная. Своя. Чужую не подпустил бы так близко.

— Давай, поднимайся, хватит слезы лить, — утирал шершавыми пальцами лицо зареванной дурехи. Нос раскраснелся и глаза пошли «трещинами», но даже такой, она была очень милой. — Сейчас попьем чаю, и ты ляжешь спать. Как говорят умные люди: утро вечера мудренее.

Юле и правда полегчало. Она не одна. Рядом Травкин жует печение, забавно дергая острыми вампирскими ушами. Ей достался не красавец, с дурным характером, и самой сложной работой в мире — ловить разного рода сволоту и сажать за решетку. Умный, зараза. Ничего больше не спрашивает, но глаза такие, словно все знает, отсканировал ее мозг.

— Даш, у тебя ведь зимние каникулы начались? Или как?

— Через два дня, дядь Сереж. А что? — Дашка вышла на его зов и пошла вдоль стены, шоркая плечом стену с ободранными старыми обоями. — Хотя, оценки уже выставили за четверть, — смышлёная девчонка, поняла к чему он клонит — надо в квартире сидеть и не высовываться.

— Ну и славно, — бодро крякнул Травкин. — На Новый год знаете, что сделаем? — выдержал паузу, и держа интригу. Посматривал то на Юльку в отходнике, пьющую трясущимися руками чай, то на Дашу. — Поедем на дачу! У нас там теперь новая баня и печка в доме прочищена. Будет елка, шашлыки… Артема возьмем.

Травкин умел уговаривать. Женская половина оживилась, что будет праздник. Настоящий. Дарья подошла к матери и повисла сзади, обняв за шею. Юлька перестала сопеть носом, как сердитый побитый еж, распустивший колючки во все стороны. Она смотрела в его серые туманные глаза и видела в них обещание: «Я все решу». Облегченно выдохнув, повернулась и поцеловала дочку в щеку, наконец расслабившись.

— Юль, постели мне на диване. Сейчас только на улицу схожу покурить и вернусь, — схватил телефон. Он опустил глаза, чтобы не напугать девок режущим острым взглядом.

До операции оставались считанные часы. Диван — это так. Полежать чуток, напитаться светлым, понюхать подушку, пахнущую лавандой.

В пять утра вся банда будет лежать мордой в пол… те, кто выживут, конечно.