Богачи

37

— Мы проведем курс лечения в течение нескольких дней, — сказал доктор. — А через пару недель она полностью придет в себя. Нервное расстройство, вызванное стрессовой ситуацией, вылечить гораздо легче, чем затяжное. Но если мы не знаем причины болезни, с ней справиться труднее.

Гарри пришлось вкратце рассказать доктору о том, что привело Морган в клинику. Он оставил ее дома накануне утром и ушел в галерею, а когда вернулся поздно вечером, Морган безудержно рыдала. Гарри попробовал ее успокоить, но не смог. Тогда он не на шутку испугался.

— Вы правильно поступили, что привезли ее сюда, — заверил его доктор. — Имея в виду обстоятельства болезни, я думаю, что будет лучше, если вы воздержитесь от визитов в первое время. Ей нужен полный покой, здоровый сон и диета. — Он имел большой опыт общения с подобными пациентками, страдающими нервным истощением и сплином. Большинство из них были богатыми, ленивыми и испорченными бездельницами. Перемена обстановки и несколько дней на транквилизаторах — лучшее лекарство в таких случаях.

Гарри возвращался домой с чувством невероятного облегчения. Истерика Морган подействовала на него угнетающе, поэтому он с радостью передал ее под наблюдение специалистов. У него оставалось немного времени, чтобы принять душ и переодеться перед тем, как отправиться в галерею. И еще он собирался позвонить Элизабет. Только благодаря ее настояниям он вернулся домой в тот вечер и обнаружил Морган в состоянии, близком к помешательству. Элизабет предположила, что Морган нуждается в его поддержке, и не ошиблась. Милая, добрая Элизабет. Она всегда так внимательна к окружающим.

— Господи! Да такой чуши не увидишь даже в «Далласе»! — возмущался Джо, сидя с Рут за завтраком после бессонной и тревожной ночи. Им только что позвонила Тиффани и пересказала свой разговор с Морган. — Как Тиффани могла не знать, что беременна, когда отправилась к Гарри в спальню? А впрочем, разыгрывать такие фокусы не в ее духе. Ты можешь в это поверить, Рут? Они с Морган проделали весь этот вздор, чтобы родить ребенка, и у него в итоге оказался совсем не тот отец! Чертовщина какая-то!

Рут еле держалась на ногах и соображала хуже, чем обычно. Джо удалось поспать несколько часов уже перед самым рассветом, но он так храпел, что она глаз не смогла сомкнуть и теперь чувствовала себя совершенно разбитой. Бедняжка с трудом связывала воедино реплики мужа, но плохо представляла себе целостную картину.

— В этой истории есть по крайней мере один положительный момент, — сказала она наконец. — Наш первый внук будет жить в Америке, рядом с нами. И потом, если его вырастит Тиффани, а не Морган, малыш только выиграет. Помнишь, когда мы гостили в прошлом году в Шотландии, Дэвид постоянно был с няней? А его мать — я имею в виду Морган — иногда по нескольку дней с ним не виделась.

Джо молчал. Упоминание о Шотландии заставило его вспомнить о капитале, вложенном в реконструкцию замка. Какая же Морган идиотка! Во всех своих бедах она сама и виновата. Больше никто. Почему она не смогла держаться как подобает настоящей леди?

— Не будь слишком строг к Морган, — словно прочитав его мысли, сказала Рут. — Ей сейчас очень нелегко.

— Послушай, ты же знаешь, как я радовался, когда она вышла за Гарри. Но я не понимаю, почему она не могла мудро довольствоваться тем, что вошла в круг английской аристократии? Но ей этого мало! Разыграй она правильно свои карты, была бы сейчас при дворе… в свите королевы! Так ведь нет! Морган стала строить из себя поп-звезду! Поверь мне, что если бы она так не выставлялась, не устраивала бы по любому поводу вульгарные шоу, Гарри не оставил бы ее!

Рут молча намазывала хлеб маслом, решив не напоминать Джо о том, что именно он превратил помолвку Морган в балаган, закончившийся скандалом, а свадьбу — в пустое мотовство.

— Она всегда стремилась подчинить себе жизнь Гарри, — продолжал Джо. — Таскала бедолагу по балам и светским раутам, оправдывая это тем, что хочет сделать его галерею популярной. Я нисколько не удивлен, что Гарри собирается жениться на этой тихой и невзрачной леди Элизабет. Мужчины не любят, когда ими руководят.

— Конечно, дорогой. Тиффани что-нибудь еще сказала?

— Только то, что летит в Лондон за малышом. В этом вся Тифф! Готова сорваться с места и понестись на край света по звонку Морган… — Джо развернул «Уолл-стрит джорнэл».

— Джо?

— Угу?

— Хорошо, если бы Дэвид жил с нами, правда? — на губах у Рут появилась робкая, смущенная улыбка.

— Да… А почему бы и нет? Не исключено…

— Я подумала о том, что мы не допустили бы по отношению к нему тех ошибок, которые отняли у нас Закери, да?

— Тиффани нам не позволит их допустить, — с гордостью в голосе ответил Джо. — А там уж как судьба… Ладно, я пошел. До вечера.

— До вечера, Джо.

Он вышел из комнаты, слегка насвистывая, его поступь вдруг стала почти такой же легкой и упругой, как в молодости, Джо был полон одной мыслью: если Дэвид не может претендовать на графский титул и старинный замок в Шотландии, то что помешает ему унаследовать «Квадрант»?

Гарри открыл дверь в спальню Морган и оцепенело застыл на месте. За туалетным столиком сидела его жена в розовом пеньюаре и расчесывала перед зеркалом волосы.

— Морган! — воскликнул он.

Женщина вскрикнула и обернулась. Она не сразу нашлась, что сказать, но через миг уже улыбалась.

— О Гарри! Как вы меня испугали!

— Тиффани! Боже мой! Я в первый момент принял вас за Морган. Мне и в голову не пришло… — Гарри вдруг замялся и смущенно покраснел, вспомнив двусмысленные обстоятельства, при которых они виделись в последний раз. — Вы знаете, что Морган в клинике?

— Да. Как она?

— Боюсь, ей придется пробыть там какое-то время. Я чувствую себя ужасно виноватым перед ней. Тяжелее всего она восприняла новые подробности, связанные с рождением Дэвида, потому что до последней минуты рассчитывала с его помощью удержать меня. Я так рад, что вы приехали за малышом.

— Да, я тоже. Я очень боялась, что вы передумаете, этим и объясняется моя поспешность.

— Тиффани, вы единственный человек, который имеет на Дэвида право, поэтому никто не будет чинить вам никаких препятствий. Он милый мальчик, я к нему очень привязался и буду скучать без него, но с вами малышу будет лучше.

— Я только что была в детской и провела с Дэвидом больше часа. Не могу дождаться, когда он будет принадлежать только мне. Я велела няне собрать его вещи.

— Когда вы летите обратно?

— Завтра утром. — Тиффани отложила щетку для волос и стала укладывать косметичку.

— Оставайтесь на ночь здесь. Я переночую у Элизабет и прикажу Дункану отвезти вас рано утром в аэропорт.

— Спасибо, Гарри. Я не нахожу слов, чтобы выразить свою благодарность… Мне нужно сказать вам одну вещь. Не знаю, представится ли еще когда-нибудь такая возможность. Я искренне сожалею, что так все вышло. Мы с Морган причинили вам огромную боль… доставили массу неприятностей. Мне крайне неловко, и я хотела бы принести вам свои извинения.

Гарри внимательно смотрел на молодую женщину, сидящую перед ним, которая до удивления походила на Морган и в то же время не имела с ней ничего общего. Мягкость и добросердечие Тиффани являли разительный контраст бездушной красоте и эгоизму ее сестры.

— Ну что ж… — Гарри смущенно кашлянул. — Теперь все позади. Я женюсь на Элизабет, осуществив наконец свою давнюю мечту. Вы вновь обретете своего сына. Что касается Морган… — он тяжело вздохнул. — Боюсь, бедняжке придется заново выстраивать свою жизнь. Не сомневаюсь, что у нее это получится. Морган обладает сильным характером и непреклонной волей.

— Что верно, то верно, — ответила Тиффани. — Беда в том, что в ней уродливо сочетается эгоцентризм шестилетнего ребенка и хищническая хватка прожженной женщины.

— Тиффани, я вот о чем подумал… не будет ли лучше, если Морган по выходе из клиники поживет какое-то время в Штатах?

— Вы полагаете, что оставаться в Лондоне ей ни к чему? — мгновенно оценила его идею Тиффани. — Пожалуй, вы правы. Она может поселиться на первое время в Саутгемптоне, отдохнет там, побудет под наблюдением психоаналитика.

— Вы, американцы, необычайно привержены таким вещам, — улыбнулся Гарри. — Мы к услугам психологов стараемся не прибегать.

— Морган понадобится серьезная помощь, чтобы оправиться после тяжелейшей душевной травмы. Разумеется, семья не оставит ее без заботы и внимания. Но как же обойтись без профессиональной поддержки? Ведь бракоразводный процесс станет настоящей трагедией для нее, непереносимым ударом по чувству собственного достоинства.

— Но другого выхода нет, Тиффани. Я пытался…

— Я ни в чем не виню вас, Гарри.

— Могу я задать один вопрос?

— Разумеется.

— Для меня остается загадкой, почему вы согласились родить ребенка для Морган. Чем вы руководствовались, когда решились на это?

— В двух словах не объяснишь, Гарри. Столько воды утекло с тех пор… Одно могу сказать, я счастлива, что теперь сын со мной, — с гордостью ответила Тиффани.

— А его отец? — Гарри покраснел, осознав бестактность своего вопроса. — Простите, я не имел права спрашивать.

— Все образуется, Гарри. Но об этом тоже в двух словах не расскажешь, — с улыбкой отозвалась она.

На следующее утро Тиффани усаживалась в «роллс-ройс» с маленьким Дэвидом на руках. Перкинс и няня стояли поодаль, в то время как Гарри, спозаранку вернувшийся от Элизабет, суетился вокруг отъезжающих.

— Вы уверены, что все будет в порядке? Вам удобно? Вы ничего не забыли? — не унимался он и изводил Тиффани своей заботой.

Тиффани крепко прижимала к груди сына и улыбалась в ответ.

— Не волнуйтесь, Гарри. Все будет хорошо. Няня дала мне расписание его кормлений, все необходимое у меня с собой, — она кивнула на дорожную сумку с пеленками и погремушками.

— Прекрасно! — Гарри оказался по пояс в машине и ласково погладил малыша по головке. — Будь молодцом, Дэвид!

— Спасибо, что позволили забрать его, — ответила она.

— Незачем меня благодарить. Сын должен жить с матерью. Именно поэтому… когда я узнал… Ну, ладно, удачи вам и счастливого пути! — с этими словами Гарри развернулся и ушел в дом, ни разу не оглянувшись на прощание.

Автомобиль тронулся, и Тиффани с грустью подумала о том, что Гарри никогда не суждено приласкать собственного ребенка.

В то же утро в одной из лондонских газет появилась фотография Морган и Гарри, сделанная в день их бракосочетания, и небольшая заметка под заголовком «Счастливые времена кончились», в которой сообщалось, что графиня Ломонд оказалась в клинике короля Эдуарда VII вследствие ссоры с сестрой, модельером Тиффани Калвин, прилетевшей из Лос-Анджелеса в Лондон, чтобы забрать своего ребенка. Граф Ломонд при этом категорически против отъезда сына из Англии.

Как обычно, пресса немножко исказила события.

Морган лежала в белой палате с высоким потолком и старинными овальными окнами, пребывая то в наркотическом сне, то в депрессии. Ледяное отчаяние и полная апатия парализовали ее волю. Время от времени у Морган появлялось ощущение, что она летит в бесконечную черную пропасть. Тогда глаза ее наполнялись слезами беспомощности, а сердце замирало в груди от страха. Она не находила в себе сил вырваться из плена мрачных мыслей и благословляла таблетки, которые повергали ее в спасительное забытье.

В один злосчастный миг она превратилась из блистательной, всеми любимой графини Ломонд в никому не нужную Морган Калвин, у которой нет ни достойного прошлого, ни надежд на будущее. Можно ли найти утешение в привлекательной внешности и капитале отца, если двери в сказочный мир, где она недавно купалась в лучах славы, раз и навсегда захлопнулись перед самым ее носом!

Расставаясь с Гарри, она должна проститься с балами в Букингемском дворце, открытием парламентских слушаний, на которых она присутствовала в алой бархатной мантии, украшенной графскими регалиями, с королевскими скачками, поло в Виндзоре, обедами в Мэйфаре и приемами в Бельгравии. Всему конец. Список потерь можно продолжать до бесконечности. Но главное, не будет охотничьего сезона в Шотландии и вечеринок на площади Монпелье. Все в прошлом.

Морган с болью думала о том, что ей никогда уже не переступить порога ни одного из аристократических салонов Лондона, и слезы унижения струились по ее щекам. Но самой ужасной представлялась ей мысль, что она уничтожила свое счастье собственными руками. Если бы обратить время вспять, открутить его, как кинопленку, на много лет назад и вернуться в ту пору детства, когда все любили ее и восхищались ею, а родители испытывали за нее гордость! Детство ассоциировалось у Морган с землей обетованной и с «золотым веком». Что случилось с той маленькой девочкой, которая когда-то была так счастлива? И что ей делать теперь?

— Разумеется, она всегда может приехать и остановиться у нас, — говорил Джо Гарри по телефону. — Если она слаба, пусть отправляется в путь под присмотром сиделки.

— В этом нет необходимости, — отвечал Гарри. — В клинике не видят оснований для тревоги. Пока же к Морган никого не пускают. Даже Тиффани не удалось повидаться с ней. Но доктор уверяет, что при постельном режиме и полном покое она будет на ногах через неделю.

— По-моему, единственное, что нужно сейчас Морган, это хорошая еда, солнце и свежий воздух, — проворчал Джо. — Неделя в Саутгемптоне поставит ее на ноги скорее, чем все ваши врачи, вместе взятые. А где Тиффани?

— Я проводил ее в аэропорт несколько часов назад. Скоро они будут в Лос-Анджелесе.

— Хорошо. Ну что ж, Гарри, видно, так тому и быть… — пробурчал Джо.

— Я очень сожалею, что так вышло. Во многом я сам виноват.

— В таких делах бессмысленно искать виноватого. Развод — всегда итог взаимных усилий супругов.

На этом их разговор закончился. Джо повесил трубку и стал прикидывать в уме, во сколько миллионов долларов обошлось ему неудачное замужество Морган.

Лавиния Ломонд завтракала с родителями Элизабет, графом и графиней Фицхаммонд. Разговор вращался вокруг тем, живо интересующих обе стороны.

— Гарри сказал мне, что Морган вернется в Америку, как только ее выпишут из клиники, — сообщила присутствующим вдовствующая графиня Ломонд. — Будем надеяться, что с ее отъездом скандальные газетные публикации прекратятся. Вы видели, дорогая, что написали в сегодняшнем «Дейли экспресс»? Это просто ужасно!

— Да, довольно неприятно, — пробормотала леди Фицхаммонд.

— Интересно, что Морган не спасает от газетчиков даже ее бесспорная красота, — вмешался отец Элизабет. — Будь она не так привлекательна, пресса интересовалась бы ею куда меньше и теперь бы уж точно пощадила.

Лавиния бросила в сторону графа укоризненный взгляд.

— Элизабет так счастлива, что все в конце концов утряслось и близится к развязке, — воскликнула леди Фицхаммонд. — Они с Гарри захотят зарегистрироваться в магистрате, а затем мы устроим в их честь прием в Военно-морском клубе.

— Это было бы великолепно! — одобрительно улыбнулась Лавиния. — Особенно на фоне предыдущей свадьбы Гарри. Казалось, меня хватит удар, когда я вышла из церкви Святой Маргариты и увидела всех этих репортеров и даже кинокамеры! Как это было отвратительно! Нувориши не могут примириться с тем, чтобы церемония проходила в рамках благопристойности, им обязательно надо превратить ее в дешевый карнавал!

— Да, это верно, — кивнула мать Элизабет. — Но вряд ли можно обвинять в этом Морган. По-моему, инициатива исходила от ее родителей.

— Глупости! — возразила Лавиния. — Ей предоставлялась масса шансов продемонстрировать хорошие манеры, но она ими не воспользовалась! Морган самая испорченная и эгоистичная женщина из всех, которых мне довелось встретить в жизни. Слава Богу, что Гарри наконец прозрел. Если бы он послушался меня с самого начала, то прекрасно жил бы сейчас с Элизабет и был бы счастлив. Она просто прелесть! И кроме того, у нее безупречная родословная! По-моему, это самое главное для брака.

— Совершенно с вами согласна, Лавиния, — подтвердила леди Фицхаммонд, хотя втайне симпатизировала Морган, более того, была очарована этой блистательной и полной неукротимой энергии красавицей. Рядом с Морган собственная дочь казалась ей блеклой и неинтересной. Но теперь любящую мать прежде всего занимало будущее Элизабет, которой выпал случай удачно выйти замуж. Жаль только, что у них никогда не будет детей! — Я слышала, Морган серьезно больна?

— Она просто притворяется и стремится всех разжалобить, — заверила ее Лавиния. — Все еще надеется вернуть Гарри. Слава Богу, он больше не подвластен ее чарам, но мне будет спокойнее, когда она вернется в Америку.

— А… как быть с ребенком?

— Его уже увезли. Согласитесь, что просто неприлично иметь под боком бастарда! — Лавиния вдруг замолчала, отпила из бокала вина и покраснела. — Конечно, ребенок не виноват в том, что он незаконнорожденный, однако… впрочем, вы понимаете мою мысль.

— Еще бы! — воскликнул лорд Фицхаммонд. — Ведь вы так хорошо относитесь к Эндрю Фландерсу, хоть он и рожден вне брака. Разве скажешь, что он страдает от своего положения! Вы так добры к нему, словно он ваш родной сын, а не племянник. Из него получился славный и добропорядочный молодой человек, и в этом целиком ваша заслуга!

Лавиния смутилась и, ставя бокал на стол, неловко задела чашку и пролила вино на белоснежную скатерть.

— О, прошу прощения! — вскричала она.

— Ничего страшного, не беспокойтесь!

Граф промокнул пятно крахмальной салфеткой и сказал:

— Кстати, я знал его мать.

— Вот как? — пробормотала Лавиния, и ее рука невольно потянулась к нитке жемчуга на шее и начала нервно теребить ее. — Но ведь она… я слышала, что это какая-то хористка!

— Ничего подобного. — Граф был польщен тем, что внимание обеих дам полностью сосредоточилось на нем. — Она из родовитой семьи. Когда это произошло, я учился в Оксфорде. Однако мне удалось познакомиться с ней на одном из балов. Чудесная девушка! И происхождения самого завидного.

— О Седрик! Кто она? Откуда ты ее знаешь? — оживилась его жена. — Она была разведена?

— Вовсе нет! Юная девушка. Она тайно уехала рожать в Швейцарию, а потом вернулась в Лондон и сделала прекрасную партию.

— Какая удивительная история! — воскликнула его жена.

Лавиния заинтересованно разглядывала узор на тарелке. Лорд Фицхаммонд налил себе еще вина и продолжал:

— Ангус Фландерс не захотел на ней жениться, однако взял ребенка в дом и дал ему соответствующее воспитание. Разве не так, Лавиния? Вы приветили малыша, и он с детства привык воспринимать вас с Эдгаром, как своих родителей.

— Седрик, не испытывай нашего любопытства! Как зовут мать Эндрю? — не унималась его жена.

— Ее имени я не назову! — решительно заявил лорд Фицхаммонд.

— Хорошо, но откуда тебе все известно? Даже Лавиния ничего толком не знает! Вы ведь тоже думали, что мать Эндрю актриса или что-нибудь в этом роде, разве не так, дорогая?

Лавиния молча кивнула. Граф пожал плечами и улыбнулся.

— Сплетни, подслушанные на кухне, моя милая! Когда родители той девушки узнали, что она беременна, то уволили всех слуг и отправили ее рожать в Швейцарию, а сами уехали из Лондона в кругосветное путешествие. Когда же они вернулись, то наняли новый штат прислуги. Но мои родители взяли на службу их прежнего дворецкого. Тот оказался болтливым малым и любил рассказывать мне о том, как ему жилось у прежних хозяев. Он и поведал мне эту историю.

Лавиния промокнула губы салфеткой, чувствуя себя неловко в напряженной тишине, повисшей в столовой.

— Я предлагаю перейти в гостиную и выпить кофе, — с приятной улыбкой вымолвила она и поднялась, стараясь не встречаться взглядом с лордом Фицхаммондом.