Большое кино

Глава 10

Раш что-то затевал, и Кит с тревогой ждала встречи с ним на бюджетном совещании. Нанесет ли он удар при всех? Двенадцать глав филиалов «Рейсом энтерпрайзиз» сидели за подковообразным столом. Зеленое сукно было ярко освещено, как на вечернем бейсбольном матче. Хозяин презирал встречи один на один. «Арена существует для открытых соревнований. Пускай никто не дремлет», — твердил он.

Раш сидел в центре «подковы», за маленьким столиком. Перед ним стоял микрофон, графин черного кофе, в котором поблескивал лед, под рукой лежала стопка разноцветных папок.

Посередине «подковы» торчал еще один микрофон, но кресло перед ним было свободно.

Место Арчера тоже пустовало. Он всегда предпочитал сидеть в сторонке, у стены, в белом кожаном кресле, и это почему-то раздражало Кит. Сегодня он вообще предпочел не присутствовать.

Кит вытянула удачный номер — четвертый. Первые три выступления предоставят ей время, чтобы сосредоточиться и поразмыслить. Опыт показывал, что лучше отстаивать свой бюджет в первой половине заседания. К концу терпение Раша иссякало, он задавал больше вопросов и меньше слушал.

Кит огляделась. Справа от микрофона сидела Ширли Уэллс, единственная, кроме нее, женщина на совещании, глава «Руба» — недавно приобретенной косметической компании.

К остальным Кит успела присмотреться на прошлых совещаниях.

— Женщины, вперед! — произнес Раш в микрофон и криво усмехнулся. Среди собравшихся пробежал вежливый смешок.

Не смеялась одна Кит. Пока Ширли Уэллс шла к микрофону, Раш с улыбочкой вытащил из стопки желтую папку. Кит не спускала глаз с розовой — папки «Горизонт».

Она была рада, что на совещании появилась еще одна женщина. Правда, привыкнув к одиночеству, Кит давно перестала его страшиться. Разве Бик не научил ее, что оригинальность — будь то в окрасе, в половой принадлежности, в поведении — тоже сила?

Ширли ухватилась за микрофон, как лас-вегасская фокусница.

— Проверка. Раз, два. — Она постучала себя ногтем по зубам. Ширли всегда отличала дерзость. Недавно она наняла дочь Раша, манекенщицу и фотомодель, на роль «лица» фирмы «Руба» в развертывающейся рекламной кампании.

— Ширли, — начал Раш, даже не дав ей вцепиться длинными ногтями в папку, — я заметил, что на странице шесть вы включили в колонку расходов на разработку новой продукции затраты в случае непредвиденных обстоятельств. Вы, конечно, человек новый, но любой из здесь присутствующих вам скажет, что мы не включаем в наши бюджеты подобную статью. — Раш помолчал, давая стихнуть нервному смеху.

— Ладно, — тотчас откликнулась Ширли, щелкая зажигалкой. — Давайте соответственно увеличим статьи «Внешний дизайн» и «Новые символы». — Она выпустила дым.

— Годится. — Он сделал пометку. — Теперь страница десять.

— Я вся внимание…

Дождавшись своей очереди. Кит спокойно подошла к микрофону и, сев во главе «подковы», подогнула микрофон так, чтобы было удобнее говорить. Какие у нее худые пальцы! Она умела сохранять самообладание, удерживая внимание на мелочах: полосатом галстуке Раша, царапине от бритья под правым бакенбардом, розовой папке с ее бюджетом. Отослав ее к странице с ошибкой, Раш снисходительно захихикал; она, напротив, сохраняла терпение и учтивость.

— Любопытно узнать, откуда у вас цифры на странице семь.

— От Ренди Шеридана, разумеется.

— У меня случайно оказалась копия оригинального бюджета Шеридана. — Раш помахал бумажкой. — Тут это больше смахивает на восемьсот тысяч, чем на миллион с хвостиком.

Кит покраснела:

— Я уверена в правильности своих подсчетов. Ренди несколько раз пересматривал свои первоначальные выкладки. Я хорошо это знаю!

— Пересматривал? — передразнил он ее. — Надеюсь, это не очередной пример вашего творческого подхода к финансам, Кит.

Извольте предоставить доказательства.

Ситуация была тяжелой. Кит никак не могла вспомнить, откуда взяла свою цифру: может быть, она узнала ее у секретаря Ренди, может, от самого Ренди, звонившего ей домой накануне ее отъезда в Нью-Йорк. Одно было очевидно; она не могла взять эти данные с потолка, как бы Раш ни старался создать у присутствующих противоположное впечатление.

— Это слишком напоминает игру в прятки, которую вы затеяли в прошлом квартале. Кит. У вас есть возражения? — Он провел рукой от высокого лба к темени.

Все притихли, а Кит никак не могла придумать ответ. Даже если бы он вознамерился разорвать ее на части, ей пришлось бы смириться со своей участью. Она ждала, парализованная страхом, как кролик в силках.

— Рекомендую посовещаться с Шериданом и доложить результат до подведения окончательных итогов. Все остальное выглядит прилично. Сдается мне, «Горизонт» стерпит ваше правление. — Он с улыбкой захлопнул папку.

Кит еле слышно прошептала слова благодарности и соскользнула с кресла. Она терялась в догадках, почему он не прикончил ее у всех на глазах и не оставил истекать кровью на суконном столе? Бик ни за что не упустил бы такого случая. Он сказал бы что-то вроде: «Ты неплохо пристрелялась. Киска Кит», — но кровопускание обязательно состоялось бы.

Медленно возвращаясь на свое место, она слабо улыбнулась следующему докладчику. Несколько минут все недоуменно молчали — Рашу не было свойственно отпускать добычу живой.

«Ты моя с потрохами!» Никогда, даже на мгновение, Бик не позволял ей забывать, что хозяин — он. Как она умоляла его разрешить ей снять «Дом на Хейт-стрит» — историю молодого юриста, жизнь которого рушится после первой в жизни сигареты с марихуаной! Картина получилась бы недорогой: неизвестные актеры, натурные съемки. Но Бик не проявил к проекту интереса. Она доказывала, что сумеет управиться за три месяца и не выйдет за пределы трех миллионов. Они обгонят остальные студии, которые не успеют за это время переключиться на хиппи и «травку». Бик выдвинул собственные условия: десять недель и два миллиона.

Картина дала огромные сборы. Бик принимал поздравления. Зато когда «Хейт-етрит» собрала комплект «Оскаров»: «Лучшая картина», «Лучшая режиссура», «Лучший сценарий», «Лучшая музыка», — все, кто поднимался на сцену за статуэтками, благодарили именно Кит. После церемонии репортеры кинулись к ней, стремясь узнать, как относится к происшедшему подлинная триумфаторша, но Бик — так, во всяком случае, показалось Кит — сделал все, чтобы интервью не состоялось. Позже, на балу победителей в «Хилтоне», она собственными ушами слышала, как Бик внушал Джону Спирсу из «Вэрайети», что это он, дядюшка Бики, вдохновил Кит заняться «Хейт-стрит»; сама она якобы побаивалась приниматься за дело… Кит ушла, не сказав ни слова, к недоумению вице-президентов студии в полном составе — вместе с женами и любовницами — и съемочной группы фильма.

— Думаешь, я буду смирно сидеть и слушать твое вранье? — прошипела она, когда Бик нагнал ее на стоянке.

— Надо было заявить о своем несогласии с моей версией событий. Киска Кит. — Он самодовольно ухмыльнулся.

В этот момент она его просто ненавидела.

— Ты же знаешь, я никогда не спорю с тобой при людях.

— Не мудрено; это ведь ниже твоего достоинства, зазнавшаяся сучка! Ты не заслужила лавров. Ты не умеешь делиться славой.

Она не сдержала слез.

— Почему, Бик? Почему ты солгал?

— Какая ложь. Киска Кит? — Он изобразил искреннее недоумение. — Просто нежелание привлекать больше, чем нужно, внимания к твоей персоне. Пора бы понять мою философию: заслуги принадлежат всей команде, а не одному игроку. Сильная команда — залог долгожительства в спорте.

Уже на следующее утро кинокомпания «Уорнер бразерс» предложила ей вдвое больше денег, чем платил Бик, и Кит не раздумывая согласилась. Еще до обеда на столе у Бика лежало ее заявление об уходе, а к часу дня Рите было ведено готовиться к переезду. В самый разгар сборов в кабинет ворвался Бик: заявление Кит догорало в его руке.

Но Кит продолжала сборы. Рита выскользнула из кабинета.

— Ладно, ты все доказала. — Он подошел к ней со спины, нежно обнял. — Знаю, ты обижена. Я потерял голову. Поверь, лучшего игрока, чем ты, у меня в команде нет. Мы переходим во фронтальное наступление. В такой момент ты не можешь нас покинуть.

Она высвободилась из объятий.

— Надо было думать раньше, а теперь уже поздно. Решение принято: я ухожу в «Уорнер».

Дернув ее за руку, Бик заставил Кит обернуться.

— Брось, твое место рядом со мной! Сама ты не справишься. Знаешь, где твоя сила? Между ног! Там же — твое чутье. Без моей помощи ты станешь натыкаться на стены и понесешь миллионные убытки. Без меня тебе не обойтись.

— Возможно, — холодно отозвалась она, глядя на него, — но я все равно попробую.

— Я и ты — все равно что Голдвин и Талберг! — выкрикнул он ребячливо. — Киноиндустрия требует, чтобы мы не расставались.

Она захохотала.

— Что тут смешного? — Он стал трясти ее за плечи, но чем больше он впадал в ярость, тем неудержимее становился ее хохот. И тут он не сдержался и ударил ее по лицу.

Вернувшись, Рита застала Кит одну, скорчившуюся в кресле и зажимающую нос окровавленным платком.

— Свинья! — Рита быстро вышла и вернулась с влажной салфеткой. — Как я рада, что мы уходим! — У нее дрожали руки, и Кит пришлось самой поменять компресс.

На следующее утро Рита ворвалась в кабинет Кит с синим конвертом в одной руке и большим листом бумаги в другой. Все ее лицо было в слезах, по щекам текла синяя тушь.

— О Кит!

Кит выхватила у нее лист и подбежала с ним к окну, чтобы рассмотреть. Бик сделал ксерокопию на студийном бланке, причем очень старательно: оттиск был расположен точно посередине страницы. Над изображением было напечатано: «КР от БК. См, ниже». Под ксерокопией красовалась короткая фраза:

«Ты моя с потрохами». Кит оперлась о подоконник и уставилась на автостоянку. Об «Уорнер» можно было забыть. «Центурион» превратился в ее тюрьму.

Следующая ее мысль была 6 том, что фотографии делал не сам Бик. Когда он ее связывал, она требовала, чтобы он не отходил от нее даже на сантиметр, иначе ее охватывала паника, она начинала хныкать и портила все удовольствие им обоим.

Видимо, он поручил снять их кому-то другому. Фотографу, должно быть, пришлось свеситься с карниза, потому что Кит была сфотографирована сверху, простертая на постели, связанная, с повязкой на глазах. Она пыталась вспомнить, когда именно мог быть сделал снимок. «Вот, значит, как я выгляжу! — мелькнуло в голове. — Вот какой он меня видит «

Следующая мысль была еще более неожиданной: «Какая я красивая!» Потом ее охватил страх. Она не знала, что предпринять Рита истерично рыдала, поэтому она сама схватила телефон и отправила Китсии телеграмму: «Бик шантажирует меня, чтобы оставить в „Центурионе“„. Позвонив Бику через секретаря, она пригласила его на завтрак в «Поло Лондж“. До прибытия помощи она была готова выкинуть белый флаг.

— Ты моя! — гаркнул Бик следующим утром, треснув кулаком по столику. — Как ты смеешь подмигивать другим?

— Сколько раз повторять? — Она говорила кротким голосом из опасения, что он учинит скандал прямо в ресторане. — Я буду там работать, а не торговать своим телом.

Он не желал ничего слушать.

— «Уорнер» на последнем издыхании — там ты только будешь исправлять чужие ошибки. О собственных планах забудь — Все равно я хочу попробовать, — возразила она тихо.

— Лучше не испытывай судьбу. Я все сделаю так, как ты захочешь. Ты это заслужила. «Хейт-стрит» — лучшее тому доказательство. Ты готова к самостоятельной работе Его согласие вознаградить ее за успех «Хейт-стрит» было теперь слабым утешением.

— Работа с Мейсом, Филом, Джоном, даже с тобой, Бик, старая привычка. Привычка расхолаживает.

— У меня в штанах кусок льда?

— Перестань, Бик.

— Лучше признайся честно, что больше меня не любишь Так и скажи, чего бродить вокруг да около? Уходишь, потому что тебе надоел я. Валяй, я все стерплю! А в ответ ты услышишь от меня вот что, можешь больше со мной не спать. Что ты на это скажешь, Кит? Не спать со мной и делать любые фильмы по своему желанию! Только останься. Киска Кит! Прошу тебя, не уходи!

Кит поняла, что он говорит серьезно. Более того, он напуган. Значит, в бизнесе она нужна ему больше, чем в постели! Это стало для нее разочарованием: получается, что ночи с ней, полные, как ей всегда казалось, обоюдного восторга, были для него всего лишь атлетическими упражнениями, продолжением работы. Тогда при чем тут любовь? Возможно, истина вообще заключалась в том, что Бик ее разлюбил, а то и просто никогда не любил — Я ухожу. — Она не могла на него смотреть. Никогда еще она не видела его таким побитым. — Жаль, что ты так усложнил всю ситуацию.

— Наверное, ты полагала, что я поднесу тебя Марти на серебряном подносе? — Марти Розен был главой «Уорнер». — Много чести! — Он замолчал. Кит казалось, что она слышит, как он размышляет. — Скажи-ка, Киска Кит, ты захватишь с собой бечевку для рук и повязку для глаз, или мне самому переслать их в «Уорнер»?

Она наотмашь ударила его по физиономии и выбежала из ресторана Помощь подоспела в тот же день — в лице Раша Александера, с которым она никогда прежде не встречалась. Она надеялась, что явится сам Арчер, но когда Раш представился, облегченно перевела дух. Арчер стал бы ее судить, а Раш, чужой человек, сможет просто выслушать и посочувствовать.

Они ужинали вдвоем в «Чейзен», и Раш буквально очаровал Кит. Он оказался восхитительным собеседником, говорил о своей коллекции живописи, о русских иконах, о романе, который дочитал только сегодня, в самолете, о своей дочери. Он сам заказал ужин, сам выбрал вино, отказывался отвечать на телефонные звонки. Даже его голос действовал на Кит как лекарство. Его движения были медленны, обдуманны, несли успокоение. В ожидании кофе он сказал:

— Чтобы суметь вам помочь, я должен узнать как можно больше. Относитесь ко мне, как к своему адвокату. Расскажите мне все, вплоть до самых тривиальных, вроде бы ничего не значащих мелочей.

Кит подробно описала свою безуспешную попытку примирения с Биком. Раш кивал, поощряя ее продолжать. Она рассказала о фотографии, ксерокопии, игрищах в кабинете и в постели. Он был так серьезен, так официален в своем белом смокинге, настолько отличался от Бика, что она поведала ему все, вплоть до интимнейших деталей.

Он слушал ее молча. Она ощущала его внимание, но терялась в догадках, сочувствует ли он ей или полон осуждения.

Когда она закончила, он долго молчал.

— Знаете, — не выдержала она, — в вас очень сложно разобраться. Уж не считаете ли вы меня просто набитой дурой?

— Нет. — Он как-то странно улыбнулся. У него были такие запавшие глаза, что казалось, природа сознательно наделила его этими впадинами как тайниками.

— Тогда скажите что-нибудь! Поговорите со мной, хватит сидеть с загадочной улыбкой!

— Просто я сравниваю вас с Арчером и удивляюсь вашему сходству.

— В каком смысле? — Такой реакции она никак не ожидала.

— Оба вы с виду очень сильные, но когда вам требуется помощь…

— Мне не слишком нравится это ваше замечание! — буркнула она.

— Никто не любит, когда его гладят против шерсти. Поймите меня правильно: я уважаю Арчера больше, чем кого-либо.

В конце концов, он меня спас.

— Спас? От чего?

— От непосильного труда, которым я занимался целых пятнадцать лет. — Раш задорно улыбнулся. — Я доказываю свою признательность тем, что помогаю ему оставаться в числе пятисот богатейших людей по классификации «Форчун» и спасаю его имя от прессы.

— Его и мое? — Кит приподняла бровь.

— Говорю вам, я обязан ему всем. Если бы не Арчер… — Он махнул рукой и заказал еще водки, потом бросил на нее испытующий взгляд. Казалось, ему тоже хочется поделиться с ней сокровенным, но он сомневается, достойна ли она доверия. Понимаете, Кит, я вел и веду не слишком-то традиционный образ жизни… — Раш замолчал.

— Люди с сильными характерами чаще всего оригинальны, — подбодрила она.

— Мой отец был бродягой, сыном русского помещика, дезертиром царской армии. Сбежав с горничной, он сел с ней в Стамбуле на пароход, отплывавший в Америку.

Раш подозвал официанта и повторил заказ. Чтобы сделать ему приятное, она согласилась на водку, хотя предпочла бы что-нибудь другое, а в качестве противоядия заказала кофе. Раш так увлекся своим рассказом, что взгляд его запавших глаз казался обращенным внутрь.

— Я родился в трюме незадолго до того, как пароход причалил в нью-йоркском порту.

— Как это романтично — родиться в трюме! — У Кит расширились глаза.

Он мрачно усмехнулся:

— Крысы, гнилая вода, лежащие вповалку люди, задыхающиеся от зловония, — да, вот это романтика…

Кит покраснела от стыда.

— Наверное, я страшно наивная. Пожалуйста, продолжайте.

— Мы поселились в двухкомнатной квартирке в Провиденсе, штат Род-Айленд. Там были такие кривые полы, что я до трех лет не мог научиться ходить. Моя мать умерла от туберкулеза, когда мне было три года. Я храню шаль, в которую она куталась перед смертью.

Кит представила себе худенького темноглазого мальчугана, ковыляющего по неровному полу, и поспешно опрокинула водку в надежде, что Раш отнесет ее слезы за счет крепости напитка.

— После смерти матери мы остались вдвоем — отец и я.

Отец сильно изменился. — Раш усмехнулся. — Он возненавидел Америку и все вокруг, даже меня. Работал он вышибалой в подпольном кабаке, а возвратясь утром домой, заставал меня за уроками: я обматывал мерзнущие руки тряпками и сидел у дровяной печки с доской на коленях, заменявшей мне парту. Как мой старик бесился! Он бранил меня последними русскими словами — английский он учить отказывался. Потом он принимался крушить мебель. Каждый сломанный стул я использовал на дрова. Не помню, чтобы потом выдавались такие же холодные зимы. Я отмораживал руки, и к десяти годам они покрылись шрамами, которых я так стеснялся, что даже летом не снимал перчаток.

Кит приподняла его ладонь, лежавшую неподвижно на белой скатерти.

— Но у вас красивые руки, Раш, без единой царапины!

Он поднес руки к глазам.

— Правда, хорошо? Еще один повод благодарить Арчера: он оплатил пластическую операцию, когда у меня самого еще не было на это денег.

— Что случилось с вашим отцом потом?

Он улыбнулся. Кит тут же догадалась, что новая улыбка предвещает очередную мрачную подробность его биографии.

— Ревностно исполняя свои обязанности, папаша проявлял излишнюю драчливость, поэтому его перевели в ночные сторожа. Ему полагалось сидеть неподалеку на дереве с камешками в кармане и при появлении полиции — дело было еще во времена «сухого закона» — швырять их в железную крышу, чтобы предостеречь хозяев. Как-то ночью, в одну из тех жестоких зим, о которых я говорил, он выпил целый галлон жидкости для прочистки ванн, и его нашли после полуночи замерзшим между двумя ветками. Прохожие, притащившие утром его труп, клялись, что отколупывали его заступами.

— Какой ужас!

— Да уж! — Раш снова усмехнулся. — Помню, я тогда страшно рассердился, стал пинать, кусать, царапать принесших тело.

Мне хотелось, чтобы погибли они, а не отец.

— Вас можно понять, — вставила Кит.

— Они плюнули и ушли, предоставив мне самому возиться с трупом. Я был мал даже для своих восьми лет, зато в отце было больше шести футов — настоящий Петр Великий! Мне потребовалось часа четыре, чтобы спустить его вниз по лестнице и доставить в полицию. — Раш залпом допил рюмку. — Я три года работал в аптеке, чтобы купить надгробие для его могилы, на котором потом выгравировали надпись, как это делается в России. Не зная, где он похоронил мать, я велел написать на камне и ее имя. С тех пор моя жизнь протекала в задней каморке при аптеке, но я так старательно учился, стал гарвардским стипендиатом.

— И тогда ваша жизнь изменилась?

— Да. Моим соседом по комнате оказался Арчер Ренсом.

— Вы сразу подружились?

— Правильнее сказать, Арчер меня сразу пожалел. Наверное, я выглядел чересчур жалким по сравнению с обычными студентами Гарварда. — Он снова улыбнулся, но его улыбка была теперь не горькой, а скорее задумчивой. — Достаточно вспомнить, как тогда выглядели мои руки… К тому же я был неимоверно тощим. Арчеру хватило одного взгляда на мой единственный костюм — и он полетел в мусорный бак. Я стал щеголять в его обносках.

— А вам не были коротковаты брюки? — Кит бросила на него лукавый взгляд.

— Конечно. Но его портной легко устранял этот недостаток.

— Какое великодушие! Возможно, за этим что-то крылось?

— Думаю, да. Тогда я стал для Арчера отдушиной. Даже в колледже он оставался иностранцем. — Раш бросил на Кит внимательный взгляд. — Как и вы.

Кит зарделась.

— Арчер научил меня всему тому, что я упустил в своем самообразовании: завязывать виндзорский галстук, причесываться, разбираться в вилках, общаться с женщинами.

— В этом Арчи всегда знал толк! — Кит понимающе улыбнулась.

— Верно, но я был слишком занят учебой и работой по ночам в ресторане, чтобы применять полученные знания на практике, особенно по последнему пункту. И все же я был бесконечно счастлив. Я понял, что худшее для меня осталось позади, дальнейшая жизнь не могла не улучшиться. Так и вышло.

Раш подозвал официанта, и тот принес еще водки. Кит была готова поклясться, что он старается не встречаться с ней взглядом. Выпив, он приободрился и продолжил:

— Я познакомился с ней под конец первого курса, весной.

Это было самое восхитительное создание, какое мне только доводилось встречать: почти с меня ростом, с медными волосами, длинными стройными ногами и волшебным смехом. Он зарождался у нее где-то внутри, потом поднимался по длинной лебединой шее. Она всегда шествовала по студенческому городку в окружении девушек, не годившихся внешностью ей в подметки, как принцесса со свитой захудалых фрейлин. Связку учебников она прижимала к груди, как щит. И всегда смеялась! Раз за разом, возвращаясь к себе в комнату, я боролся с искушением рассказать про нее Арчеру, но всегда меня что-то удерживало. Наверное, я боялся, что разделенное колдовство утратит часть своей силы, а может, опасался, как бы Арчер не высмеял мое увлечение в свойственной ему манере:

«Как ты неуклюж, старина! Хочешь, я сам тебя с кем-нибудь познакомлю? Увидишь, как это просто!» Для него это действительно было просто: он встречался сразу с несколькими хорошенькими студенточками, — но для меня не существовало никого, кроме моей медноволосой красавицы.

Как-то раз я сидел на своем обычном месте в библиотеке Уайденера. Внезапно, оторвав глаза от книги, я увидел ее совсем близко. Я перестал дышать, мои пальцы налились свинцом и отказались дальше перелистывать учебник. Она читала «Тэсс из рода д'Эрбервиллей». В одиннадцать она встала и заложила страницу маргариткой. С тех пор я прозвал ее про себя «Тэсс».

— Вот это по-настоящему романтично! — прошептала Кит, но он не обратил внимания на ее слова.

— Я еще сильнее захотел познакомиться с ней и даже изменил часы работы в ресторане, чтобы каждый вечер ходить в библиотеку в надежде на новую встречу. Долго ждать не пришлось — уже следующим вечером я увидел ее снова. Закончив читать, она опять заложила страницу маргариткой, а проходя мимо меня, бросила другую маргаритку на страницу моей книги. Я был настолько поражен, что даже не оглянулся, а так и остался сидеть, не сводя глаз с цветка.

Кит проглотила водку не поморщившись, так ее захватил рассказ.

— На третий вечер она уселась напротив меня. Никогда еще я не оказывался так близко от нее. Оттенок ее кожи заставил меня затаить дыхание: он был розоватый, как у мадонны Тициана. Я смотрел в книгу, но читать не мог: строчки расплывались. Когда она выходила, я встал и последовал за ней.

Мы сели на скамейку перед библиотекой и взялись за руки. Разговаривали мы немного; помню только, что она читала мне какие-то стихи. У нее был красивый голос.

Мы продолжали встречаться в библиотеке Уайденера. Каждый вечер я просил ее назвать мне свое имя, но она отказывалась. Однажды она не пришла. Я не знал, куда деваться, и даже не мог спросить о ней на абонементе, потому что она не сказала, как ее зовут…

— Больше вы никогда ее не видели?

— Вот видите, не только у вас есть секреты… — Он потер руки и улыбнулся. — Если вам когда-нибудь захочется поведать кузену Арчеру о моем давнем увлечении, то уверяю вас, Кит…

— Не в моих правилах обманывать чье-либо доверие, Раш! — Кит с обидой посмотрела на него.

Он задумчиво раскурил трубку.

— Сам не знаю, зачем все это вам рассказал. Наверное, для того, чтобы вы знали: не одной вам не везет иногда в жизни…

— Значит, вам просто захотелось подсластить мне пилюлю? — Кит не очень верилось в такое объяснение.

— Я еще никогда в жизни никому об этом не рассказывал. — Вид у ее собеседника был такой, словно он сам только сейчас это осознал. — Считайте, что вам повезло. Кит: вы относитесь к немногим, кому Раш Александер показал свое слабое место, — Честное слово, я не стану созывать по этому поводу пресс-конференцию. — Она поднялась из-за стола. — Если серьезно, то Бик, напротив, грозит именно пресс-конференцией. Вряд ли вы понимаете, что это значит для меня. Он обладает в этом городе огромным влиянием.

Раш пренебрежительно махнул рукой.

— Не волнуйтесь, он не посмеет, а если и посмеет, то не скажет ничего, что могло бы унизить вас перед коллегами. Доверьтесь мне и созывайте собственную пресс-конференцию.

Высаживая Раша у отеля «Беверли-Уилшир», Кит уже знала, что у нее нет выхода — придется ему доверять. Она назначила пресс-конференцию на вторник, считая, что за три дня успеет подготовиться.

Бик звонил ей каждый час, проверяя, не передумала ли она, и ей становилось все труднее давать отрицательный ответ. Рита пыталась узнать, не решился ли Бик на переговоры с Рашем, но так ничего и не выведала. Кит подозревала, что встреча пройдет тайно, и в ее воображении перед ней уже представала жуткая картина: Раш зажимает беспомощного Бика в углу какого-нибудь заброшенного склада…

Наконец уже вечером накануне пресс-конференции Рита позвонила Кит домой и сообщила, что у Раша и Бика назначен совместный завтрак.

— Наверное, он любит брать противника измором, — высказала свою догадку Рита.

Наутро, собирая в кабинете последние вещи, Кит получила от Бика по внутренней почте копию мерзкого напоминания. «Ты моя с потрохами» было подчеркнуто трижды. Она сожгла листок в пепельнице. Неужели ей теперь не сможет помочь даже Раш?

Ответ на этот вопрос она получила через полчаса, перед самой пресс-конференцией. Раш прислал к Кит курьера с тремя золотыми «Оскарами», завоеванными фильмом «Хейт-стрит», и запиской. «Фотоколлекция Кроуфорда превращена в пепел под моим личным наблюдением, но шоу еще не закончено».

Кит не знала, что и думать. Когда появился Раш в окружении репортеров, она бросилась ему на шею, не стесняясь слез.

Раш тактично начал пресс-конференцию сам, зачитав письменное заявление Кроуфорда.

— Рад сообщить вам, леди и джентльмены, — произнося это, он подмигнул Кит, — что Кит Репсом только что освобождена от контрактных обязательств. Мистер Кроуфорд поручил мне зачитать вам свое заявление: «Пусть никто никогда не говорит, что я пытался удержать Кит Рейсом силой».

Кит густо покраснела, однако прессу и «Уорнер» эти слова удовлетворили вполне. Вечером она встретилась с Рашем, чтобы получить пепел от негативов. Она была даже готова за них заплатить. Так оно и вышло: держась за холодную раковину в ванной Раша Александера, она позволила ему овладеть ею стоя, сзади, и покинула номер отеля поздно ночью, даже забыв потребовать у него пепел.

Когда в заседании был объявлен перерыв, Раш подошел к ней:

— Мне надо с вами поговорить. Кит.

Кит не удивилась, лишь почувствовала любопытство. Какой смысл наносить смертельный удар при пустых трибунах, гадала она, терпеливо дожидаясь, пока разойдутся остальные.

— Здорово я тебя провел? — Раш вальяжно развалился перед ней за столом и улыбался одной из своих дежурных улыбок.

— Считай, что да. — Кит предусмотрительно отъехала от стола и напряженно улыбнулась. — Почему ты решил меня пощадить?

— Я всегда приберегаю фейерверки для Арчера.

— Какая забота! Кстати, — она показала на пустое кресло Ренсома, — где он сегодня?

— Слишком занят, чтобы присутствовать на нашем маленьком шоу. Сенатор Пирс не дает ему продохнуть.

— У нас серьезные трудности, Раш?

Раш потянулся, хрустя суставами.

— Трудности, Китти? Не уверен. Я просил Арчера позволить мне побеседовать с Пирсом — иногда мне удается влиять на политиков, — но ему захотелось разобраться с этим самостоятельно. Ты ведь знаешь своего двоюродного братца!

Кит с подозрением покосилась на Александера:

— Зато не знаю, добьется ли он толку…

— Во всяком случае, постарается. — Раш поднялся и направился к двери. — Да, совсем забыл! Я хотел попросить тебя об одной услуге. — Круто повернувшись, он подошел и уселся напротив Кит, забросив одну ногу на ручку кресла, и долго молчал с многозначительной улыбкой, видимо, дожидаясь, пока у Кит лопнет терпение. Наконец она взмолилась:

— Ладно, Раш, не тяни резину! Какой мне вынесен приговор? Чего вам больше хочется: законченного «Последнего шанса» или страховой премии? Вам не кажется, что вы слишком долго томите меня неизвестностью?

Вместо ответа Раш неожиданно спросил:

— Знаешь мою дочь Верену?

— Да, очень симпатичная девушка. Она встряхнет «Руба».

Только я что-то не пойму, Раш, какое это имеет отношение ко мне…

— Она симпатичная, — пробормотал Раш. — И между прочим, брала уроки актерского мастерства у Макса Ругоффа. Старина Макс клянется, что она весьма… словом, способная.

Куда он клонит?

— Ругофф — настоящий специалист, — проговорила Кит осторожно. — Он хорошо знает свое дело.

— Ну да. А главная твоя проблема — актриса на место… выбывшей. — Ресницы Кит взлетели вверх. — Я помогу тебе ее решить. — Раш улыбнулся и принялся набивать трубку. — Я хочу, чтобы ты отдала роль Лейси в «Последнем шансе» Верене.

Кит резко зажмурилась, вспоминая Сэма Ротмена с его любимой присказкой: «Надо бежать ноздря в ноздрю. Кит, детка!»

— Я не могу! Ты не понимаешь… Об этом не может быть и речи.

— Это ты не понимаешь. Кит. — Он попыхтел трубкой. — Помнишь, какую услугу я тебе однажды оказал? — Он выпустил дым. — Долг, как известно, платежом красен.

Кит положила руку ему на колено.

— Я бы с радостью дала Верене роль, поверь, Раш… но только не в «Последнем шансе».

Раш, улыбаясь, прищурился.

— Фильм и так идет со скрипом, Раш, а ты хочешь подбросить еще проблем. Будь благоразумен.

— Ты не видишь мой ботинок? — Видимо, он успел скинуть обувь и теперь, засунув голову под стол, продолжал оттуда приглушенным голосом, как из-под воды; — Моя дочь талантлива. Она поможет «Последнему шансу».

— Послушай меня, Раш, ради Бога! Девочка никогда не снималась в кино. Я бы с радостью оказала тебе услугу…

— Я знаю, ты хорошая.

— Но почему обязательно в «Последнем шансе»? Тебя даже не заинтересовал отснятый материал.

— Я не кинокритик. Киска Кит. Ты утверждаешь, что фильм получится что надо, и я тебе верю.

— Раш, умоляю…

Он встал с кресла и опять направился к двери. Щелчок выключателя — и зал погрузился в темноту.

— Я — воплощение разума. Кит. Вели своим людям подготовить контракт.

Кит собрала всю свою волю в кулак и крикнула ему вслед:

— Ни за что! Лучше получайте страховку.

— Между прочим. Кит, у меня завалялись кое-какие негативы. Не знаешь случайно, где быстро печатают хорошие фотографии? — Она увидела, как вспыхнул в темноте огонек в трубке, осветив на миг его дьявольскую улыбку. — На случай, если у тебя остались сомнения, напоминаю: теперь ты — моя. С потрохами.