Борьба за свободу

Глава 25

Рэйвен

Прошло два года с тех пор, как я видела ее. Часть меня хочет подбежать к ней, надеясь, что увидев меня, она улыбнется. Хочет, чтобы она сказала, что скучала по мне и уже собиралась позвонить, как делают большинство мам, которые не виделись со своим ребенком два года. Но я застыла на месте. Эти мысли не более чем размышления брошенного ребенка. Который хочет того, чего никогда не будет.

Я рассматриваю ее, пока она попивает вино. Ее глаза нацелены на клиента через стол. Она наклоняет голову и улыбается. Мягкость ее взгляда заставляет мое сердце сжаться от зависти.

Я никогда не получала от нее улыбку. Я знаю только ее пустой взгляд. Еще я знаю, как угасают ее сверкающие глаза при взгляде на меня. И в ее глазах, безусловно, никогда не было любви. Безразличие, да. Неприязнь, может быть.

Любовь? Нет.

Она не давала мне этого. Но сейчас, за правильную цену, она дарит такие вещи незнакомому человеку. Он заплатил за это.

Он заслуживает этого, но не я, не ее собственная дочь.

Мое дыхание замирает. Внутри кипит гнев. Слезы разворачивают беспощадное жестокое нападение. И на этот раз я не борюсь с ними. Я наслаждаюсь, ощущая их на щеках. Я приветствую грусть и отчаяние, так как это подстегивает мой гнев.

Я была такой дурой. Мечтала о том, что могло бы быть. У меня нет родителей. Они использовали друг друга ради какой-то злой шутки, в своих корыстных целях. Я мирилась с пренебрежением и унижением достаточно долго. Больше не буду.

Мои ноги начинают идти, а разум не поспевает за ними. Не успевая осознать, что делаю, я уже стою у ее стола. Глаза фокусируются на моей маме. Боковым зрением я замечаю любопытные взгляды ее спутника, но я жду. Жду, чтобы она признает меня.

Проходит немного времени, прежде чем ее лицо поворачивается ко мне, наверное, полагая, что я официантка, с вежливой улыбкой, которая затем мгновенно сменяется пустым мертвым взглядом.

Не улыбнешься мне, мама? Какая неожиданность.

В тишине, наши глаза сфокусировались друг на друге, и мои губы кривятся.

― Мы можем помочь Вам? ― говорит спутник.

Я игнорирую его и обращаюсь к ней.

― Как ты можешь?

Едкий тон моих слов заставляет ее ерзать на месте.

― Рэйвен, ― она шепчет мое имя, как будто это ругательство. Ее взгляд мечется по комнате. ― Я на свидании. Позвони мне завтра, и мы сможем…

― Как ты, бл*дь, можешь? Ты улыбаешься ему. ― Я указываю пальцем на ее спутника. ― Но ты едва ли можешь смотреть на меня! ― мой кулак ударяет по их столику, сотрясая посуду. ― На свою собственную дочь.

Она смотрит на своего спутника, качает головой и пожимает плечами, как бы говоря, я не знаю, о чем она говорит.

Сука!

― Я извиняюсь за это, Марк. Здесь должно быть какая-то оши…

― Ты извиняешься перед Марком? ― мои глаза мечутся между Марком и мамой. ― Ты извиняешься перед гребанным Марком? Ты разрушила мою жизнь!

Марк вскакивает со стула.

― Следите за своим тоном! Мы ужинаем, и если Вы дорожите собой, то Вы развернетесь и уйдете.

Не сейчас.

Я не собираюсь уходить отсюда. Не сказав то, что должна сказать.

― Ты знала, мама? Знала, что он планировал для меня? Ты хоть представляешь, каково это, когда твой отец говорит тебе, что он… что он…

Я не могу заставить себя сказать это, но страх, показавшийся в ее широко раскрытых глазах, говорит мне, что она знала.

― Он пришел за мной.

Она хватается рукой за свое горло и бледнеет. Она наклоняется в сторону, косясь на что-то позади меня. Она хочет избежать того, о чем я говорю.

Нет, не в этот раз.

Я тыкаю пальцем прямо в ее лицо.

― Ты сделала это со мной. Почему? Ты разрушила мою жизнь. Лучше б ты никогда меня не рожала.

В ее глазах я замечаю блеск, прежде чем она переводит взгляд на колени.

― Достаточно!

Марк хватает меня за руку и сильно тянет.

Я равнодушна к хватке Марка и продолжаю свою тираду.

― Слышишь меня, шлюха? Лучше б ты меня не рожала!

― Убери свои ублюдские руки от нее, ― требует низкий, но авторитетный рокот за моей спиной.

Взгляд Марка перемещается на внушительных размеров фигуру позади меня, прежде чем он отпускает мою руку. Мне не нужно оборачиваться, чтобы узнать, кто мой спаситель, когда его сильные руки обвиваются вокруг моей талии.

Звук голоса Джоны и комфорт от его прикосновения глубоко в моей груди рождают рыдания.

Он здесь. Слава Богу.

Я расслабляюсь в его объятиях. Не знаю, сколько он слышал, но его присутствие напоминает мне о том, что мне нужно, и притупляет боль из-за того, чего у меня никогда не было.

― Я тут, детка. Давай я отвезу тебя домой.

Дом.

Теперь Джона мой дом. Он единственный, кто когда-либо проявлял заботу и боролся за меня. Он ― моя семья. Единственное, что сейчас важно ― это мы.

Джона разворачивает меня в своих объятиях. Я зарываюсь лицом в его грудь и позволяю эмоциям захлестнуть меня. Его успокаивающие слова всего лишь фоновый шум для моего неконтролируемого рыдания.

Он выводит нас из ресторана к ждущему лимузину. Слезы начинают высыхать, когда я сажусь в машину. Я нервничаю, злюсь и мне больно, когда словесная рвота выплескивается из моих губ, как у девчонки из сестринства в ночь посвящения. Всхлипы прерываются ревущими словами разрушения, когда двадцатилетняя боль выходит наружу.

Глаза Джоны широко открыты, пока он смотрит, как я брыкаюсь и кричу, выплескивая каждое ругательство, которое приходит на ум. Я не совсем осознаю то, что говорю, но Джона вздрагивает, как только иностранные слова непринужденно срываются с моих губ.

Секунды превращаются в минуты, прежде чем мой пульс замедляется, а мышцы расслабляются. Истощение оседает внутри. Джона убаюкивает меня в своих объятиях.

― Ты закончила?

Его вопрос нежен и многозначен.

Закончила плакать? Закончила со своей мамой? Закончила бороться за свое будущее?

Я киваю ему в шею, и он крепче меня сжимает.

― Я должен был пойти с тобой. Мне не стоило позволять тебе уйти, после того дерьма с Камилой.

Кажется, он зол на себя, но ни в чем из того, что произошло сегодня вечером, он не виноват.

Новая волна гнева вспыхивает при упоминании ее имени, но во мне нет топлива, чтобы зажечь ее. Я погружаюсь глубже в его объятия.

― Тейлор хотел, чтобы я был замечен с ней на публике, для рекламы женской Лиги ММА. Я сказал ему, что не буду этого делать, но кажется, она не принимает «нет» за ответ. ― Его губы прижимаются к моей макушке. ― Не думаю, что она услышит «нет» от Блейка.

Камила против Блейка. У нее нет никаких шансов.

― Я понимаю. Это просто застало меня врасплох. Дель Торо, Камила, моя мама…

― Безумная ночка.

Я киваю.

― Тебе лучше? Послав ее так?

Я краснею, и благодарна темноте, что он не может этого видеть. Хотя, вероятно, он может почувствовать это.

― Как много ты услышал?

― Все. Ты кричала довольно громко. Я горжусь тобой, детка.

Его теплая рука ласкает мою, подкрепляя свои слова.

― Гордишься? Я вела себя там, как идиотка. Выставила себя на посмешище, и тебя.

― Ты постояла за себя. Пусть твоя мама знает, что ты хранила внутри слишком долго. Ты очень храбрая.

В очередной раз он неосознанно заполняет мой эмоциональный кубок до краев. И даже больше.

― Пожалуйста, скажи, что никто это не слышал из твоей команды. Твой босс? Журналисты? Камила!

Мой голос становится громче, когда возвращается истерика.

― Ш-ш-ш, они не в курсе. Я пошел тебя искать, когда увидел, как ты склонилась над мамой, словно медведь, который собирается напасть. Я попросил официантку сообщить им, что ты заболела, и мне пришлось отвезти тебя домой. Ты сделала мне одолжение. Ненавижу эти чванливые ужины, потому что все сдувают пылинки с задниц друг друга.

Лимузин замедляется и затем останавливается. Я выглядываю в окно, пытаясь понять, где мы, ― мы у Джоны. Чарли, водитель лимузина, открывает дверь, и Джона выходит. Я слышу, как он что-то бормочет, чтобы об этом не говорили СМИ, и решительное согласие Чарли. Джона наклоняется, чтобы помочь мне выйти из машины.

― Мисс Рэйвен, рад был познакомиться.

Чарли выглядит обеспокоенным.

Я вытираю глаза и улыбаюсь.

― Спасибо, Чарли. Приятно было познакомиться.

Джона бросает ему пачку купюр, поднимает подбородок и ведет меня к входной двери. Я иду прямо в комнату Джоны, чтобы снять платье и умыться.

Шагая в ванную, я включаю свет и отшатываюсь от своего отражения. Подойдя ближе к зеркалу, я наклоняю голову и щурюсь.

Святые угодники.

Макияж с глаз растекся темным пятном по лицу, как дорожная карта беспредела. Красные пятна на щеках и лбу подчеркивают мои налитые кровью глаза. Я выгляжу, как сумасшедшая королева бала. И Джона обнимал меня такую, когда я кричала каждое ругательство, которое смогла придумать.

Мои руки взлетают ко рту.

Он, должно быть, думает, что я сумасшедшая.

Слова, брошенные во время вспышки гнева, вернулись. Я вспоминаю карие глаза Джоны, широко открытые и сосредоточенные на мне, пока… Пока я выставляла себя полной дурой.

Истерика раздувается в груди. Я захватываю ртом нижнюю губу и заставляю себя сдержать истеричный смех. Дрожащие пузырьки лопаются от воспоминаний лица моей мамы, когда я подошла к ее столику. Смех вырывается из меня, рикошетя от кафельных стен. Вспомнив лицо Марка, когда он увидел Джону, я согнулась пополам. Жалкий мешок выглядел так, будто наложил в штаны.

До меня доходит вся суть произошедшего. Я заглушаю свое безумие мочалкой, надеясь, что ее холодное прикосновение облегчит мой бред. Мои щеки болят от улыбки, и я проверяю свое размытое отражение. Безумные глаза, текущие черные слезы, огромная улыбка. Чистое невменяемое безумие.

Я сворачиваюсь и хихикаю в потолок, вызывая поток рек по лицу. Слезы, рожденные от смеха, ощущаются намного лучше, чем те, которые рождает боль.

Моя челюсть болит, но рев продолжает срываться с моих губ.

Мой живот сводит судорогой. Я нажимаю там, где болит, и стараюсь успокоиться с помощью глубокого дыхания.

Не получается.

Мышцы живота сокращаются, пока я неконтролируемо гогочу. Звук исчезает, когда я делаю вдох.

Можно ли умереть от смеха?

Уголком глаза я замечаю движение. Джона стоит в дверях, застывший и уставившийся на меня. Не имея возможности дышать, чтобы говорить, я поднимаю свои ладони и молюсь, чтобы он получил сигнал.

Да. Я официально спятила.

― Какого хрена? ― шепчет он.

Я трясу головой, умоляя его прекратить. Если он произнесет еще хоть слово, я уверена, что отхаркну мои почки от смеха.

Он наклоняет голову, изучая меня.

― Ты что, бл*дь, издеваешься?

Он не слушает. Я изо всех сил зажмуриваюсь, и беззвучный смех мучает мое тело.

― Я… не могу… прекратить.

Успеваю вымолвить я, прежде чем очередная волна смеха подкашивает мои колени.

― Детка?

Его губы подергиваются, как будто он борется с желанием присоединиться ко мне в Сумасшедший Дом.

Он сокращает дистанцию между нами в два шага и опускается передо мной на колени. На его лице зафиксирована сексуальная полуулыбка. Его веки прикрыты и похотливы. Он крепко обхватывает мое лицо, не так сильно, чтобы причинить боль, но достаточно, чтобы привлечь мое внимание. Мой смех умирает от интенсивности его взгляда. Кровь бежит по моим венам, и живот делает кульбит. Тепло расцветает в моей груди, и я наклоняюсь.

― И вот она, ― шепчет он.

Мой пульс ускоряется от бешеной страсти, что нисколько не смешно. Глядя на его полные губы, я приближаюсь и прижимаю свою грудь к его. Мой язык медленно проходит вдоль моей нижней губы, готовясь к его вниманию.

― Вот это моя девочка, ― рычит он, прежде чем накрывает мои губы.

Исследуя его рот, я погружаюсь в страсть. Я царапаю зубами внутреннюю часть его нижней губы и проглатываю его ответный стон. Все эмоции этого вечера в совокупности с горячим поцелуем увеличивают мою потребность. Я разрываю его рубашку, слыша прыгающие пуговицы на мраморном полу. Толкая его плечи, я пробегаю рукой по его волнообразному животу, параллельно царапая его. Руки Джоны зарываются в мои волосы, чтобы углубить поцелуй. Запах мяты и одеколона пронизывает воздух и обостряет мои чувства.

Его рука проходится по моей, оставляя после себя жар на моей коже. Нежным прикосновением он находит разрез моего платья и отодвигает ткань в сторону бедра. Все еще на коленях, я развожу ноги в предвкушении. Он скользит рукой вниз, туда, где я больше всего нуждаюсь. Я стону и вращаю бедрами на его руке.

Он затихает. Я улыбаюсь.

― Всю ночь?

Его голос темный и голодный.

― Да, всю ночь, — произношу я сквозь удовлетворенную улыбку, которая растягивается на моих губах.

Его глаза сосредоточены на мне, широко открытые и очарованные.

― Что? Ты ведь не думал, что я надену трусики с этим платьем, не так ли? Сзади слишком низкий вырез. Мне пришлось пойти без них.

Кто знал, что такая мелочь, как отсутствие трусиков, могло придать мне столько сил? Власть, над кем-то сильным и командующим, как Джона, является мощным афродизиаком.

― Если бы я знал, что ты голая под платьем, это бы избавило нас от многих неприятностей сегодня вечером. Могу гарантировать, что ты бы не увидела Камилу или твою маму. Черт, ты бы не увидела ничего за пределами моих простыней.

Я оставляю мягкий поцелуй на его губах и встаю. Его брови опускаются, когда он напряженно наблюдает за мной. Я поворачиваюсь к нему спиной, но оборачиваюсь через плечо и подмигиваю. Он смотрит на меня, а на его лице беспомощный взгляд.

Да!

Я сдвигаю бретельку с плеча, убедившись, что его глаза на мне. Он облизывает губы. Я поворачиваюсь и смотрю через другое плечо, прежде чем сдвинуть вторую. Его кулаки сжимаются на его мощных бедрах. Дюйм за дюймом я сбрасываю платье, как в ленивом стриптизе. Его глаза стекленеют, когда я раскрываю спину мучительно медленными движениями.

Наконец, платье лежит у моих ног, и я выхожу из шелковой ткани. Я остаюсь только в туфлях на высоких каблуках. Инстинктивно я прикрываю грудь.

Джона встает позади меня.

― Развернись, ― требует он нежно.

Сначала моя голова поворачивается в его сторону, затем тело. Цоканье моих туфлей по мраморному полу ― единственный звук в комнате, наряду с моим участившимся дыханием.

Его глаза завораживают меня. Легким касанием он убирает мои руки от моей груди.

― Не прячься.

Он проводит пальцами по моей руке от запястья к плечу. Они продолжают свое путешествие вниз по моей спине. Я всасываю воздух, когда он прослеживает линию между ног и возвращается обратно, оставляя след тепла, который наполняет мой живот. Он медленно обходит меня, не прерывая контакт пальцев с моей кожей, скользя по животу, бедрам и обратно, пока он ходит.

Его взгляд темный и хищный, как будто он преследует меня. Великолепно вылепленные мышцы, окрашенные в яркие чернила, ловят и отражают свет. Я невозмутимо смотрю на него, наблюдая за его отражением в зеркале, когда он делает круг и останавливается позади меня. Его молчание говорит о многом, когда он осматривает мои формы.

― Останься в обуви.

Острые нотки в его голосе посылают приятную дрожь по моему позвоночнику.

Я поворачиваюсь к нему и хватаю за пояс брюк. Доказательство его возбуждения давит на ширинку, мощно проталкиваясь через ткань. Я пробегаю пальцами по его длине, ощущая сталь под тканью. Его бедра напрягаются от моего прикосновения.

― Джона…

― Отойди, детка.

Я отодвигаюсь, пока мой зад не прикасается к холодному граниту. Его руки сжимают мою талию и поднимают на столешницу. Тепло от его поцелуя и рук на моей груди стирает холодок ледяной опоры на моей обнаженной коже.

Он прижимается между моих ног, сжимая бедра в нетерпении. Я вожусь с его ремнем и молнией. Из его рта вырывается шипение, когда я, наконец, освобождаю его. Я ахаю, когда он скользит рукой между моих ног, заставляя дрожь нужды скользить по моему позвоночнику.

― Джона, кровать. Сейчас.

Его легкие прикосновения и нежное задабривание заставляют меня просить его.

Вспышка его ямочек от улыбки и отяжелевшие веки почти толкают меня к краю. Он работает своими магическими пальцами у меня между ног. Опираясь на руки, я прижимаюсь к его руке.

― Мы не пойдем в кровать, детка. Я хочу смотреть на нас.

Его слова сбивают с толку, но я слишком потерялась в ощущениях, чтобы обратиться за разъяснением. Мое сердце бешено колотится. Удовольствие извивается глубоко в животе. Стон срывается с моих губ. Он убирает руку, и я на секунду скучаю по нему, прежде чем чувствую его тепло, прижимающееся ко мне.

― Да, ― шепчу я.

Он глубоко погружается и захватывает мой рот. В одно мгновение мое зрение взрывается искрами. Покалывающие кусочки экстаза наполняют мое тело. Я выкрикиваю его имя, желая освобождения. Он покрывает мою шею и плечи влажными поцелуями. Я оборачиваю ноги вокруг его талии и покачиваюсь на нем, требуя большего.

― Так чертовски прекрасна. ― Он проводит руками от моих бедер к коленям, и сводит мои ноги за своей спиной в лодыжках. ― Люблю твои туфли, детка. Я хочу почувствовать, как они впиваются в мою спину. Оберни их крепче.

Как обвисшая марионетка в его руках, я скрещиваю лодыжки за его спиной. Он обхватывает руками край столешницы, устанавливая расстояние между нашими телами. Я в восхищении смотрю, как его глаза опускаются к нашему соединению. Я оборачиваюсь к нашему отражению в зеркале.

Я запоминаю наши тела, любящие друг друга в эротическом ритме. Его разноцветные бицепсы сокращаются. Мышцы живота пульсируют от каждого изгиба его бедер. Мое тело покачивается в такт восхитительным толчкам.

Впервые я вижу, какой меня видит Джона: сексуальная, притягательная и даже соблазнительная. Мои длинные ноги со шпильками плотно обернуты вокруг его талии. Наши глаза встречаются в зеркале. Теперь нет улыбок.

Только жгучий огонь.

Мы смотрим на наше отражение и наращиваем удовольствие. Наши взгляды пересекаются интимно, освобождая нас от нужды в словах.

Его взгляд опускается на мою грудь, которая подпрыгивает от движущей силы. Он наклоняется вперед, беря одну в рот, и щелкает языком по вершине. Я сильнее вдавливаюсь в него, нуждаясь в большем контакте.

Он отстраняется, встречается со мной взглядом и прикусывает губу. Мои руки перебирают его волосы и притягивают его рот к моему. Стон грохочет в его груди.

Его пальцы погружаются вниз, щипают чувствительную плоть, которая подталкивает меня дальше.

Меня ударяет, словно молнией. Мои внутренности окунаются, кристаллизуются и сокрушаются в импульсивной эйфории. Я откидываю голову назад и стону. Я борюсь, чтобы остаться в вертикальном положении, пока мое тело наслаждается блаженством.

Он падает на меня, и я чувствую, как его зубы вонзаются мне в плечо. Я наклоняю голову, и он стонет на моей коже, пока его тело трясется от силы освобождения.

Мои руки потряхивает от отголоска оргазма или от напряжения, чтобы удержать наш вес. Он, должно быть, почувствовал мою борьбу и поднимает свое тело, чтобы притянуть меня к груди.

Джона прижимает меня ближе, перебирая пальцами мои волосы, пока я прихожу в себя и перевожу дыхание. Он оставляет нежные поцелуи на моем лице, прежде чем мы смотрим на наше отражение.

Он улыбается.

― Это было горячо.

Я краснею и соглашаюсь.

― Бесподобно.

― Я куплю тебе пару таких туфель в каждом цвете.

― Они стоят 500 долларов.

― По две пары в каждом цвете.

Его лицо серьезное, и это вызывает у меня смех. Весь стресс и давление, которое я ощущала ранее, растворилось в прошлом.

С небольшим усилием Джона поднимает меня и ставит на мои нетвердые ноги. Я смотрю вниз и замечаю, что его брюки все еще вокруг его лодыжек. Он отбрасывает их и встает передо мной на колени. По одной он снимает мои туфли так, что мы оба стоим голые.

Он притягивает меня в свои объятия.

― Тебе лучше?

― Да. ― Я хихикаю, вспоминая то состояние, в котором Джона нашел меня ранее. ― Думаю, мне просто нужно было освободиться.

Его тело сотрясается в беззвучном смехе.

Что с его чувством юмора?

Я отстраняюсь достаточно, чтобы показать ему мое замешательство.

― Думаю, ты освободилась… дважды.

― Джона!

Я ударяю его рукой и краснею.

― Ай! ― его юмор исчезает и что-то серьезное возникает в его взгляде. ― Ненавижу видеть тебя в том состоянии.

― Все хорошо…

― Нет. Не хорошо. Я не могу дождаться, когда это дерьмо закончится. Чтобы ты освободилась от…

Я опускаю щеку на его грудь и вздыхаю.

― Я тоже.

Он наклоняется и включает душ. Комната наполняется паром.

― Давай. Я помогу тебе помыться. Завтра у нас большой день.

― Большой день?

Его брови поднимаются к волосяному покрову.

Моя рука накрывает рот, когда меня осеняет.

Завтра я встречаюсь с его мамой.