Бывший муж. Я к тебе не вернусь

«Чего хотят макароны?»

Полина

Я достаточно долго сижу и смотрю на свой дом. Шикарный дом, надо признать.

Огромная территория, на которой есть, наверно, все, чего можно только пожелать. Два бассейна: один крытый, другой уличный. Домик для прислуги. Домик для гостей. Баня. Небольшой садик. Моя любимая веранда рядом с зоной для шашлыков. Сам дом — это целый особняк. Три этажа. Двадцать две комнаты. Два больших зала для приемов. Три гостиные: голубая, серая и розовая. Есть крытая веранда, винный погреб и небольшой, спортивный зал.

Господи.

Дом мечты. Я только сейчас это понимаю, конечно. Дом мечты и штат сотрудников.

Зачем нам все это было нужно? Пытаюсь вспомнить, но не могу. Разве что…ну да, конечно. Статус. После того как Ян покорил очередную вершину, дом должен соответствовать. Но были ли мы здесь счастливы? По-настоящему? Нет.

Это больно, но нет.

Я погрузилась в свои проблемы, Ян в свою работу. Наверно, это так и происходит, да? Измена начинается раньше, чем она происходит на самом деле. Сначала тебя со всех сторон облепляют проблемы, потом ты отдаляешься, а потом муж говорит тебе, что у него есть другая женщина, с которой он спит.

Вот так просто.

Берет и бросает тебе в лицо. А ты…ты двадцать лет старалась ему соответствовать. Сказать, сколько умных книг я прочитала? Всю русскую и зарубежную классику, новые произведение, книги по искусству, кучу книг по этикету. Потому что в этом обществе нельзя просто существовать рядом с мужем тихой тенью. Не-ль-зя. Ты должна уметь поддержать светскую беседу, чтобы потом твоему супругу не стыдно за тебя было, а чтобы его по плечу похлопали и сказали: потрясающая у тебя жена, Ян Вячеславович. Глаз не оторвать!

Конечно, чтобы их было «не оторвать», не забывай про спорт. Про салоны. Про танцы. Ведь надо еще уметь хорошо двигаться.

Надо вообще уметь делать все «хорошо», а еще лучше «идеально». Потому что это общество не прощает промахов. Женщины — еще большие акулы. Они тебя на части раздерут, если кровь почувствуют. Просто потому, что могут. Просто потому, что так принято. Это вообще своего рода развлечение, и каждая наша встреча — негласное сражение. Не знаю, зачем и почему, но вот как-то так.

Я, конечно, не спорю. Благодаря Яну и моей свекрови у меня потрясающее образование. За двадцать лет я выучила английский и французский, могу отличить Моне от Мане. Если что, делюсь житейской мудростью: Мане работал в более реалистичной манере и чаще всего писал людей, а Моне предпочитал пейзажи, сделанные с помощью фирменных пятен. Мане — люди. Моне — пятна. Вот так и живем. Зачем мне эта информация? Потому что. Хотела бы я ее знать? Да. Кстати, душой я тут тоже не кривлю: я бы хотела. Как ни крути, но лучше больше узнать, чем на каком-нибудь приеме стоять и жестко тупить. Это унизительно, поверьте. Потому что я тупила.

Прикрываю глаза и откидываюсь на подголовник.

Господи, ну какой же бред…

Я так старалась, чтобы быть идеальной. Не бросить тень ни на него, ни на себя, ни на мальчиков. Я так хотела…соответствовать, потому что страшно не соответствовать. Красивых много, но красивые и пустые в этом обществе надолго не задерживаются, и это стало моей проблемой. Я никогда не была дурой, но меня к этому тоже не готовили. Надо было очень много наверстывать, и, кажется, я серьезно перестаралась. Но возможно было найти гармонию? Равновесие? А если да, то как? Мне этого никто не объяснил…

Закатываю глаза. Еще он…

Книга рецептов, блин. И надо было такое придумать? А? Оцените полет мысли. Он же не назвал меня бревном, так было бы проще и гораздо легче пережить. Он намеренно завернул так, чтобы подцепить меня сильнее и…сука, рассмешить.

Тру глаза, а сама натурально посмеиваюсь. Это дикость, за которую я Яна ненавижу еще больше. За его мастерское умение выкручивать слова и предложения так, что даже при жестоком обращении, ты сидишь и смеешься. Примерно, как я.

Сволочь.

Но это меня в нем всегда привлекало. Острый ум, умение владеть своим языком и абсолютный талант к сомнительно-прекрасным эскападам.

По-настоящему больно было слышать про ту нашу ночь в его кабинете. Вот это прямо ножом по сердцу, конечно, тут уж никуда не денешься.

Невольно бросаю взгляд на окно второго этажа, которое я нахожу безошибочно быстро. Конечно, что в этом удивительного? Это все-таки мой дом, логично, что я знаю его наизусть.

Там его кабинет.

И в ту ночь он как раз курил из этого самого окна…

Я почти чувствую, как меня затягивает водоворот воспоминаний, но телефон начинает звонить. И я с облегчением выдыхаю.

Мало мне одной раны, да?

Ошибка, сука…

Пару раз моргаю и смотрю на экран, а потом закатываю глаза. Ну, конечно. Тамара Георгиевна. Разумеется.

Черт, у меня же с ней назначена встреча…

Издаю жалобный стон, еще пару мгновений не двигаюсь в надежде, что она просто перестанет звонить, но моя свекровь — женщина упорная. Не возьму сейчас, она позвонит еще раз. Не возьму еще раз? Нагрянет в гости.

Чтоб тебя.

Ладно, какая теперь уж разница? Смахиваю ползунок на экране и говорю.

— Да?

— Полина Михайловна, добрый день, — деловито здоровается она, а мне только и остается, что сдерживать очередной жалобный стон.

— Здравствуйте, Тамара Георгиевна.

— А что с голосом?

Ваш сын — мудак. Такое объяснение устроит?

— Ничего. Устала.

— Ну в этом нет ничего удивительного, Полина Михайловна. Ты неправильно распределяешь свое время…

Ну, началось…

— …это не проблема, мы с тобой обо всем поговорим за ужином. Да, нам придется немного сдвинуть нашу встречу. Представляешь? В моем саду завелись кроты! Вот, вызвала специалиста. Сижу и жду. Не думаю, конечно, что все затянется. Моя подруга, Анфиса Аристарховна, в прошлом месяце травила и…

Зачем тебе это слушать?

Голос свекрови становится белым шумом. Простым фоном. А я смотрю на свой дом и думаю: я даже не хотела его покупать! Мне он не нравился! Сразу показался мне каким-то холодным и одиноким, так что ничего удивительного и нет, полагаю? Что я сама такой стала. А вот наш прошлый — был очень теплым. И нам там было тепло, пока не поменять его на этот бездушный замок. Чтобы соответствовать.

Господи, как я устала соответствовать. И слушать Тамару Георгиевну. Уверена, что когда я приеду с ней на встречу, она мне весь мозг сожрет тем, как некомпетентно, по ее профессиональному мнению, «специалист» травил кротов. Обязательно пройдется по его манерам и внешнему виду. Потом переключится на меня. Скажет что-нибудь про прическу, про платье, про туфли и даже про маникюр.

Смотрю на свои ногти и хмурюсь. Точно скажет. Им почти две недели, так что стопроцентная пила на минут сорок мне гарантирована.

Боже, убейте меня.

Хотя…минуточку.

От внезапного озарения я резко выпрямляюсь и хлопаю глазами.

Чего хотят макароны, а?

Макароны хотят забить болт на все правила и приличия. Они хотят отдохнуть, а не слушать длинный список придирок, по сути своей, чужого для них человека.

В смысле…черт, конечно, нет. Тамара Георгиевна все равно останется бабушкой для моих сыновей, да и мне…я могу относиться к ней, как угодно, но не признать не могу: без ее наставлений, меня бы в этом мире сожрали. Волей-неволей, против своего желания, но она мне помогла. Да и столько лет? Серьезно? Нет. Она никогда не станет для меня чужой, просто…я больше не обязана встречаться с ней каждую неделю и слушатьслушатьслушать.

— Тамара Георгиевна, ничего не получится, — выпаливаю, перебив ее мытарства по поводу розовых кустов и «бандитов-кротов», которые почему-то особенно сильно его облюбовали.

Женщина пару мгновений молчит, а потом задает вполне разумный вопрос.

— Почему?

— Потому что мы с Яном разводимся. У него появилась другая женщина, с которой он спит. Он от меня ушел.

Вот так.

Знаю, что поступаю, возможно, как последняя сволочь, резко вывалив на женщину действительность, а еще круто подставив супруга, но…мне плевать! Господи, мне пле-ва-ть! Он не думал, когда изменял мне. И когда говорил со мной, как с пустым местом, тоже. Вот теперь пусть сам и разруливает! Ха! Не могу не улыбнуться, когда представляю, как она теперь вынесет ему весь мозг...Ну, такова, пожалуй, плата. За Лолу.

— По…Полина, что за глупости?! — повышает она голос, а я думаю: если уж вести себя, как сволочь, то до конца.

— Поговорите с сыном, Тамара Георгиевна. Его малышка вам понравится. Кстати, ее зовут Лола...

Буквально перед глазами встает картина, как Тамара Георгиевна морщится. Да-а-а...имечко так себе. Оно не понравится элегантной, степенной женщине, а моя свекровь? Она бы даже шпица так не назвала. Если бы он, конечно, у нее был. Ну, что поделать? Зато в сексе она огонь, а не книга с рецептами.

— Извините еще раз, но мне неудобно сейчас говорить. Я за рулем. Позвоните Яну.

Сбрасываю звонок, быстро ставлю авиарежим и откидываюсь назад. Ну да, в домике. Спряталась. И что? Имею право на короткий передых, тем более он мне очень нужен. А со своей матерью пусть объясняется Ян. В любом случае, это его проблемы, а не мои. И это последствия его действий, а не моих. Ну да, немного гадливо себя чувствую, еще большим ребенком. Взяла и наябедничала матери мужа, но с другой стороны...пусть побудет на моем месте и послушает, как его мама может выражать свое "фи", а главное, насколько иногда это длительная экзекуция.

Снова смотрю на дом.

С груди будто упала тяжелая гиря, и я заметно расслабляюсь. Даже умудряюсь улыбнуться, вы представляете? И это не мина при плохой игре. Эта искренняя, довольная улыбка, потому что впервые за много лет я сделала то, чего мне действительно хотелось.

Макароны ликуют.

И я вместе с ними.

Тук-тук-тук

От трех коротких стуков вздрагиваю всем телом и резко перевожу взгляд в окно. Там стоит Егор, хмурится и поправляет сумку на плече.

— Мам? Ты чего здесь сидишь? И смеешься. Одна.

— Это кринж? — улыбаюсь, он не поддается.

Продолжает хмуриться и слегка мотает головой.

— Нет, но стремненько немного. Все нормально?

— Да.

Отстегиваю ремень, открываю дверь и вылезаю на улицу, подцепив сумочку и телефон.

— Просто…знаешь?

Егор поднимает брови, а я снова смотрю на дом.

— Ты вчера спросил, чего бы хотели макароны, помнишь?

— Да.

— Они, кажется, определились.

— М? И что они решили?

— Они решили, что хотят продать этот дом.

Сын резко застывает, а я слегка улыбаюсь и жму плечами.

— Кажется, им больше по душе небольшая квартирка в центре Москвы. Может быть, с выходом на крышу? Где они смогли бы разбить садик. Как тебе идея?

— А…мы можем?

— Почему нет?

— Что он скажет?

Егор сразу же мрачнеет. Конечно, он знает, что я поехала говорить с его отцом о разводе, и теперь ждет новостей. Волнуется. Это меня немного царапает, как и то, что со вчерашнего вечера сын называет Яна исключительно «он». И очень-очень пренебрежительно.

Опять же, не подумайте. Я не мать Тереза, чтобы жалеть всех страждущих, особенно своего бывшего. Нет. Дело вообще не в нем, а в том, что своим поступком он подорвал ориентиры наших детей и заставил их думать, что раз в одном соврал, значит, соврать может везде. И не только соврать. Например, оставить свою драгоценную супругу с голой задницей.

Это не так.

Я не ожидала, но Ян довольно просто согласился на мои условия. Дом, машина и счет? Это щедро, ведь один только особняк стоит безумных денег, а еще счет? Что-то вроде алиментов для супруги? В России такой практике нет. И он не обязан, но он сделал…

Это тоже бесит.

Так его сложнее презирать.

Лучше бы оставил, честное слово. Тупая принципиальность и морализм раздражает. Лучше бы он свои устои в других вещах проявлял…

Но это сейчас неважно. Мои чувства — дело десятое. А сын — нет.

Я ласково ему улыбаюсь, кладу руку на щеку и шепчу.

— Все хорошо, Егор. Мы с отцом договорились, что этот дом и машину я оставлю себе. Еще он предложил мне деньги…что-то вроде алиментов на содержание.

— Надеюсь, ты отказалась.

— С чего вдруг? Я отдала ему почти двадцать лет жизни, и пока у него играет чувство вины, возьму все, что мне причитается!

Фыркаю и разворачиваюсь к главному входу. За спиной слышу смешок, а потом его шаги, переходящие на бег.

— Ну, допустим. Он заслужил. И что дальше?

— Семейный юрист оформит бумаги, а потом мы подадим на развод.

— Разве в таком порядке это работает?

— В нашем мире — да, — тихо говорю, снова улыбаюсь, но совсем фальшиво.

Мне все еще сложно даются такие разговоры, а понимание — еще хуже.

Его тупо нет.

Я пока до конца так и не смогла разобраться, но что поделать? Впереди вся жизнь, чтобы понять, да?

Мы заходим в холл, а я снова осматриваюсь и тихо хмыкаю.

— Никогда не любила этот дом…

— Знаешь? Я тоже. И квартирка звучит супер, только давай побольше?

— Почему?

— Жить-то я где-то должен…

— Егор.

— Не-а, — холодно отрезает он, — Ты имеешь право поступать, так как хочешь. И я тоже. Мне от этого мудака ничего не нужно, сам все куплю. И квадратными метрами себя обеспечу, и машиной, и тебя содержать буду.

Егор заглядывает мне в глаза и нежно улыбается.

— Ты о нас заботилась всю жизнь. Каждый раз, когда болели. Когда ломали что-то. Когда нам было страшно. Теперь моя очередь, мам. И знаешь? Все будет хорошо.

— Я в этом не сомневаюсь.

— Я не поняла!

— Господи!

На этот раз я буквально подпрыгиваю на месте и резко подаюсь в сторону. Встать перед Егором. Защитить. Не знаю…в голове просто срабатывает что-то, и ты из респектабельной женщины превращаешься в тигрицу.

Хотя это совершенно точно бессмысленно.

На пороге кухни стоит моя младшая сестра Вита. У нее в руках два бокала шампанского, но взгляд хмурый и серьезный. Думаю, был другой, конечно, а теперь…похоже, она все слышала.

— Что за разговоры такие?!

— Вита! Что ты здесь делаешь?! — рычу, отхожу от Егора, шумно выдыхаю, — Вы меня сегодня точно решили до инфаркта довести! Как ты здесь оказалась?!

— Сюрприз решила устроить! — шипит в ответ, сканируя сначала меня, потом сына, потом снова меня, — Сюрприз, блин! Я вернулась в Россию! Что за разговоры?!

Пару мгновений молчу.

— Мы с Яном разводимся, — шепчу, чувствуя, как подбородок начинает мелко дрожать, — У него появилась другая женщина. Сюрприз…

Я очень люблю свою сестру, это правда. Я безумно ее люблю. Конечно, она мой последний, родной человек…в смысле, конечно, это не так, но…она последняя, кто вырос со мной. Кто меня знает. Кто меня всегда поддерживает, и сейчас она здесь…а это значит одно. Что в маске больше нет необходимости, да и, даже если бы я сильно захотела, удержать себя уже не смогу.

Я люблю свою сестру и знаю, что она любит меня. Настолько сильно, что никогда-никогда не предаст и не обидит. Она защищает меня остервенело, и это взаимно. У нас особая связь. У моих мальчиков она тоже особая, но они близнецы. Они были вместе с самого зарождения, поэтому это понятно. У нас же связь похожая, несмотря на три года разницы.

Ее и нет будто вовсе.

С ней я никогда не притворяюсь.

Закрываю лицо руками и плачу, слышу, как Вита тихо ставит бокалы на столик и подходит ко мне, а потом чувствую, как она меня обнимает и шепчет.

— Ну-ка…давай. Поплачь. Поплачь, не держи в себе. Не надо.

Чувствую, что она пару раз машет рукой и шипит:

— Иди. Потом, все потом. Иди!

Егор уходит. А Витка сильнее меня обнимает и ничего не говорит. За что я бесконечно благодарна ей…