Чернильный обмен

Глава 21

Лесли выглянула в окно, побаиваясь, что прошлая ночь привиделась ей во сне. Он до сих пор здесь. Ниалл занимался чем-то вроде растяжки. Может, он давно не спал, и ему просто-напросто стало скучно, а может, это было его ежедневным занятием. Он был без рубашки, и в свете дня видеть паутину шрамов, покрывающих его тело, было тяжело. Тонкие белые полосы, пересекающиеся с более толстыми, представляли собой неодинаковые отметины, как будто чьи-то когти разрывали его кожу. От этой картины Лесли захотелось плакать. Как он вообще остался жив? Тем не менее, это было так. Он выжил, и это делало его еще более привлекательным.

Лесли открыла дверь так тихо, как только могла.

— Привет.

Он замер на середине упражнения так, словно его заморозили или он был вытесан из какого-то редкого темного камня. Только голос его доказывал, что он был живым существом:

— Проводить тебя в школу?

— Нет, — покачала головой Лесли, направляясь к нему. Она еще ничего не решила, но глядя на него (и зная, что все, что произойдет в ближайшем будущем, будет означать, что они навсегда изменятся), она понимала — тратить день впустую глупо. А растрачивать время в школе просто бессмысленно.

— Что ты будешь делать сегодня? — спросила она, встав рядом с ним. Не задумываясь, она подняла руку и провела пальцами по шрамам на его груди, словно прослеживала по какой-то хаотической карте дороги, делившие пополам другие такие же дороги, и борозды, превращавшиеся в горные хребты и зубчатые скалы.

Он не шевелился, оставаясь таким же неподвижным, как и тогда, когда она поздоровалась с ним.

— Долго-долго плавать в холодной реке?

Она шагнула чуть-чуть ближе.

— Нет.

Он сглотнул.

— Если я буду продолжать предлагать варианты, ты будешь продолжать говорить «нет»?

— Может быть. — Лесли улыбнулась, чувствуя себя уверенной и смелой. Она так долго не испытывала ничего подобного в обществе других парней, что даже не хотела думать об этом. — А ты хочешь, чтобы я продолжала говорить «нет»?

— Да. Нет. Может быть. — Ниалл неуверенно улыбнулся. — Я почти забыл, насколько забавен порой этот танец — хотеть, но не получать.

— Ничего, если я поведу? — проговорила она и тут же вспыхнула. Она далеко не была невинной, но он заставил ее почувствовать, что это имело значение, что для них обоих это важно.

— Наверняка мне это понравится, — ответил он и откашлялся. — Хотя соблазнять тебя…

— Ш-ш.

— Хорошо. — Ниалл с любопытством смотрел на нее. Он по-прежнему не сдвинулся с места и стоял в той же позе, в какой был, когда она подошла к нему. Это было странно.

— Ты посещаешь какую-то военную школу? — вырвалось у нее до того, как она смогла остановить себя. Ну что за идиотский вопрос!

Однако он не посмеялся над ней и не повел себя так, будто она только что испортила момент.

— Это не то, что думаешь, — серьезно ответил он. — Я должен был многому научиться, потому что это было нужно отцу Кинана. А тренировки… Приятно знать, что можешь защитить себя и тех, кто тебе дорог.

— О.

— Я могу научить тебя защищаться. — Он пристально посмотрел в ее глаза. — Но это не всегда сможет обеспечить твою безопасность. Иногда никакие тренировки не могут помешать другим сделать то, что они хотят.

— Тогда зачем… — Она не договорила.

— Затем, что это помогает мне спать по ночам, помогает оставаться сосредоточенным; затем, что мне нравится знать — если я вновь окажусь в опасности, это может мне помочь. — Он поцеловал ее в лоб. — А иногда затем, что это дает мне надежду на то, что однажды я стану достаточно сильным, чтобы быть любимым и защитить того, кого я попытаюсь любить.

— О. — И снова она не могла ничего сказать.

Ниалл отстранился.

— Но в этом танце вести будешь ты, а мне придется поработать над тем, чтобы следовать за тобой… Сразу после того, как я спрошу, можем ли мы заскочить на холм, чтобы я мог помыться.

Этими простыми словами Ниалл перечеркнул ее страхи и вновь вернул напряжение, порожденное приятным возбуждающим чувством, которое они оба испытывали до того, как он заговорил о насилии и любви.

Через час Лесли шла с Ниаллом по Хантсдейлу, уверенная в одном: как только она расстанется с ним, иллюзия близкой связи между ними закончится. На этот раз все отличалось от вчерашней прогулки, когда они останавливались в переулках и темных подъездах, чтобы поцеловаться.

Наконец, он указал на высокое старое здание перед ними:

— Мы пришли.

Они стояли на границе небольшого парка, посещать который, казалось, было запрещено. У Лесли было такое ощущение, будто воздух принимал какие-то формы, превращаясь в баррикады, защищавшие растительность. Самые разные деревья пышно цвели всевозможными цветами и источали различные ароматы; трава же была притоптана, как будто здесь недавно была организована ярмарка или прошел концерт. В парке было чисто: никакого мусора, никаких бумажных обрывков или осколков. Людей тоже не было — даже бродяги не валялись на причудливых деревянных скамейках, разбросанных по парку. Старые каменные скульптуры блестели так, будто были частью музейной выставки, а вода в фонтане опускалась и опадала, словно в такт какой-то песне. Лесли с интересом всматривалась в манящий парк и удивлялась, как нечто такое прекрасное могло быть совсем рядом и совершенно никем не использоваться.

— Мы можем пойти туда?

— В парк? — Ниалл перевел взгляд с ее лица на парк, который она рассматривала с таким любопытством. — Думаю, да.

— А он не частный? — Лесли смотрела на потоки воды в фонтане, которые почему-то напоминали извивающуюся в танце девушку — в том танце, который она должна была помнить, в танце, который знало ее тело.

Это и есть девушка! Она танцевала, подняв руки над головой и глядя вверх, будто разговаривала с солнцем или луной. Лесли попыталась сделать шаг к ней, пробиваясь сквозь тяжелый воздух, который, казалось, не даст ей пройти, не позволит приблизиться к фонтану. Не задумываясь о том, что она делает и почему, Лесли ступила в парк. Она остановилась, пойманная между тоской и страхом, не зная наверняка, действительно ли она испытала эти чувства.

— Лесли? Ты со мной? — Ниалл взял ее за руку, не давая войти в парк.

Лесли моргнула. Видение танцующей девушки растворилось. Статуи выглядели тусклыми, и их было не так много, как ей показалось вначале. Далеко не все деревья пребывали в буйном цвету, и их тоже было меньше, чем она думала. Зато появились люди, которых она почему-то не заметила сразу: девушки, многие из которых, казалось, наблюдали за ней и Ниаллом, гуляли по парку небольшими группами, смеялись и разговаривали с парнями, стоявшими там, где Лесли поначалу видела только деревья.

— Это какая-то ерунда, Ниалл. — Лесли почувствовала зарождающуюся панику, но она была почти нереальной — только намек на чувство, которое возникло и исчезло раньше, чем обрести какую-нибудь форму. — У меня такое чувство… Я даже не знаю, что чувствую в последнее время. Я не боюсь, не могу долго злиться. А когда я испытываю какие-то чувства, мне кажется, что они даже не мои. Я вижу неправильные вещи: людей с шипами на лицах, движущиеся татуировки, рога. Я вижу то, что не может быть настоящим. Это должно пугать меня, а вместо этого я просто отвожу взгляд. Со мной что-то не так.

Он не стал давать ей пустых обещаний, что все будет хорошо, не стал убеждать, что она все это себе навоображала. Напротив, на его лице отразилась боль, и это заставило ее убедиться в том, что ему известно намного больше, чем ей.

И это должно злить меня.

Она попыталась вызвать гнев, но ее возрастающая эмоциональная нестабильность стала настолько очевидной, что она чувствовала себя гостьей в собственном теле. Абсолютно спокойно, будто это для нее ничего не значило, она спросила:

— Ты знаешь, что со мной?

— Нет. Не знаю, — ответил он и на миг замолчал. — Я знаю, что кое-кто весьма нехороший интересуется тобой.

— Я должна быть в ужасе, — кивнула Лесли, по-прежнему спокойная, ни капли не напуганная. Зато Ниалл очевидно боялся.

— На вкус ты боишься, ревнуешь и, — она на секунду закрыла глаза, смакуя какую-то странную эмоциональную нить, которую почти чувствовала на языке, — грустишь. — Она открыла глаза. — Откуда я знаю это, Ниалл?

Ниалла переполнило замешательство, и вкус этого она тоже почувствовала. Если его чувства были настоящими, то он знал не больше о ее новых способностях, чем она сама.

— Ты…

— Чувствую вкус твоих эмоций. — Она смотрела на него и чувствовала, как он старается успокоиться, будто рассортировывал все свои чувства по коробочкам, которые она не могла открыть. Слабые отголоски вкусов — цикорий и мед, соль и корица, мята и тимьян — стелились вокруг, словно тени.

— Странный выбор слов. — Он замолчал, ожидая ее ответа, как будто задал вопрос.

И она рассказала ему все, что чувствовала:

— Порой я ощущаю настоящие взрывы вкусов, а иногда — полное их отсутствие. Я чувствую и вижу много того, чего не могу объяснить. Это должно пугать меня. Должно заставить меня захотеть с кем-то поговорить об этом. Но я не могла… До сих пор.

— Ты знаешь, когда это началось? — Он беспокоился. На языке Лесли появился тяжелый лимонный вкус, и она знала, что это вкус беспокойства.

— Не знаю, не уверена…

Она попыталась сосредоточиться. Слова приходили на ум одно за другим — ресторан, татуировка, «Руины», музей, когда, почему — но как только она попыталась заговорить, все они исчезли.

— Ириал, — проговорил Ниалл.

Его соленый гнев и пряная коричная ревность обожгли горло Лесли. Она чуть не задохнулась. Но когда она подумала об Ириале, стало легче. Она успокоилась. Все вкусы исчезли с ее языка. Ниалл поспешно перевел ее через улицу, и они вошли в старое здание.

— Мы проведем вместе весь день. Сюда он не придет. Вечером мы поговорим с Эйслинн и Кинаном. После этого ты будешь в безопасности. Договорились?

Его волнение пронеслось по ней, заполняя всю ее до предела, а потом испарилось, словно нашло способ убежать от нее. И снова ее наполнило спокойствие. Говорить об этом совсем не обязательно. Она пожала плечами.

— У нас ведь не было никаких планов? Побудем вместе, я схожу на работу, потом к Рэббиту, потом снова побудем вместе. Почему бы и нет? Договорились.

— Всего несколько часов, и все будет в порядке.

Он взял ее за руку и повел к спиральной каменной лестнице.

— Здесь нет лифтов? — спросила Лесли и огляделась. Снаружи здание ничем не отличалось от большинства домов в Хантсдейле — пошарпанное и потрепанное, но внутри оно было прекрасно. Казалось, здесь, как и в «Руинах», обсидиан, мрамор и дерево заменяют все, что должно быть металлическим.

— Здесь запрещен металл, — смущенно ответил Ниалл.

Она следовала за ним, пока он не остановился перед дверью, слишком красивой, чтобы ее видели случайные прохожие. Камни — не ограненные драгоценные, а обычные, природные — были вставлены в дерево, представляя собой мозаику. Лесли протянула руку к двери, но так и не прикоснулась к ней:

— Потрясающе!

Ниалл распахнул мозаичную дверь. Внутри было не менее красиво. В зале было множество высоких покрытых плотной листвой растений. Многочисленные птицы летали по залу и гнездились в укромных уголках высоких колонн, поддерживавших поросшие виноградом потолки.

— Добро пожаловать в наш дом, Лесли, — проговорил Ниалл.

Слова казались до странности формальными и как будто предупреждали, что ей здесь не место, что бежать отсюда — самое мудрое решение. Но Лесли по-прежнему ощущала эмоции Ниалла — он был счастлив, польщен, и где-то посередине этой смеси находилась тонкая ниточка подлинной любви к ней. Поэтому она шагнула в зал, вдыхая по-летнему сладкий аромат цветов, распустившихся где-то здесь.

— Чувствуй себя как дома, а я пока приму ванну, — сказал Ниалл и указал на мягкое кресло. — Потом я приготовлю для нас завтрак. Мы останемся здесь. Мы со всем разберемся.

Лесли собиралась уже ответить, но он разговаривал, скорее, сам с собой, чем с ней. Она села в уютное кресло и стала наблюдать за танцем птиц над их головами. С Ниаллом или с Ириалом — вот то место, где я должна быть. И непонятно почему, но в тот момент ей это было ясно как божий день. С каждым днем ее чувства все больше и больше отличались от привычных, зато эмоции других людей становились все более узнаваемыми. Она знала, что оправдания, которыми она пыталась объяснить происходящие изменения, были ложью, самообманом. Теперь она понимала это. Нечто — то же, что вызвало все эти перемены — не давало ей задумываться о причинах этих перемен, как будто это было запрещено. Но к чему волноваться? Что бы с ней ни происходило, это заставляло ее чувствовать себя лучше. Ей было так хорошо, как не было уже долгое-долгое время. Поэтому она закрыла глаза и стала наслаждаться слабостью, которая наполнила ее во время беседы с Ниаллом.