Чернильный обмен

Глава 22

Весь день они играли в видеоигры, разговаривали и просто были рядом друг с другом. К тому времени, когда Лесли пора было идти на работу, она научилась «выключать» волнение Ниалла и свою настороженность. Она просто не чувствовала этого. Он беспокоился — она ощущала это на вкус, но ей было хорошо.

Ниалл оставил ее у входа в ресторан, в очередной раз предупредив о том, чтобы она никуда не ходила с Ириалом или какими-либо незнакомцами.

— Хорошо. — Она поцеловала его в щеку. — Увидимся вечером?

— Не думаю, что тебе нужно оставаться одной. Я встречу тебя и провожу к Рэббиту, а потом заберу тебя, и мы пойдем в «Воронье гнездо».

— Нет. Я могу позвонить Эни, Тиш или Рэббиту и попросить забрать меня отсюда. Или вызову такси. — Она улыбнулась, желая заверить его в своей правоте, и вошла внутрь.

Рабочее время прошло как в тумане. Клиентов было много, так что теперь она могла добавить более или менее внушительную сумму к уже имеющимся деньгам. В конце смены она обналичила чаевые и направилась в «Прокол». От мыслей о том, что она, наконец, закончит татуировку, а потом — снова — встретится с Ниаллом, кружилась голова. Все шло куда лучше, чем раньше.

Когда Лесли вошла в тату-салон, все двери, ведущие из главной комнаты, были закрыты, кроме одной.

— Закрыто! — послышался голос Рэббита из-за открытой двери.

— Это я, — отозвалась Лесли и вошла в комнату.

Рэббит сидел на табуретке, на его лице читалась тревога.

— Ты еще можешь передумать. Мы могли бы сделать что-то другое…

— Изменить рисунок на полпути? — Лесли нахмурилась. — Это глупо. Ну, правда, Рэббит, ты прекрасно работаешь. Я всегда знала, что у тебя все на высшем уровне.

— Не в этом дело.

— А в чем?

— Просто я хочу, чтобы ты была счастлива, Лес. — Он потер бородку. Лесли еще никогда не видела, чтобы он так нервничал.

— Тогда закончи мою татуировку, — мягко сказала она и сняла блузку. — Давай. Мы уже обо всем этом говорили.

С непонятным выражением лица он указал на кресло:

— Это твой выбор. Все будет хорошо. Я хочу, чтобы у тебя все было хорошо.

Она усмехнулась и села, повернувшись к нему спиной.

— Так и будет. На моей коже будет самая красивая, просто идеальная татуировка. Моя кожа — мой выбор. Разве может со мной что-то быть не так?

Рэббит не ответил, но он часто молчал во время подготовки своих инструментов к работе. Он всегда это делал с дотошной тщательностью. Это успокаивало Лесли, ведь она знала, что он печется о безопасности клиентов.

Она обернулась и увидела, как он открывает странный пузырек.

— Что это такое?

— Твои чернила, — ответил он, не глядя на Лесли.

Лесли уставилась на коричневое стекло: она могла поклясться, что на мгновение увидела, как черный дым танцует, словно крохотное пламя, над краем пузырька.

— Так красиво, как будто в пузырек заключили тени.

— Красиво, — согласился Рэббит и бросил в ее сторону короткий взгляд, по его лицу по-прежнему ничего нельзя было понять. — Если бы я не любил тени, я не стал бы заниматься этим.

— Татуировками?

Рэббит взял пузырек и разлил его содержимое по стаканчикам. На дне нескольких из них уже была какая-то прозрачная жидкость. В тусклом свете казалось, что когда Рэббит наливал в них чернила из пузырька, в каждом стаканчике чернила принимали самые разные оттенки темноты.

Крошечные черные слезы, стекающие в бесконечную пропасть. Она тряхнула головой. Слишком много странных событий, а теперь и странные мысли.

— Там какие-то жидкости, которые изменяют цвет чернил? — спросила она. — Как если бы смешали две краски разного цвета?

— Они смешиваются. А я получаю то, что мне нужно для работы над твоим рисунком. Повернись. — Рэббит жестом приказал ей отвернуться.

Она так и сделала, опять сев к нему спиной. Он протер ее кожу, и она в ожидании закрыла глаза.

Через несколько секунд послышался шум машинки, и иголки снова прикоснулись к ее коже. Они слегка прокалывали кожу, но даже этого легкого воздействия было достаточно, чтобы все изменилось. Мир будто превратился в расплывчатое пятно и вновь обрел формы. Цвета ярко вспыхнули под ее закрытыми веками. Тьма выросла и рассыпалась на тысячи оттенков света, и каждый из них был чувством, эмоцией, которые она могла вобрать в себя и лелеять их внутри. Эти эмоции оживят ее, сделают сильнее их всех.

Накормят нас, спасут нас — подарят душе тело. Мысли смешивались с волнами ощущений, накатывающими на нее и отступающими, как растворяются последние воспоминания о сновидении после пробуждения. Она хваталась за них, ее разум пытался удержать эти чувства, определить их. Но эти эмоции принадлежали не только ей: она чувствовала тоску незнакомцев снаружи, на улицах — слияние волнений и страхов, жажды и гнева. И тогда страстные желания, слишком странные, чтобы попытаться описать их, нахлынули на Лесли.

Но как только они коснулись ее, все чувства ушли, оставив за собой натянутую нить, которая соединяла ее с тенями, с той самой пропастью, в которой были собраны чернила, оставшиеся теперь навсегда в ее коже.

Ириал скользил по самому краю тяжелого сна. Он чувствовал, как она — его Лесли — становится все ближе к нему с каждым прикосновением иголок Рэббита, которые связывают ее с ним, чувствовал, как она становится его, ближе ему, чем все его фейри, чем кто-либо когда-либо был. Ириалу казалось, что иголки Рэббита прокалывают его сердце, легкие, глаза. Она вошла в его кровь — это было так же неоспоримо, как и то, что его кровь теперь была в ее коже. Он чувствовал ее нежность, ее сострадание, ее силу и тоску по любви. Он чувствовал ее уязвимость и все ее надежды — и он хотел любить и баловать ее. Испытывать такие нежные чувства было совершенно не к лицу королю Темного Двора. Если бы я знал об этом заранее, решился бы я на этот обмен?

Он хотел сказать себе, что не стал бы этого делать, но он позволял делать с собой и худшие вещи, чтобы гарантировать безопасность своим фейри.

В его кошмарах она была девушкой, которую он нес по улице; из ран его Лесли текла кровь — из ран, нанесенных ей мужчинами, лица которых он едва мог разглядеть. Он не знал, что было правдой, а что искажено ее страхом. Но она ему все расскажет. Когда они станут близки, он пройдет по ее воспоминаниям, успокоит ее и убьет всех тех, кто причинил ей боль.

Она сделает его сильнее, насытит его человеческими эмоциями, к которым он не смог бы подобраться без нее. А он научится скрывать, как много она внезапно стала значить для него, каким омерзительно смертным он себя чувствовал. Что ты со мной сделала, Лесли? Ириал рассмеялся, осознав свою обретенную слабость: пытаясь сделать себя достаточно сильным, чтобы править Темными фейри, он сам отдалился от Темного Двора и был как никогда далек от того, кого называют темным.

Что же я натворил?

Сидя с закрытыми глазами, Лесли снова услышала смех, но в этот раз он не напугал ее. Наоборот, ей приятно было слышать его, она как будто ждала этого.

— Какой приятный смех! — улыбнулась Лесли.

— Не шевелись, — напомнил ей Рэббит.

Он вернулся к работе, и шум машинки показался ей громче, как будто ее слух обострился. Она вздохнула и на мгновение словно увидела темные глаза, которые теперь были выгравированы на ее коже. Только ей казалось, что они смотрят на нее из тени комнаты, так близко, что ей захотелось открыть глаза и убедиться, что она действительно увидит их.

Лесли заметила, что шум машинки затих, и Рэббит стал опять протирать ее спину, но не смогла открыть глаза.

Теперь поспи. Это был всего лишь шепот, но она была абсолютно уверена, что с ней разговаривал человек, и это был не Рэббит.

Но кто?

И ее воображаемый собеседник ответил. Ты знаешь, кто я, Лесли. Возможно, сейчас тебя не порадует ответ, но ты знаешь меня, любимая.

Она услышала, как разрывается упаковка бинта, почувствовала давление, когда повязка легла на татуировку.

— Отдохни пару минут, Лесли, — тихо сказал Рэббит, помогая ей подняться и лечь на кресло, которое наклонил и превратил в кушетку. — Я сейчас вернусь.

Слушай Пушистика. Я должен проснуться, и ты не захочешь бодрствовать в этот момент. Верь мне, любимая. Я хочу, чтобы ты была в безопасности.

— Слушать кого?

— Ты сильная, Лесли. Помни об этом. Ты сильнее, чем ты думаешь, — проговорил Рэббит, накрывая ее одеялом. — Я вернусь через несколько минут. Отдыхай.

Впрочем, особого выбора у нее не было: внезапно она почувствовала себя уставшей, как никогда.

— Несколько минут, а потом пойдем на танцы.