Чёрный прах

Глава 7 Койот и мертвец

Мы притормозили у ворот перед психиатрической больницей Уайт-Рока, остановив внедорожник перед высоким армированным забором с колючей проволокой, чтобы показать удостоверения личности охранникам, работавшим в будке.

Джаспер «Красный» Натани, друг Ника из ФБР, который теперь видимо работал на БДИ, позвонил до нашего приезда, чтобы охранники уже включили наши имена в список к тому времени, как мы преодолеем весь путь из Альбукерке.

Я забыла, какая большая часть Нью-Мехико представляла собой практически пустое пространство.

Вопреки названию, государственное психиатрическое исправительное учреждение особого режима располагалось в добрых тридцати милях от города Уайт-Рок. Сам Уайт-Рок был маленьким, с населением от силы шесть тысяч человек, большинство из которых работали или в исправительном учреждении, или в лабораториях близлежащего населённого пункта Лос-Аламос.

Город Лос-Аламос был не намного крупнее и казался странно отрезанным от остального мира, когда мы проезжали его по дороге сюда.

В целом у нас ушло два часа, чтобы добраться сюда, включая небольшие пробки, с которыми мы столкнулись вокруг Альбукерке, а также тот факт, что Санта-Фе от аэропорта Альбукерке отделяло добрых семьдесят миль.

— Они содержат здесь ребёнка? — пробормотала я, глядя на выкрашенный в белый цвет забор и колючую проволоку сверху. — Это больше похоже на учреждение для взрослых.

— Думаю, это единственное место в Нью-Мехико, куда они могли её поместить, — пробормотал Ковбой, пальцами отдавая честь охраннику, когда офицер в униформе вернул его удостоверение личности. — Блэк говорил, её семья попросила, чтобы её содержали где-то в Нью-Мехико, так что они как-то договорились здесь.

Он пожал плечами, засовывая бумажник с водительскими правами обратно в задний карман.

— Она убила в резервации, так что преступление относится к юрисдикции штата, а не к федеральной.

Я хмуро кивнула и, забрав своё удостоверение личности, убрала его в бумажник и закрыла сумочку.

— Поезжайте налево, когда доберётесь до здания, — сказал охранник, улыбаясь Энджел. — Там вы найдёте парковку для посетителей.

Я заметила, что его глаза задержались на нас, сидящих на передних сиденьях, но едва удостоили взглядом Ковбоя сзади. Я также заметила, что он с трудом смотрел на наши лица, хотя раз за разом улыбался Энджел, когда та поднимала на него взгляд.

Ковбой тоже явно это заметил.

— Этот мужик немножко чересчур любит киски, — пробормотал он, когда охранник вернулся в будку и нажал кнопку, чтобы открыть для нас ворота. — И не слишком деликатничает по этому поводу.

Энджел закатила глаза, разворачиваясь на сиденье, чтобы посмотреть на него.

— Серьёзно, Элвис?

Он широко улыбнулся ей, дёрнув за одну из косичек.

— Я невольно раздражаюсь, когда мужики строят тебе глазки, любовь моя.

Она фыркнула, затем повернулась, бросив на меня ровный, знающий взгляд.

Мы обе расхохотались.

— Что? — спросил Ковбой. — Это правда.

— Это-то меня и пугает, — сказала Энджел.

Тронув внедорожник с места, она помахала охраннику через окно будки, затем проехала через ворота, как только они открылись, чтобы пропустить внедорожник. Объехав больнично-белое здание слева, она нашла парковочное место в зоне с пометкой «Посетители», и мы все выбрались из машины.

Спустя ещё несколько протоколов безопасности, регистраций и знакомства с местными сотрудниками психиатрической клиники, я зашагала по белому металлическому коридору, ведущему к комнате отдыха для пациентов в небольшом крыле для несовершеннолетних.

Энджел и Ковбой решили подождать меня в зоне для посетителей.

— Она довольно хорошо себя ведёт, — сказала доктор Руби Вашингтон, держа блокнот и посматривая на меня на ходу. — У нас с ней было несколько инцидентов, но в основном это ситуации, где мы опасались, что она навредит себе.

— Суицидальные наклонности? — спросила я.

Я взглянула на пожилую, грузную чёрную женщину с седеющими волосами, которая шла рядом со мной. Она доходила мне всего лишь до плеча, но у неё было красивое лицо, относительно нетронутое её шестидесяти-с-чем-то-летним возрастом, и проницательные умные глаза. Её кудрявые волосы были убраны в свободный узел, а под белым халатом она носила пурпурное платье.

— Выходит, вы изолировали её? — добавила я. — От других пациентов?

— Нет, не изолировали, — сказала доктор, качая головой. — Мы применили к ней дополнительные протоколы безопасности после двух инцидентов. Её саму обыскивают несколько раз за день. Её комнату обыскивают минимум раз в день.

Она взглянула на меня, карие глаза смотрели мрачно.

— …И у неё нет суицидальных наклонностей как таковых. Она вырезала символы на своих руках и ногах, используя заточку, сделанную из бумаги и куска проволоки. Она едва не истекла кровью к тому времени, когда мы её нашли, но она утверждает, что в её намерения не входило самоубийство, и я ей верю.

Слегка вздрогнув, я кивнула.

— Она говорит об убийствах? Она берет на себя ответственность за них в какой-то мере?

— Она будет о них говорить, — признала доктор Вашингтон, покачав головой в жесте «более-менее», подчёркивая это слово. — Но я бы не назвала это принятием ответственности. Она выстроила целую фантазию вокруг того, что случилось в тот день, и кто она такая… что она сделала. Мы пока что не слишком упорно работали над разрушением этой фантазии, в основном из-за её юного возраста. Это явно защитный механизм, попытка дать разумное объяснение тому, что она сделала.

Она бросила на меня очередной мрачный взгляд.

— Раньше у неё не было инцидентов с насилием, доктор Фокс. Абсолютно ни одного. Её родители описывали её как такого ребёнка, который будет плакать, если застанет братьев за топтанием змей. Мы не хотим полностью сломать её. Мы боимся, что именно это и случится, если мы заставим её посмотреть в глаза реальности — по крайней мере, до того, как она будет готова. Говоря в целом, для несовершеннолетних преступников вполне типично иметь слишком буйную фантазию. Они часто заменяют правдивые воспоминания более приятной и удобоваримой альтернативой.

Я кивнула, мрачно улыбнувшись в знак того, что понимаю.

— Есть какие-нибудь советы, как разговорить её? — спросила я, когда мы остановились перед общей комнатой отдыха для пациентов. — Что-нибудь ещё, что мне стоит знать?

Доктор Вашингтон вытащила ключи, задумчиво поджав губы.

— Просто спросите её об её славной миссии на Земле, — сказала доктор Вашингтон, покосившись на меня и снова слабо улыбнувшись. — Она охотно поболтает об этом… поверьте. Если вы спросите о чем-нибудь в рамках её иллюзии, её сложно будет заткнуть. Возможно, вам придётся время от времени её направлять, конечно. Он, то есть взрослый, который промыл ей мозги, использовал довольно детализированную систему верований со смесью многих мистических персонажей, включая богов, магических животных и все такое.

— У этого существует какое-то основание? — спросила я. — Это базируется на религии навахо или каком-то мифе?

— Приблизительно, — сказала она, поднимая взгляд от дверной ручки. — И я действительно имею в виду «приблизительно». Там есть несколько отсылок, которые показались знакомыми нашим медсёстрам навахо и одному психиатру навахо… но это довольно сильно искажено, — она поджала губы в жёсткую линию. — Я читала несколько книг на эту тему, так что я могла бы попытаться понять саму систему верований, может, склонить её к более традиционному толкованию этих мифов… но иногда мне сложно даже видеть в этом систему. Это как смотреть на миф навахо через искажённый осколок стекла.

Я кивнула, чувствуя в её живом свете шепотки того, о чем она говорила.

Я осознала, что немного читала её по дороге сюда, на четвёртый этаж. Отчасти поэтому мне было с ней так комфортно, и она уже так мне понравилась. Я определённо читала её больше, чем читала бы совершенно незнакомого человека в ситуации без риска для жизни ещё шесть месяцев назад, не говоря уж о прошлом году.

Я не знала точно, кого в этом винить, Чарльза… или Блэка… или просто саму себя.

Доктор поджала губы, её голос зазвучал резко, почти со злостью.

— Я чертовски надеюсь, что они поймают монстра, который сделал такое со всеми этими детьми.

— Всеми? — я вскинула взгляд, нахмурившись, когда она отпёрла дверь. — Я думала, была только она. Мне сказали…

— Она единственная, кто кого-то убил, — поправила доктор Вашингтон, бросив на меня угрюмый взгляд. — По крайней мере, кого поймали. По крайней мере, где нашли тело.

Вставив ключ в замок, она провернула его влево, чтобы отпереть тяжёлую дверь.

— …Она единственная, кого признали виновной, — добавила она, все ещё стискивая металлическую ручку. — Но периодически сюда попадают другие «Дети Волка», в основном за вандализм и мелкие преступления. И туристы в последнее время часто подвергались нападениям и получали травмы, — её голос зазвучал ещё мрачнее. — Некоторые из них также пропали.

— Туристы? — я удивлённо моргнула. — Пропали?

— Да, мэм.

— Полиция штата считает, что это может быть связано?

Она кивнула, открывая дверь внутрь и жестом показывая мне проходить вперёд.

— И ФБР. Я слышала, что ФБР только что начало расследование недавних исчезновений, так что может быть, они его найдут, — сказала она, и её техасский акцент сделался более заметным.

Все ещё хмурясь, я последовала по направлению её указывающей руки.

Я очутилась в комнате с коричневыми и зелёными стенами, уставленной белыми круглыми столами в окружении пластиковых стульев. За одним из этих столов, прямо посередине комнаты, сидела девочка с длинными каштановыми волосами, овальным лицом и темно-синими глазами.

Руки и пальцы она сложила на столе.

Она смотрела, как мы заходим, её мягкое юное личико было лишено выражения.

Охранник в униформе стоял в углу, но в остальном все походило на визит в детский класс, когда все остальные дети ушли.

Доктор Вашингтон подошла прямиком к девочке, оставив меня следовать за ней позади.

— Бёрди, — сказала доктор. — Это доктор Мириам Фокс. Она надеялась поговорить с тобой.

Маленькая девочка моргнула, переводя взгляд с доктора Вашингтон на меня.

Она ничего не сказала.

Она также не выглядела даже отдалённо боящейся или запуганной — или испытывающей ко мне какой-то интерес. В её глазах присутствовала отрешённость и пытливость, свойственная куда более взрослому человеку.

— Я оставлю вас вдвоём, — сказала доктор Вашингтон, переводя между нами взгляд. — Доктор Фокс, если вам что-нибудь понадобится, просто попросите Джейсона.

По её кивку я посмотрела на офицера, стоявшего в углу.

Взглянув на него на мгновение и слегка нахмурившись, я повернулась к доктору Вашингтон.

— Я бы предпочла поговорить с ней наедине, — сказала я. — …Если это возможно, конечно. Я так поняла, что детектив Натани также запрашивал беседу наедине.

Доктор Вашингтон выглядела опешившей.

Посмотрев на охранника, Джейсона, и на меня, она кивнула, переглянувшись с ним.

— Это возможно, — признала она. — У двери есть кнопка. Нажмите на неё, если захотите закончить сессию. Или постучите по двери.

Я кивнула, улыбнувшись ей, затем молодой девочке, которую она назвала Бёрди.

— Спасибо, — сказала я. — Уверена, мы вдвоём отлично поладим.

Доктор Вашингтон повернулась, чтобы тоже посмотреть на девочку.

Я чувствовала, что мои слова настроили её скептически. Я также ощутила в её свете лёгкое беспокойство — беспокойство, нацеленное на меня. Вопреки тому, что она сказала о хорошем поведении Бёрди, она не полностью доверяла своей юной пациентке.

Полезные сведения.

Более того, у меня сложилось смутное впечатление, что доктор Вашингтон боялась девочки, вопреки её юному возрасту и миниатюрному тельцу. Учитывая. что Руби Вашингтон была сертифицированным психиатром, получившим медицинскую степень в Бостонском университете, и десятилетиями работала с детьми в подобных учреждениях, она не казалась мне той, кого легко взволновать.

Это тоже полезные сведения.

Позволив её взгляду немного задержаться на этих темно-синих глазах и ручках, лежавших на белом столе, доктор Руби Вашингтон кивнула девочке, почти как если бы та была взрослой приятельницей.

— Ты можешь доверять доктору Фокс, Бёрди, — сказала она с лёгким предостережением в голосе. — Поговори с ней. Она хочет тебе помочь… и твоим братьям и сёстрам. Она из индейцев, как и ты. Она поймёт.

Девочка моргнула, глядя на доктора Вашингтон серьёзными глазами.

Сложно было сказать, как она отреагировала на её слова.

— Что ж, — доктор вздохнула. — Оставлю вас вдвоём, как и обещала.

Я кивнула в знак благодарности, когда она бросила на меня последний взгляд перед тем, как уйти.

Мы тоже обсуждали это — что Бёрди Филлипс охотнее поговорит со мной и будет сотрудничать, если будет знать о моем индейском происхождении.

Я подождала, пока дверь закроется за доктором и Джейсоном, безмолвным офицером, который стоял в углу. Я подождала, пока не останемся только мы с Бёрди.

Затем, подойдя ближе, я показала на один из пластиковых стульев.

— Можно? — спросила я скорее для того, чтобы посмотреть, ответит ли она.

Она подняла взгляд, затем медленно кивнула.

— Конечно, — сказала она.

Её голос прозвучал так по-взрослому, что я вздрогнула.

При взгляде на неё, на это маленькое, слегка недоразвитое тельце с тоненькими ручками и ножками, мне почти показалось, что кто-то другой озвучивает её, создавая иллюзию, будто говорит ребёнок, тогда как на самом деле в другой части комнаты присутствовал взрослый.

Я быстро пришла в себя и улыбнулась.

— Спасибо, Бёрди.

Отодвинув белый пластиковый стул, я аккуратно села на него, положив руки и предплечья на белую столешницу и переплетя пальцы.

Эти безрадостные темно-синие глаза встретились с моими, все ещё смотря с той странной взрослой пытливостью, пока она окидывала меня взглядом. Я ощущала от неё шепотки эмоций, но ни одной из этих эмоций я не ожидала бы от ребёнка, даже от ребёнка, которого осудили за убийство первой степени.

Она оценивала меня почти бесстрастным взглядом, как будто я противник, с которым ей, возможно, придётся сразиться — то ли физически, то ли ментально.

Я улавливала проблески этой оценки меня.

Эта оценка не была совсем ошибочной или наивной.

Она определённо чувствовала во мне нечто иное, по сравнению с другими докторами, которых она видела.

Я позволила ей присмотреться ко мне, не пытаясь слишком быстро подталкивать к разговору. Я гадала, заговорит ли она со мной первая, если я не подтолкну её в конкретном направлении.

Мне не пришлось ждать долго.

— Вы здесь из-за Волка, не так ли? — спросила она.

После небольшой паузы я медленно кивнула.

— Более-менее.

— Почему? Что он сделал?

Подумав о том, как Энджел и Ковбой описали появление Волка в доме Мануэля Азуре прошлой ночью, я ненадолго приподняла руки со стола, буднично пожав плечами.

— Пока ничего конкретного, насколько я знаю, — сказала я. — Он прошлой ночью вернулся в резервацию и сделал то, что можно расценить как угрозу, — я всматривалась в её лицо. — Ты знала, что его изгнали из резервации, Бёрди?

Она кивнула.

— Да. Я знала, — все ещё изучая моё лицо, она добавила: — Они кучка усталых стариков. Они не понимали, что он им предлагал… что он пытался сделать. Они за годы слишком разленились, слишком привыкли быть псом, привязанным снаружи дома белого человека. Они скулят и скребутся, махают хвостами, когда он бросает им объедки.

Я выдержала её взгляд, сохраняя более-менее нейтральное выражение.

— А что Волк им предлагает? — спросила я. — По твоему мнению?

Она фыркнула.

— А вы как думаете? Он предлагает им выход. Способ бороться. Способ вернуть наши земли… принадлежащие нам по правду рождения. Он воин. А не пёс на привязи.

Я оценивала её лицо и её свет.

Она верила в это. Она верила в каждое произнесённое слово.

Она действительно верила, что Волк мог поднять жестокое восстание, которое вернуло бы навахо их истинное право на землю.

Откинувшись на стуле, я нахмурилась.

— Он довольно сильно уступает в численности людей, разве нет, Бёрди? — спросила я. — Если он серьёзно говорит о войне с «белым человеком», как ты говоришь, разве это не будет самоубийством? Не только для него, но для всех вас? Для любого, кто будет бороться с ним?

— Они хотят, чтобы мы в это верили, — сказала она, понимающе улыбаясь. — Это ложь, которую Волк хочет разрушить. Это история, которую рассказывает белый человек, чтобы внушить повиновение.

Я кивнула, но мои губы остались хмуро поджатыми.

— Бёрди, — сказала я. — Я служила в армии. Я воевала на Ближнем Востоке. Я видела, на что способна армия Соединённых Штатов. Я видела это собственными глазами. Я знаю, ты, наверное, не хочешь это слышать, но они легко могут убить каждого мужчину, женщину и ребёнка в той резервации. Во всех резервациях. Потеряв всего лишь кучку своих людей.

В ответ на понимающую улыбку Бёрди, которая скривила её губы почти в усмешке, я нахмурилась и добавила:

— Время для таких сражений миновало, Бёрди. Мы проиграли эту войну давным-давно.

Она лишь смотрела на меня, эта усмешка все ещё играла на её губах.

— Как скажете, — произнесла она.

На мгновение я лишь смотрела на неё.

Я чувствовала там жёсткую стену, совершенную непроницаемость ментальной структуры. Если Волк промыл ей мозги, он проделал тщательную работу. У меня сложилось такое ощущение, словно вокруг её разума была воздвигнута клетка.

— Тебе что-нибудь известно о новых людях, Бёрди? — спросила я потом. — Тех, которые с Волком? Которые не говорят на английском или на навахо, — я взглянула на дверь, быстренько просмотрела наличие камер в комнате, затем добавила: — Ты бы узнала их, если видела. Они не такие, как обычные люди. У них странные глаза. Мне также говорили, что они носят чёрное. Они носят перчатки. И шляпы.

— А, — в её глазах отразилось понимание. — Чинди[8].

— Чинди, — я нахмурилась.

Я слышала это слово прежде, так что приблизительно понимала, что оно значило, но это слово куда ближе к призраку или «плохому духу», нежели к вампиру. Они также обычно считались невидимыми.

— Ты думаешь, они Чинди? — спросила я. — Или люди, одержимые Чинди?

— Они дарованы нам богами, — сказала она. — Койот дал их Волку. Tklehanoai, бог ночи и рождения, дал их Волку. Naestsan[9] и Yadilyil[10] дали их Волку. У него было видение, и он пошёл к Скале, и они были там, ждали его. Они были голодны, так что он накормил их. Он вернул их к жизни… чтобы они сражались за нас.

Я настороженно наблюдала за ней, чувствуя, как её свет смещается, переходит в более эйфорическое, мечтательное состояние, пока она говорила. Как и с чинди, я в общих чертах знала божеств, которых она упоминала.

Как и предупредила доктор Вашингтон, Бёрди явно искажала значение и смысл божеств, чтобы подстроить их под извращённую идеологию или религию Волка, или что там у него было.

— Придут ещё больше, — сказала Бёрди, улыбаясь своей уверенной, знающей улыбкой. — Постоянно приходят ещё больше. Скоро у нас будет достаточно сил для сражения.

Я откинулась назад на стуле, нахмурившись ещё сильнее.

— Сколько ещё, Бёрди? — спросила я.

— Пока мы не сумеем выиграть войну, — сказала она так, будто это самое очевидное на свете. — Они будут приходить и приходить, пока не наводнят эти земли. Пока они не загонят белого человека и их детей туда, откуда они пришли.

— И они приходят из скалы? — спросила я, все ещё пытаясь уловить смысл её слов. — Где? Какой скалы? В одном месте? Или они приходят со всех скал, отовсюду?

Она поморщилась, наградив меня недоверчивым взглядом.

— Нет, — холодно сказала она. — Не из какой-то скалы… из Скалы. Tsé Bitʼaʼí. Они приходят из Крылатой Скалы. Они проходят между мирами, когда Волк их зовёт.

Мои глаза широко раскрылись от осознания.

— Шипрок[11], - произнесла я. — Ты имеешь в виду Шипрок, не так ли?

Её взгляд сделался куда более враждебным.

— Так его называет белый человек, — сказала она с открытым укором в голосе. — Вы уверены, что вы из индейцев, доктор Фокс? — её голос зазвучал холоднее, пренебрежительнее. — Вы сказали, что вы проливали кровь за них. Вы работаете на них. Вы носили их униформу, водружали их флаги. Вы убивали за них в других землях. Вы уверены, что помните, кто вы?

В этот раз я прямо посмотрела на неё, мой взгляд не дрогнул.

Встретив злость в её темно-синих глазах собственной жёсткой уверенностью, я кивнула один раз.

— Я знаю, кто я, — сказала я ей таким же недрогнувшим голосом.