Чувства на камеру

Глава 10

Мэгги

— Да, есть, — говорит Эйден. На моем лице написано напряжение, поскольку он отстраняется назад. — О, черт. Ты подумала, что я… блять. Прости. Это я виноват, что случайно сбросил на тебя эту бомбу. Мне следовало бы начать эту речь с важной информации о том, что я также разведен. Я уже много лет как одинок.

— Ты разведен?

— Да. Вот уже на протяжении пяти лет.

— Извини, я не ненавижу детей. Я просто подумала, что возможно ты тем мерзавец, и я была застанута врасплох.

Он смеется, глубоко, я чувствую всем телом, до самых пальцев ног.

— Нет, я просто идиот, который был очень взволнован общением с тобой и сказал все не по порядку. Давай я попробую заново: Привет, Мэгги. Я Эйден. Мне сорок пять, я разведен и холост. У меня также есть дочь. Хочешь быть друзьями?

— Только если ты расскажешь мне о своей дочери. Какая она?

Эйден загорается ярче, чем Полярная звезда.

— Ее зовут Мейвен. Или Мэй, как я ее называю. Ей шестнадцать лет, она учится в средней школе, любит плавать и читать. Ее любимый предмет — английский язык и она хочет стать редактором в крупном издательстве, когда она закончит колледж.

— Вау, она просто бесподобная. — Я улыбаюсь при мысли о том, как Эйден сопровождает толпу девочек-подростков на метро из одного места в другое. — Обожаю девушек, которые мечтает по-крупному. На кого она похожа?

— Если исходить из внешних черт, она могла бы быть моим близнецом.

— Ты гордишься ею.

— Не сказать словами как, — говорит Эйден. — Она побуждает меня стремиться стать лучше. Как насчет тебя? Есть дети? Замужем?

— Нет. Ни то, ни другое. Я была замужем. давным-давно. Сейчас тоже одинока.

— Мне кажется, ты меня копируешь. Доктор. В разводе. Без отношений.

— Ты тоже не ищешь отношений? Потому, что я избегаю знакомств в ближайшем будущем.

— Я тоже не ищу отношений. Ты же знаешь, какая у нас профессия. Долгие часы работы, эмоционально истощающие и физически тяжёлые. Это не дает мне… нам… много времени на свидания.

Я хмыкаю и решаю пройтись по лезвию ножа.

— Интересно. Два одиноких человека, которые не хотят отношений. Прямо целый мир возможностей.

О, господи

Я не знаю, что я говорю или почему я говорю это, но мне просто хочется. Давление в моей груди нарастает при одной мысли о том, что я смогу провести еще больше времени с Эйденом, каким бы оно ни было.

Глаза Эйдена темнеют, керосин и языки пламени пробиваються сквозь ореховый цвет.

— Моя дочка сказала мне, что я обязан выпить кофе с женщиной с фотосессии после того, как мы закончим. Тебе это интересно, Мэгги?

Никогда еще мое имя не звучало так опасно, так порочно и так правильно. Является ли кофе метафорой для чего-то другого? Какого-то термина, который мне незнаком, потому что в последнее время меня доводят до оргазма и возбуждают только заряжаемые игрушки и мои два пальца? Я сглатываю, не заботясь о том, как что это может значить, я просто хочу этого.

— Кофе звучит заманчиво, — говорю я. Я с трудом узнаю свой голос. Он глубокий, полон нужды и сильного желания, и нет, я не должна этого хотеть.

Но, блять, я действительно хочу.

Эйден делает шаг ко мне и улыбается, ещё одна улыбка, что брошена в мою сторону. Я коллекционирую их, как маленькие сокровища и ракушки, найденные на пляже. Его пальцы тянутся к моему уху и заправляют за него непослушную прядь волос. Его прикосновение ласкает мою щеку, и он наклоняется ближе к моему уху, и шепчет,

— Я надеялся, что ты это скажешь. Думаю, мы будет отличными друзьями.

Дышать невозможно. Задача, которую я не в состоянии выполнить, слишком занята тем, что запоминаю морщинки вокруг его глаз. Форму его губ, движение его руки по изгибу моего лица, тепло его тела так близко к моему. Я слышу, как он испускает вздох, удовлетворенный и довольный, словно призрачный поцелуй, касающийся моей кожи.

— Мэгс, Эйден, у нас все готово. Готовы начать? — Голос Джеримайи пробивается через этот момент, разрезая его на две части.

— Да — отвечаю я. — Уже иду.

Эйден кладет свою ладонь мне на поясницу, пока мы идем к группе. Это надежный якорь, который держит меня стабильно на трясущихся ногах. Мы обходим кольцевые лампы и декораций, не торопясь. Его прикосновение непоколебимо, просто рядом, постоянная поддержка.

Он протягивает мне руку, чтобы помочь опуститься на землю и ждет пока я усядусь, чтобы присоединиться ко мне на одеяле.

— Не думаю что смогу встать потом, — говорит он, грубовато, пока складывает ноги. Он морщится и выгибает спину, мышцы под свитером напрягаются. — Лучше бы здесь быть чертовски вкусные закуски.

Я открываю плетеную корзину и осматриваю содержимое в ней.

— Извини, там нету маринованных огурцов. Только крекеры и сыр.

— Невероятно. В следующий раз, когда я буду отправляться на фальшивый пикник в промышленном здании, я потребую немного соленых огурцов.

Мы распределяем еду и беседуем, делясь своими любимыми вкусами мороженого; у меня это мятное с шоколадной крошкой, у него с горьким шоколадом. На счёт того, как мы относимся к холодной погоде; Эйден больше любит лето. Возникает обсуждение фильмов; по иронии судьбы, его любимый— «Стильная штучка», а у меня — «Титаник». После этого у нас состоялся десятиминутный разговор, в котором мы выясняем с физической точки зрения, почему Роуз не потянула Джека на дверь.

Лица на съемочной площадке становятся размытыми, движение происходит то перед нами, то за нами, и по ходу дела регулируются свет и ракурсы камеры. В перерывах между откусыванием закусок в наш «пузырь» врывается визажист, подправляя свежим слоем румян место на моей щеке. Я знаю, что здесь есть люди, я четко осознаю их присутствие, но в этот момент тут только я и Эйден, а весь остальной мир растворяется в воздухе.

Он внимательно слушает мои слова, не отрывая глаз от моего лица. Когда капля клубничного джема скатывается на его палец, он тут же слизывает ее. Его язык скользит по пальцу и при этом он не сводит с меня взгляда, и я чуть не издаю придушенный стон.

Что еще он может делать с помощью этого языка?

И что еще он может сделать со мной этим языком?

Возможно, превратит меня в опустошительный, бесхребетный бардак. Я была бы благодарна, разумная часть моего разума уступила бы место похоти и влечению, запутанному вихрю удовлетворения.

— Открой, — говорит Эйден. Его команда звучит низким и нежным голосом, как изысканный бархат, обернутый вокруг моей талии. Мой рот раскрывается, и он кладет крекер покрытый сыром на мой язык. Набравшись смелости в порыве непредсказуемости, словно властная женщина, я облизываю кончик его большого пальца. Он издает тихий стон. — Черт возьми, Мэгги, — пробормотал он. — Ты сводишь меня с ума.

— Свожу до безумия? — спрашиваю я. Его глаза следят за движением моего горла, пока я сглатываю, и его челюсть сжимается от сдержанности. Он выглядит как мужчина, испытывающий боль, из-за того, что вынужден контролировать себя, чтобы не делать то, что он действительно жаждет.

— Ты смеешься надо мной? Ты сводишь меня до безумия, в прекрасном смысле. Мне кажется, что рядом с тобой я теряю рассудок. — Его рука опускается на мое колено, а ладонь скользит по моим джинсам. Его указательный и средний пальцы просовываются под мое бедро, и он притягивает меня к себе. — Это нормально?

Его рука опускается на мое колено, ладонь распластывается по моим джинсам. Его указательный и средний пальцы проникают под мое бедро, и он притягивает меня к себе.

Нет, я хочу кричать. Этого недостаточно.

— Так идеально, — говорю я вместо этого, довольная тем, что могу наслаждаться этими оставшимся часами, который проведу с Эйденом Вудом.