Чувства на камеру

Глава 22

Эйден

Мы лежим в течение часа. Время от времени мы разговариваем. Она рассказывает историю о своей семье. Я упоминаю про тайный постер фильма «Властелин колец» с автографом, который хранится у меня в шкафу, и рассказываю, что я бы спас его, если бы случился пожар. Почти все время мы молчим, обнимая друг друга и наслаждаясь тишиной. Нет никакой необходимости говорить. Здесь все тихо, мирно и чертовски идеально.

В конце концов Мэгги тащит меня в ванную, чтобы принять душ. Я включаю воду и она вскрикивает, потому что она слишком холодная. Что-то гибельное бурлит и извивается в моей груди, пока она обрызгивает меня каплями, ее счастливый смех звенит у меня в ушах. Чем дольше я смотрю на нее — обнаженную, с большим синяком на шее на том месте, где я засосал ее кожу, со взъерошенными волосами и улыбкой на лице, — тем больнее в душе.

Внезапно меня осеняет.

Я не хочу, чтобы она уезжала. Я хочу, чтобы она осталась тут. Не только еще на сегодняшнюю ночь, но и на многие последующие. Я представляю себе ее зубную щетку рядом со своей и ее скрабы на полочках в ванной. Резинки для волос на туалетном столике и ароматное мыло на её стороне раковины.

Вместо того чтобы быть взрослым человеком, который заводит разговоры, вместо того чтобы предложить настоящее свидание, а не что-то, ограниченное стенами моей квартиры со сроком давности, я не говорю ни слова и подталкиваю ее в душ. В нем хорошо помещаются два человека, и достаточно места, чтобы встать на колени, вода струйками стекает по моей груди, пока я опираю ногу Мэгги на свое плечо. Я говорю ей, чтобы она подняла руки над головой и не сводила с меня глаз, а потом лакомлюсь ей, потому что это проще, чем сказать, что я представил свою жизнь с ней.

Я довожу ее до грани и останавливаюсь, едва не давая ей кончить. Несколько раз. В одну минуту она проклинает меня и называет мудаком. В следующую минуту, когда ее пальцы на ногах выгибаются на моих мышцах и она испускает всхлипы отчаяния, она называет меня Богом — этот звук я хочу слушать каждый день.

Ее равновесие колеблется. Ее бедра дрожат. И все же она держится. Ее руки остаются на месте, глаза не закрываются, и она так прекрасно слушается, так послушно выполняет указания, что я понимаю: она заслуживает награды. Я прошу ее передать мне съемную душевую насадку. Я подношу ее к клитору и держу, пока она кончает — дважды, ведь, черт возьми, она совершенна. Она так красиво шепчет «спасибо», что мне хочется вытатуировать эти слова на себе, чтобы помнить их вечно.

Я отключаю воду и достаю полотенце, чтобы высушить ее. Не спеша, массирую ее мышцы, прохожусь по всей длине тела, отмечая каждую впадинку, каждую ложбинку, каждый изгиб. Я целую ее сухую кожу, наслаждаясь жаром под губами.

В порыве эгоизма я краду у нее еще один оргазм, когда провожу махровой тканью между ее ног. Это не занимает много времени, еле касаясь ее клитора и просовывая палец внутрь, и вот она уже снова кончает, соки из ее киски стекают по моей руке.

Я заключаю ее в объятия и несу обратно в постель, а разговоры о возможной второй встрече отбрасываю в сторону, запираю в ящике, который никак нельзя открыть, потому что это положение вещей — то, чего мы хотим. Я отказываюсь ставить под угрозу то, что у нас получилось, из-за глупого заявления о чувствах, какими бы глубокими они ни были.

Я пока еще не успел отойти физически, член все еще мягкий и обмякший, поэтому я связываю руки Мэгги одним из своих галстуков. Я закрываю ей глаза маской, которая осталась у меня в комоде после ночного перелета пару лет назад. Я дразню ее, прикасаясь к каждому сантиметру ее тела, пока не узнаю, что именно ей нравится и где. Она раздражается из-за того, что я слишком медлителен и тщателен. Ее запястья дергаются под галстуком, кожа под шелком становится розовой. Я поднимаю ее на колени и шлепаю за то, что она торопила меня, — еще одна галочка в ее списке.

После того как она кончает, я могу сказать, что она совсем истощена. Я прижимаю ее к себе, поглаживая влажные волосы и слушая ее рассказ о том, как она попала в нейрохирургию.

— Ты хотела быть доктором с детства?

— Нет — смеется она. Ее рука рисует ленивые круги по моей руке. — Я хотела быть администратором в приемной больницы. Я оборудовала фальшивый стол с клавиатурой и печатала, притворяясь, что ищу информацию о пациентах.

— Тогда что заставило тебя посвятить себя в медицине?

— Парень в средней школе сказал, что девочки не так умны как мальчики. Он сказал, что девочкам следует быть учителями потому, что это легко и только мальчики могут делать сложную работу. Как будто учить кого-то это легко. Моя сестра работает в сфере образования и ни за какие деньги я не согласилась бы терпеть все то дерьмо, с которым сталкивается она. Преподаватели — просто великие герои.

— Мой брат так же работает в этой сфере. Ты абсолютно права. Их профессию несправедливо обесценивают. Я бы и дня не продержался в классе. Тебе удалось потом разыскать этого засранца и рассказать ему о своем успехе?

— Я сделала даже получше. Отправила ему приглашение на свой выпускной в мединституте. А когда в новостях появилась статья о том, что я согласилась на свою нынешнюю должность, я переслала ее ему в Facebook.

— Мэгги Хьюстон. — смеюсь я. — А ты крутая.

— Скорее наоборот, мелочная и стервозная, но я с удовольствием приму комплимент. — Она делает паузу. — Может, расскажешь мне больше о Мейвен?

— Конечно. Что бы ты хотела узнать?

— Все что-угодно, чем ты был бы не против поделится?

Я начинаю улыбаться, когда думаю о ней.

— Она была не запланированным ребенком. Тогда я даже не был уверен в том, что вообще хочу детей, если честно. Но в тот день, когда она родилась, я безнадежно и бесповоротно полюбил ее. Я понял, что мое предназначение на этой земле — быть ее отцом. И никакие премии и награды не сравняться с этим.

— Вы ладите?

— Да. Хотя порой сложно найти эту грань между родителем и другом. Сначала я танцую с ней эти дурацкие танцы в TikTok, но потом нужно будет ругать ее за не невыполненное домашние задание. В общем, сплошные плюсы и минусы. Шестнадцать лет прошло, а я все еще учусь. Конечно, я далеко не идеальный отец, но я все же выкладываюсь изо всех сил. –

— Это все, что мы можем попросить у наших родителей. Ты любишь ее и показываешь ей это. Остальное — мелочи. — Мэгги вздыхает. — Ты счастливчик.

Нотки раскаяния проскальзывают в её голосе. Я знаю, что тут за этим скрывается история — часть её жизни, которую она держит в стороне, оберегая от чужих глаз. Понимая, что между нами воцарилась какая-то напряженность, я поглаживаю Мэгги по плечу.

— Да так и есть. Но не в детях заключается суть человека.

— Из-за того, что я не могла иметь детей, мой муж со мной развелся, — говорит она. Это так тихо, но так наполнено болью, что я не могу не притянуть ее еще ближе и покрепче прижать к себе.

— Милая, я не хочу чтобы ты чувствовала себя обязанной делится со мной чем-то личным, только потому что я это сделал. Ты вправе оставить в тайне что считаешь нужным.

— Думаю, я хочу тебе рассказать. Разве только если ты не хочешь слушать этого.

— Мэгги, — говорю я. — Я хочу узнать абсолютно все. Я обещаю что буду слушать. И если ты начнешь рассказывать и на полпути решишь, что не хочешь продолжать, это тоже нормально.

Она кивает и покусывает нижнюю губу. Я жду, давая ей время, которое ей нужно.

— Мой бывший муж и я поженились после несколько лет отношений и мы оба хотели детей. Мы начали пытатся сразу после свадьбы. Редко когда такое получается так быстро, поэтому мы были терпеливы. Родственники мужа стали давить на нас. У моих друзей были дети, а у нас до сих пор нет. Мы пытались, но ничего не выходило. Так прошло несколько лет, и после многочисленных визитов к специалистам мне сказали, что я не могу иметь детей. И на этом все закончилось. После этого мой брак развалился. Мы развелись. Мне кажется, в глубине моего сердца всегда будет оставаться эта пустота от желания иметь и невозможности получить.

Я слышу, как она шмыгает носом, и неистовый импульс защитить её вспыхивает во мне. Мне нужно утешить ее. Мне нужно стереть ее слезы. Я нуждаюсь в том, чтобы она знала, насколько она великолепна.

— Милая, — шепчу я. Я выбираюсь из-под нее и сажусь. Она так прекрасна в свете луны. — Есть и другие пути, которыми можно было бы воспользоваться. Ты не рассматривала вариант усыновления?

— Я работаю 60 часов на неделю. Так невозможно в одиночку растить ребенка. Я просто делаю из мухи слона. Я в порядке, клянусь. Терапия очень помогает. У меня есть племянницы и племянники, которых я люблю. Возможно в будущем, когда я найду мужчину за которого выйду замуж, у него будут дети и я смогу стать их семьей.

— Обретённая семья это все еще семья. Просто, потому что вы не одной крови не означает, что она менее значимая.

— Я знаю. Как ты и говорил раньше. У нас должна быть надежда, верно?

— Верно, — говорю я. — Спасибо, что поделилась со мной. Ты невероятная женщина, Мэгги, и мне жаль, что кто-то заставлял тебя чувствовать себя не такой чудесной.

— Когда-то, кто-нибудь заполучит тебя, Эйден, — мягко говорит она. Я вижу, как в ее глазах вспыхивает и гаснет огонек. — И ей очень повезет.

— То же самое касается и тебя. Обещай мне, что никогда не согласишься на меньшее, чем тот, кто будет относиться к тебе как к королеве, которой ты являешься.

Мэгги наклоняется ко мне. Она забирается ко мне на колени, устраиваясь на моих бедрах. Ее губы прижимаются к моей линии волос, а ее рука обхватывает клочок моей бороды.

— Я обещаю.

Я величайший идиот из всех известных человечеству.

Господи, черт возьми.