Дальний и Ближний

Глава 32

— Ты мухлюешь, Глеб!

— Где? — раскрываю руки, показывая, что у меня ничего нет.

— Ты под ногу карту спрятал! — бросает свои. — Я так больше не играю.

Скрещивает руки на груди и изображает обиду.

Она в бюстгальтере, трусиках и носках. Всё остальное проиграла мне в дурака на раздевание. И аппетитная ложбинка между грудей начинает очень сильно волновать мои гормоны.

— Ничего я не прятал!

— Идиотку из меня не делай. Я все карты запомнила.

— А вот это точно против правил. Карты считать нельзя.

— Прятать тоже нельзя, — пихает меня, и спрятанный мной под ногой червовый туз выскакивает.

— Ага! — хватает его. — Ты шулер! Все твои победы обнуляются.

Ну, нет!

Сметаю с дивана на пол колоду и броском укладываю Белку под себя.

— Наша прелюдия и так слишком затянулась. Тебе так не кажется? — тяну лямку бюстгальтера вниз по плечу, оголяя грудь и розовый сосочек.

Впиваюсь в него губами.

Алина изгибается подо мной, врезаясь ноготками мне в спину.

— Фсс… — в отместку слегка прикусываю сосок.

Вскрик.

— Тише, — целую. — Соседи услышат. Миха и так говори, что мы громкие.

Смеётся. Зацеловываю любимую шейку, оставляя чуть заметные красные отметины.

Переворачиваю лицом вниз.

— Глеб!

— Я, — снимаю трусики, оголяя сладкую попку.

Вырисовываю губами и языком узоры на нежной коже.

Приподнимается, приглашая в себя.

Но я вторгаюсь пальцами, массируя и чувствительную точку.

Стучит руками по дивану, сдерживая громкие стоны. Ноги дрожат. По пальцам стекает горячая влага.

Ммм… Обожаю, как кончает эта девочка.

Нацепив защиту, вхожу и безжалостно вколачиваюсь, поставив её на колени. Мычит, вцепившись зубами в подушку. Глаза бесконтрольно закатываются от удовольствия.

Прижимаю рукой за шею к дивану, ускоряюсь. Сводит обоих судорогой от оргазма. Тело ниже пояса немеет и горит огнём. Падаю сверху, накрывая собой маленькую Белку.

— Глеб… — чуть слышно.

— Хм…

— Ты тяжёлый…

Ложусь рядом. Вожу пальцем по плечам и шее Алины, наслаждаясь тем, что она вся покрывается мурашками от моих прикосновений.

Скольжу на грудь, задевая сосок, по рёбрам и до бедра.

Почти не дышит и молчит. Только загадочно и счастливо улыбается, прикрыв глаза.

Обожаю её такую: с детским блаженством на лице. И люблю до умопомрачения.

Отвожу в сторону копну спутавшихся рыжих волос и кусаю за мочку уха. Стон.

Вжимаюсь сзади в попку. Снова её хочу.

Мне мало. Мне всегда мало.

Ненасытен с ней. Ведь всего пять минут прошло после нашего секса, а я опять голодный.

Слепо шарю в поисках штанов, в кармане презервативы. Надеваю.

Приподнимаю ножку Алины, закидывая себе на бедро, и вхожу в неё.

Удивлённо распахивает глаза и поворачивает ко мне голову.

— Моро… — тонет в поцелуе возмущение.

Расслабляется и гладит по щеке.

Ловлю её руку и кладу на набухшие губки.

— Сама, — хочу, чтобы поласкала себя.

Двигает пальчиками, возбуждая, а я двигаюсь в ней. По прерывающемуся дыханию и громкости стонов — она вот-вот.

И я замедляю её, убирая руку с чувственного местечка. Я-то ещё нет.

Хочу вместе.

Я всё хочу вместе…

Мы взрываемся фейерверком, вжимаясь друг в друга.

В голове полное опустение, только звон в ушах. А блаженство горячей волной растекается по телу и сливается в презерватив вместе со спермой.

Я выжат. Откидываюсь назад и закрываю глаза.

В сон клонить начинает.

Алина нежно пальчиками снимает с меня резину и сбегает в душ.

Я почти засыпаю, как с площадки вдруг доносится ругань и сильный удар о входную дверь, словно в неё чем-то увесистым кинули.

Дремавший в прихожей Дикий спросонья начинает лаять.

— Да, блядь… Когда ж это закончится, а?

Каждый раз одно и то же. Пьянчуги живущие на этаже с Алиной напиваются и устраивают разборки. Раньше меня удерживала навалять им Белка, но сейчас она занята.

Натягиваю штаны и параллельно набираю Миху.

— Дома?

— Да.

— Спустись на наш этаж, — прошу его.

Дикий караулит под дверью, прислушиваясь к звукам за ней. А там уже возня, кто-то кого-то мутузит.

— Ко мне, — выхожу на площадку.

Мишка сонный в домашних штанах и растянутой майке спускается сверху. Тапки на босу ногу. Я даже их не стал надевать.

Хватаю того алкаша, что сверху и швыряю в дверь квартиры напротив. Удар такой силы, а дверь такая хлипкая, что она просто вываливается из проёма и падает в прихожую. Пьянь сверху.

Мишка приподнимает за шкирку второго и навешивает ему пинков.

— Заебали! Сколько можно? — отбираю полуживого от синьки мужика у Михи и пихаю вслед за первым.

Уползают в квартиру.

Мы следом. Дикий за нами.

Эти двое уже на кухне, у одного в руке ножик, пытается угрожать.

Напугал ежа голой жопой.

Перехватываю запястье, выворачиваю, нож сам вываливается на пол. Мишка носком отшвыривает его под батарею.

— Ты оборзел скот⁈- попытка наехать на меня.

Дикий угрожающе рычит, оскаливаясь и зашугивая пьяных неадекватов.

— Сидеть!

Но садятся мужики, а не моя собака.

Смирненько приподнимают руки, выставляя вперёд, инстинктивно защищая себя.

Шею надо защищать. Такие псы глотки рвут, если нападают.

— Бухло где?

Кивают под стол. Бутылка непонятного разведённого пойла и две полторашки пива. Всё в раковину.

— Ээ, а ты не охуел? — приподнимается хозяин квартиры.

Дикий рыком заставляет сесть на место.

— Ещё раз вечером услышим ваш фестиваль, он вам яйца откусит, — показываю на собаку.

Собутыльник прикрывает руками пах.

— И я не шучу! Пошли, Миха.

— Эй, а кто дверь на место ставить будет? — возмущение в спину.

— Ну, уж точно не я. Проспишься и заколотишь, — оборачиваюсь.

— А если чё украдут⁈

— Что у тебя взять, кроме анализов, — прикалывается Мишка.

Ржём.

На площадке бок о бок стоят Ксюха и Алина.

Моя рыжая проказница в махровом банном халате, теплых тапочках и с полотенцем на голове.

Ксюша тоже в домашнем и с бигудями.

— Купи ты уже ей нормальную приблуду для волос, — шепотом другу.

— Да есть у неё эта хрень за пятьдесят тысяч. Попользовалась, раз пять, теперь в шкафу пылится. Зигугули сидит по вечерам крутит. Что не спим? — обращается к девчонкам.

— Зачем вы с ними так? — заглядывает Белка через моё плечо.

— Ой, Алин, да правильно сделали! — заступается за нас Ксюха. — Ни днём, ни ночью покоя нет от их загулов. Может, попритихнут немного.

— Сомневаюсь… Я знаю этот контингент.

— Значит, ещё «поговорим», — успокаивающе обнимаю её.

— А пошлите к нам чай пить. Всё равно не уснём, — предлагает Ксенька.

Белкина мнётся, соглашаться или нет. Они ж с соседкой так и не помирились.

— Хорошая идея, — подталкиваю её к лестнице. — Я квартиру закрою.

Застаю свою девочку на кухне друзей, разливающей чай по чашкам. Ксюша достаёт из холодильника аппетитный тортик.

— Ммм… Мой любимый, — цепляю чуть-чуть кремовый цветочек пальцем.

— Глеб! — девчонки хором.

— Да ладно вам!

Ксюха раскладывает торт всем на тарелки.

Алина прижимается ко мне боком за столом. Кормлю её с ложечки.

— Вкусно?

— Угу…

— Ксюха сама печёт. Она кондитером в ресторане работает. Молочная девочка — её шедевр. Обожаю.

— Девочку или Ксению? — в шутку ревнует Белка.

— Да не слушай ты его, — садится за стол хозяйка. — Он про все мои торты так говорит. Сладкоежка. Ты запас шоколадных конфет в его доме видела?

Миха лопает и лыбится, поглядывая на нас.

— Обычный, — жмёт плечами Алина.

— Обычный. Ты по ящикам у него пошурши, не один килограмм найдёшь. Думаешь, почему этот шоколад любит? — показывает на Дикого, который с довольной мордой уплетает свой кусок торта.

Белка машет отрицательно головой.

— Потому что хозяин конфеты ест, как не в себя.

— Ну, хватит меня палить! — осаживаю со смехом.

— Лучше пусть конфеты, чем водку пьёт, — выдаёт моя умница.

— И то верно…

— Кстати, — начинает Миха. — Новый год не за горами, пора место искать и заказывать, где отмечать будем.

— Ребят, без обид. Но я в этом году к родителям. Хочу Алину с семьёй познакомить.

Белкина застывает с ложкой во рту. Смотрит на меня молча, лупая глазками.

Смешная.

— Ты против?

— Неа, — крутит головой. — А как они к этому отнесутся?

— Вот и узнаем.

— Он тебя по всем родственникам прокатит, — посмеивается Миха. — У него дед мировой. Главное — ему понравиться. А остальные примут как само собой разумеющееся.

— Кажется, у вас важным событием попахивает, — показывает Ксюха на безымянный палец.

— Всё может быть… — прижимаю смущённую Алину к себе за плечи и целую в висок.